В этом есть что то глубокое и непостижимое:
Я любил смотреть, как Пат одевается. Никогда еще я не чувствовал с такой силой вечную, непостижимую тайну женщины, как в минуты, когда она тихо двигалась перед зеркалом, задумчиво гляделась в него, полностью растворялась в себе, уходя в подсознательное, необъяснимое самоощущение своего пола. Я не представлял себе, чтобы женщина могла одеваться болтая и смеясь; а если она это делала, значит, ей недоставало таинственности и неизъяснимого очарования вечно ускользающей прелести. Я любил мягкие и плавные движения Пат, когда она стояла у зеркала; какое это было чудесное зрелище, когда она убирала свои волосы или бережно и осторожно, как стрелу, подносила к бровям карандаш. В такие минуты в ней было что-то от лани, и от гибкой пантеры, и даже от амазонки перед боем. Она переставала замечать все вокруг себя, глаза на собранном и серьезном лице спокойно и внимательно разглядывали отражение в зеркале, а когда она вплотную приближала к нему лицо, то казалось, что нет никакого отражения в зеркале, а есть две женщины, которые смело и испытующе смотрят друг другу в глаза извечным всепонимающим взглядом, идущим из тумана действительности в далекие тысячелетия прошлого.
Ремарк Эрих Мария "Три товарища"
Я любил смотреть, как Пат одевается. Никогда еще я не чувствовал с такой силой вечную, непостижимую тайну женщины, как в минуты, когда она тихо двигалась перед зеркалом, задумчиво гляделась в него, полностью растворялась в себе, уходя в подсознательное, необъяснимое самоощущение своего пола. Я не представлял себе, чтобы женщина могла одеваться болтая и смеясь; а если она это делала, значит, ей недоставало таинственности и неизъяснимого очарования вечно ускользающей прелести. Я любил мягкие и плавные движения Пат, когда она стояла у зеркала; какое это было чудесное зрелище, когда она убирала свои волосы или бережно и осторожно, как стрелу, подносила к бровям карандаш. В такие минуты в ней было что-то от лани, и от гибкой пантеры, и даже от амазонки перед боем. Она переставала замечать все вокруг себя, глаза на собранном и серьезном лице спокойно и внимательно разглядывали отражение в зеркале, а когда она вплотную приближала к нему лицо, то казалось, что нет никакого отражения в зеркале, а есть две женщины, которые смело и испытующе смотрят друг другу в глаза извечным всепонимающим взглядом, идущим из тумана действительности в далекие тысячелетия прошлого.
Ремарк Эрих Мария "Три товарища"
There is something deep and incomprehensible in this:
I loved watching Pat get dressed. I had never felt with such power the eternal, incomprehensible mystery of a woman, as in the minutes when she quietly moved in front of the mirror, looked thoughtfully at it, completely dissolved in myself, leaving for the subconscious, inexplicable self-awareness of my sex. I did not imagine that a woman could dress chatting and laughing; and if she did, then she lacked the mystery and inexplicable charm of the ever-elusive charms. I loved Pat's soft and fluid movements as she stood by the mirror; what a wonderful sight it was when she removed her hair or gently and carefully, like an arrow, brought a pencil to her eyebrows. At such moments in it was something from a doe, and from a flexible panther, and even from the Amazon before the fight. She stopped noticing everything around her, eyes on a collected and serious face calmly and attentively examined the reflection in the mirror, and when she brought her face close to him, it seemed that there was no reflection in the mirror, but there were two women who looked boldly and probingly to each other’s eyes with an eternal, all-understanding gaze coming from the fog of reality into the distant millennia of the past.
Remarque Erich Maria "Three Comrades"
I loved watching Pat get dressed. I had never felt with such power the eternal, incomprehensible mystery of a woman, as in the minutes when she quietly moved in front of the mirror, looked thoughtfully at it, completely dissolved in myself, leaving for the subconscious, inexplicable self-awareness of my sex. I did not imagine that a woman could dress chatting and laughing; and if she did, then she lacked the mystery and inexplicable charm of the ever-elusive charms. I loved Pat's soft and fluid movements as she stood by the mirror; what a wonderful sight it was when she removed her hair or gently and carefully, like an arrow, brought a pencil to her eyebrows. At such moments in it was something from a doe, and from a flexible panther, and even from the Amazon before the fight. She stopped noticing everything around her, eyes on a collected and serious face calmly and attentively examined the reflection in the mirror, and when she brought her face close to him, it seemed that there was no reflection in the mirror, but there were two women who looked boldly and probingly to each other’s eyes with an eternal, all-understanding gaze coming from the fog of reality into the distant millennia of the past.
Remarque Erich Maria "Three Comrades"
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Кулишов
