"Маленькая Катя"
Наверное, странное это занятие — ходить в психиатрическую больницу в качестве волонтёра, чтобы отвлечься от надоевшей и, признаться, ненавистной работы. Я работаю сотрудником колл-центра.
Каждый день мне звонит множество людей, каждого из которых я ненавижу ещё до того, как подниму трубку. Они задают мне идиотские вопросы, хамят мне хуже кондуктора в троллейбусе; у большинства отвратительные голоса, которые будто проникают в мозг с каждым бессмысленным словом. Прибавить к этому всему утренние пробки и вечное отсутствие места на парковке двенадцатиэтажного бизнес-центра, где расположен мой офис.
Почему я не найду другую работу, спросите вы? Всё очень просто: я закончил университет по специальности «Философия». Думаю, дальше можно не объяснять. Всё, что у меня, по сути, есть — ржавая «шестёрка», доставшаяся в наследство от отца, и квартира, перешедшая в моё владение от него же.
До того, как я стал помогать на добровольной основе санитарам в психушке, я, дабы привести в порядок свои измотанные за 8 часов работы нервы, заливался по самые помидоры дешёвым алкоголем. Однако последствия этого, как вы понимаете, были далеко не всегда приятными, и утреннее похмелье, сопровождаемое бесконечной трелью телефонных звонков, было не самым страшным наказанием за пьянство.
Но однажды я просто взял...и пришёл в эту больницу, к этим психам. Честно говоря, не помню точно, как и когда это случилось. Просто пришёл, и всё. Конечно, больные там были далеко не такими харизматичными, как Макмёрфи из «Пролетая над гнездом кукушки». В основном старые, склочные, мерзкие в своём слабоумии.
Но среди них самым угнетающим зрелищем была маленькая Катя. Ей было не больше десяти лет, и она была единственным ребёнком среди душевнобольных. Я часто недоумевал, что такая крошка делает в компании великовозрастных психов, но спросить об этом как-то не удосуживался.
Катя была славным ребёнком. Она не страдала аутизмом, не была умственно-отсталой — как я понял, у неё было некое душевное потрясение, которое вполне можно было вылечить каким-нибудь заумным гештальтом. Когда я первый раз заявился в качестве волонтёра, Катя не говорила. Она пристально следила за каждым моим движением, но молчала. Когда я здоровался с Катей, она только смотрела на меня своими огромными печальными глазами и молчала.
Я не помню, когда мы стали общаться. Кажется, она сама подошла ко мне и стала что-то рассказывать о себе. О том, как она ходила в школу, как потеряла любимого мишку. Через пару месяцев больницу я навещал уже только ради неё. Мы говорили обо всём на свете и проводили вместе столько времени, что доктора стали подозрительно на меня смотреть. Но у меня и в мыслях не было никаких гадостей. Я просто хотел поддержать этого ребёнка, хотя даже не знал, что с ней произошло. Об этом мы никогда не говорила: я считал, что могу навредить Кате, если начну расспрашивать её.
Мне казалось, что Катя явно идёт на поправку. Так как врачи, похоже, не особенно обращали внимания на невесть откуда взявшегося во взрослой больнице ребёнка, я счёл, что нужен ей рядом постоянно, и взял отпуск на работе, благо уже отработал восемь месяцев подряд. Я ночевал на одной из коек прямо в палате, и почти не расставался с Катей. Теперь она выглядела почти полностью здоровой. По крайней мере, я так думал.
Как-то раз, проснувшись посреди ночи, я услышал, что Катя плачет. Лежит, маленькая, свернувшись клубком под одеялом, и рыдает, громко и безутешно. Все больные кругом были на транках, поэтому не даже ухом не вели.
Я подсел на Катину кровать и спросил, что случилось. Она долго отказывалась говорить, а поначалу и вовсе не могла от непрерывно подступающих рыданий. В конце концов мне удалось вытянуть из неё ту самую историю, которая, признаться, была мне с самого начала очень любопытна.
Всхлипывая, Катя рассказала мне, что около трёх месяцев назад она попала в автокатастрофу. Столкнулись две машины, в одной из них была Катина мама, а в другой — какой-то парень. Мама Кати не выжила, а сама Катя попала в больницу и от стресса не могла говорить несколько недель. А плакала она потому, что парня, по вине которого произошло ДТП, никто не нашёл. Он уехал, исчез в ночи, а Катя, глупышка, боялась, что он придёт за ней. «Он же забрал маму, и меня заберёт», заходясь рыданиями, твердила она.
Я, признаться, несколько растерялся. Я пытался успокоить её, но она плакала всё сильнее.
Тогда я произнёс «Катя, не бойся, я убью его. Только не плачь».
Казалось бы, просто ляпнул, ан нет — Катя, видимо от удивления, плакать перестала и согласилась уснуть. Тогда я впервые решил поговорить с её лечащим доктором. Собирался возмутиться: у ребёнка психоз, у ребёнка истерика, трагедия, а вы её даже таблеток не даёте, что уже говорить о нормальной психотерапии.
Утром я разыскал врача и подробно передал ему рассказ моей Кати. Про то, как смог её разговорить и про аварию, и про её страх, который она не может контролировать. Доктор слушал меня очень внимательно, а потом произнёс:
—Сергей, в этой больнице нет и не может быть детей. Детей с нарушениями психики госпитализируют в другой больнице.
Я возмущённо приствистнул:
—Ну конечно! Я так и знал, что про ребёнка здесь совершенно забыли! Я прихожу помогать больным всего несколько недель, но и то лучше знаю, что здесь творится.
—Помогать? — лицо доктора вытянулось. — Сергей, вас госпитализировали после нервного срыва. Вы несколько дней находились в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, вы даже садились за руль...Постойте...Катя? Кажется, я начинаю понимать... Думаю, что мне стоит обратиться в милицию.
—В полицию, — машинально сказал я.
—Сергей, это неважно. Кажется, я понял, кто был виновником того ДТП.
Теперь это понял и я. И тут же передо мной встало лицо Кати.
«Не бойся, я убью его» — прозвучали мои же слова в моей голове. И я понял, что не могу не сдержать обещание. Иначе Катя никогда не уснёт. Иначе она всегда будет плакать.
Доктор взял телефонную трубку и отвернулся от меня. На столе лежали ножницы. Я потянулся за ними...
(с) pikabu.ru
Наверное, странное это занятие — ходить в психиатрическую больницу в качестве волонтёра, чтобы отвлечься от надоевшей и, признаться, ненавистной работы. Я работаю сотрудником колл-центра.
Каждый день мне звонит множество людей, каждого из которых я ненавижу ещё до того, как подниму трубку. Они задают мне идиотские вопросы, хамят мне хуже кондуктора в троллейбусе; у большинства отвратительные голоса, которые будто проникают в мозг с каждым бессмысленным словом. Прибавить к этому всему утренние пробки и вечное отсутствие места на парковке двенадцатиэтажного бизнес-центра, где расположен мой офис.
Почему я не найду другую работу, спросите вы? Всё очень просто: я закончил университет по специальности «Философия». Думаю, дальше можно не объяснять. Всё, что у меня, по сути, есть — ржавая «шестёрка», доставшаяся в наследство от отца, и квартира, перешедшая в моё владение от него же.
До того, как я стал помогать на добровольной основе санитарам в психушке, я, дабы привести в порядок свои измотанные за 8 часов работы нервы, заливался по самые помидоры дешёвым алкоголем. Однако последствия этого, как вы понимаете, были далеко не всегда приятными, и утреннее похмелье, сопровождаемое бесконечной трелью телефонных звонков, было не самым страшным наказанием за пьянство.
Но однажды я просто взял...и пришёл в эту больницу, к этим психам. Честно говоря, не помню точно, как и когда это случилось. Просто пришёл, и всё. Конечно, больные там были далеко не такими харизматичными, как Макмёрфи из «Пролетая над гнездом кукушки». В основном старые, склочные, мерзкие в своём слабоумии.
Но среди них самым угнетающим зрелищем была маленькая Катя. Ей было не больше десяти лет, и она была единственным ребёнком среди душевнобольных. Я часто недоумевал, что такая крошка делает в компании великовозрастных психов, но спросить об этом как-то не удосуживался.
Катя была славным ребёнком. Она не страдала аутизмом, не была умственно-отсталой — как я понял, у неё было некое душевное потрясение, которое вполне можно было вылечить каким-нибудь заумным гештальтом. Когда я первый раз заявился в качестве волонтёра, Катя не говорила. Она пристально следила за каждым моим движением, но молчала. Когда я здоровался с Катей, она только смотрела на меня своими огромными печальными глазами и молчала.
Я не помню, когда мы стали общаться. Кажется, она сама подошла ко мне и стала что-то рассказывать о себе. О том, как она ходила в школу, как потеряла любимого мишку. Через пару месяцев больницу я навещал уже только ради неё. Мы говорили обо всём на свете и проводили вместе столько времени, что доктора стали подозрительно на меня смотреть. Но у меня и в мыслях не было никаких гадостей. Я просто хотел поддержать этого ребёнка, хотя даже не знал, что с ней произошло. Об этом мы никогда не говорила: я считал, что могу навредить Кате, если начну расспрашивать её.
Мне казалось, что Катя явно идёт на поправку. Так как врачи, похоже, не особенно обращали внимания на невесть откуда взявшегося во взрослой больнице ребёнка, я счёл, что нужен ей рядом постоянно, и взял отпуск на работе, благо уже отработал восемь месяцев подряд. Я ночевал на одной из коек прямо в палате, и почти не расставался с Катей. Теперь она выглядела почти полностью здоровой. По крайней мере, я так думал.
Как-то раз, проснувшись посреди ночи, я услышал, что Катя плачет. Лежит, маленькая, свернувшись клубком под одеялом, и рыдает, громко и безутешно. Все больные кругом были на транках, поэтому не даже ухом не вели.
Я подсел на Катину кровать и спросил, что случилось. Она долго отказывалась говорить, а поначалу и вовсе не могла от непрерывно подступающих рыданий. В конце концов мне удалось вытянуть из неё ту самую историю, которая, признаться, была мне с самого начала очень любопытна.
Всхлипывая, Катя рассказала мне, что около трёх месяцев назад она попала в автокатастрофу. Столкнулись две машины, в одной из них была Катина мама, а в другой — какой-то парень. Мама Кати не выжила, а сама Катя попала в больницу и от стресса не могла говорить несколько недель. А плакала она потому, что парня, по вине которого произошло ДТП, никто не нашёл. Он уехал, исчез в ночи, а Катя, глупышка, боялась, что он придёт за ней. «Он же забрал маму, и меня заберёт», заходясь рыданиями, твердила она.
Я, признаться, несколько растерялся. Я пытался успокоить её, но она плакала всё сильнее.
Тогда я произнёс «Катя, не бойся, я убью его. Только не плачь».
Казалось бы, просто ляпнул, ан нет — Катя, видимо от удивления, плакать перестала и согласилась уснуть. Тогда я впервые решил поговорить с её лечащим доктором. Собирался возмутиться: у ребёнка психоз, у ребёнка истерика, трагедия, а вы её даже таблеток не даёте, что уже говорить о нормальной психотерапии.
Утром я разыскал врача и подробно передал ему рассказ моей Кати. Про то, как смог её разговорить и про аварию, и про её страх, который она не может контролировать. Доктор слушал меня очень внимательно, а потом произнёс:
—Сергей, в этой больнице нет и не может быть детей. Детей с нарушениями психики госпитализируют в другой больнице.
Я возмущённо приствистнул:
—Ну конечно! Я так и знал, что про ребёнка здесь совершенно забыли! Я прихожу помогать больным всего несколько недель, но и то лучше знаю, что здесь творится.
—Помогать? — лицо доктора вытянулось. — Сергей, вас госпитализировали после нервного срыва. Вы несколько дней находились в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, вы даже садились за руль...Постойте...Катя? Кажется, я начинаю понимать... Думаю, что мне стоит обратиться в милицию.
—В полицию, — машинально сказал я.
—Сергей, это неважно. Кажется, я понял, кто был виновником того ДТП.
Теперь это понял и я. И тут же передо мной встало лицо Кати.
«Не бойся, я убью его» — прозвучали мои же слова в моей голове. И я понял, что не могу не сдержать обещание. Иначе Катя никогда не уснёт. Иначе она всегда будет плакать.
Доктор взял телефонную трубку и отвернулся от меня. На столе лежали ножницы. Я потянулся за ними...
(с) pikabu.ru
"Little Katya"
Probably, this strange activity is to go to a psychiatric hospital as a volunteer in order to escape from boring and, admittedly, hated work. I work as a call center employee.
Every day a lot of people call me, each of whom I hate even before I pick up the phone. They ask me stupid questions, are rude to me worse than the conductor in the trolley; most have disgusting voices that seem to penetrate the brain with every meaningless word. Add to this the morning traffic jams and the eternal lack of parking space at the twelve-story business center where my office is located.
Why can't I find another job, you ask? Everything is very simple: I graduated from the university with a degree in Philosophy. I think you can not explain further. All that I essentially have is a rusty “six” inherited from my father, and an apartment that passed into my possession from him.
Before I began to voluntarily help the orderlies in the psychiatric hospital, in order to put in order my nerves, exhausted after 8 hours of work, I poured cheap alcohol on the very tomatoes. However, the consequences of this, as you know, were far from always pleasant, and the morning hangover, accompanied by an endless trill of phone calls, was not the worst punishment for drunkenness.
But one day I just took ... and came to this hospital, to these crazy people. Honestly, I don’t remember exactly how and when it happened. Just came, that's all. Of course, the patients there were far from being as charismatic as the McMurphy from Flying Over the Cuckoo's Nest. Mostly old, quarrelsome, vile in their dementia.
But among them, the most depressing sight was little Katya. She was no more than ten years old, and she was the only child among the mentally ill. I often wondered what such a baby does in the company of over-age loonies, but somehow I did not bother to ask about it.
Katya was a glorious child. She did not suffer from autism, she was not mentally retarded - as I understand it, she had a kind of emotional shock that could very well be cured by some abstruse gestalt. When I first volunteered, Katya did not speak. She closely watched my every move, but was silent. When I greeted Katya, she only looked at me with her huge sad eyes and was silent.
I do not remember when we began to communicate. It seems that she came up to me and began to tell something about herself. About how she went to school, how she lost her beloved bear. After a couple of months, I visited the hospital only for her sake. We talked about everything in the world and spent so much time together that the doctors began to look suspiciously at me. But I didn’t have any nasty things in my thoughts. I just wanted to support this child, although I did not even know what happened to her. We never talked about this: I thought that I could harm Katya if I began to question her.
It seemed to me that Katya was clearly recovering. Since the doctors didn’t seem to pay much attention to where the child came from in the adult hospital, I thought she needed to be there all the time, and took leave from work, since I had already worked eight months in a row. I spent the night on one of the beds right in the room, and almost never parted with Katya. Now she looked almost completely healthy. At least I thought so.
Once, waking up in the middle of the night, I heard that Katya was crying. Lies, little, curled up under a blanket, and sobs, loudly and inconsolably. All patients around were on trunks, so they didn’t even lead with their ears.
I sat down on Katina’s bed and asked what happened. She refused to speak for a long time, but at first she could not at all from the continuously approaching sobs. In the end, I managed to draw from it the very story that, I confess, I was very curious from the very beginning.
Sobbing, Katya told me that about three months ago she had a car accident. Two cars collided, in one of them was Katya's mother, and in the other - some guy. Katya’s mother did not survive, and Katya herself was hospitalized and could not talk for several weeks from stress. And she cried because no one found the guy who caused the accident. He left, disappeared into the night, and Katya, a silly woman, was afraid that he would come for her. “He took my mother, and he will take me,” she said, sobbing.
I confess, a little confused. I tried to calm her down, but she cried harder.
Then I said, “Katya, do not be afraid, I will kill him. Just do not cry".
It would seem that he simply blurted out, but no - Katya, apparently in surprise, stopped crying and agreed to sleep. Then for the first time I decided to talk with her doctor. I was going to be indignant: the child has psychosis, the child has hysteria, tragedy, and you do not even give her pills, what can we say about normal psychotherapy.
In the morning I tracked down the doctor and gave him in detail the story of my Katya. About how she was able to talk about the accident, and about her fear, which she cannot control. The doctor listened to me very carefully, and then said:
—Sergey, in this hospital there is no and not
Probably, this strange activity is to go to a psychiatric hospital as a volunteer in order to escape from boring and, admittedly, hated work. I work as a call center employee.
Every day a lot of people call me, each of whom I hate even before I pick up the phone. They ask me stupid questions, are rude to me worse than the conductor in the trolley; most have disgusting voices that seem to penetrate the brain with every meaningless word. Add to this the morning traffic jams and the eternal lack of parking space at the twelve-story business center where my office is located.
Why can't I find another job, you ask? Everything is very simple: I graduated from the university with a degree in Philosophy. I think you can not explain further. All that I essentially have is a rusty “six” inherited from my father, and an apartment that passed into my possession from him.
Before I began to voluntarily help the orderlies in the psychiatric hospital, in order to put in order my nerves, exhausted after 8 hours of work, I poured cheap alcohol on the very tomatoes. However, the consequences of this, as you know, were far from always pleasant, and the morning hangover, accompanied by an endless trill of phone calls, was not the worst punishment for drunkenness.
But one day I just took ... and came to this hospital, to these crazy people. Honestly, I don’t remember exactly how and when it happened. Just came, that's all. Of course, the patients there were far from being as charismatic as the McMurphy from Flying Over the Cuckoo's Nest. Mostly old, quarrelsome, vile in their dementia.
But among them, the most depressing sight was little Katya. She was no more than ten years old, and she was the only child among the mentally ill. I often wondered what such a baby does in the company of over-age loonies, but somehow I did not bother to ask about it.
Katya was a glorious child. She did not suffer from autism, she was not mentally retarded - as I understand it, she had a kind of emotional shock that could very well be cured by some abstruse gestalt. When I first volunteered, Katya did not speak. She closely watched my every move, but was silent. When I greeted Katya, she only looked at me with her huge sad eyes and was silent.
I do not remember when we began to communicate. It seems that she came up to me and began to tell something about herself. About how she went to school, how she lost her beloved bear. After a couple of months, I visited the hospital only for her sake. We talked about everything in the world and spent so much time together that the doctors began to look suspiciously at me. But I didn’t have any nasty things in my thoughts. I just wanted to support this child, although I did not even know what happened to her. We never talked about this: I thought that I could harm Katya if I began to question her.
It seemed to me that Katya was clearly recovering. Since the doctors didn’t seem to pay much attention to where the child came from in the adult hospital, I thought she needed to be there all the time, and took leave from work, since I had already worked eight months in a row. I spent the night on one of the beds right in the room, and almost never parted with Katya. Now she looked almost completely healthy. At least I thought so.
Once, waking up in the middle of the night, I heard that Katya was crying. Lies, little, curled up under a blanket, and sobs, loudly and inconsolably. All patients around were on trunks, so they didn’t even lead with their ears.
I sat down on Katina’s bed and asked what happened. She refused to speak for a long time, but at first she could not at all from the continuously approaching sobs. In the end, I managed to draw from it the very story that, I confess, I was very curious from the very beginning.
Sobbing, Katya told me that about three months ago she had a car accident. Two cars collided, in one of them was Katya's mother, and in the other - some guy. Katya’s mother did not survive, and Katya herself was hospitalized and could not talk for several weeks from stress. And she cried because no one found the guy who caused the accident. He left, disappeared into the night, and Katya, a silly woman, was afraid that he would come for her. “He took my mother, and he will take me,” she said, sobbing.
I confess, a little confused. I tried to calm her down, but she cried harder.
Then I said, “Katya, do not be afraid, I will kill him. Just do not cry".
It would seem that he simply blurted out, but no - Katya, apparently in surprise, stopped crying and agreed to sleep. Then for the first time I decided to talk with her doctor. I was going to be indignant: the child has psychosis, the child has hysteria, tragedy, and you do not even give her pills, what can we say about normal psychotherapy.
In the morning I tracked down the doctor and gave him in detail the story of my Katya. About how she was able to talk about the accident, and about her fear, which she cannot control. The doctor listened to me very carefully, and then said:
—Sergey, in this hospital there is no and not
У записи 6 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Егор Докторов
