Книга для одного хасида…
Ребе РАЯЦ
Перевод: М. Н. Горали
ХАСИД
В те дни, когда руководителем хасидом был Ребе Дов-Бер, знания молодых учащихся в области хасидизма были поразительными. Ребе поучал молодежь, не обремененную семейными заботами, изучать хасидизм в течение по меньшей мере трех часов ежедневно, и со временем многие общины хасидов могли похвастать появлением у них большого числа молодых ученых в этой области. Позже многие из этих молодых ученых становились «машпиим» (преподавателями хасидизма) в различных общинах. Это оказывало заметное влияние на местных хасидов; изучение и знание хасидизма сразу возросло.
В городе Лепля был один хасид рабби Шнеур-Залмана, торговец солью по имени рабби Йекусиэль. Он получил звание «ойвед» (о его первой аудиенции у рабби Шнеур-Залмана рассказано в другом месте), но его знания Торы вообще и хасидизма в частности были весьма ограниченными.
Однажды один из молодых машпиим проездом через город Лепля провел там неделю, повторяя каждый день устно лекции рабби Дов-Бера. Разбираемые им вопросы были крайне тонкими и глубокими. Молодой лектор был исключительно одаренным интеллектуально и помимо этого отличным оратором. Каждое слово лекции отличалось в его устах особым блеском и ясностью; все слушатели были очарованы. Реб Йекусиэль, который обладал не очень сильным интеллектом, не был в состоянии следить за мыслью, развиваемой лектором. Это его сильно огорчило и он ругал себя за свое тупоумие.
Знаменитый хасид рабби Шмуэль-Дов из Борисова рассказал мне, что реб Йекусиэль описал ему этот случай. «Представь себе, — сказал р. Йекусиэль, — мне было тогда около 40 лет. Пятнадцать лет подряд я навещал рабби Шнеур-Залмана, и все эти годы я изучал хасидизм по мере своих возможностей. И вдруг нечто новое! Молокосос, почти мальчишка, берется повторять лекцию ребе с большим уменьем и воодушевлением; а я слушаю и не понимаю. Я чувствую, что темы глубокие, удивительно глубокие, но я ничего в них не понимаю.
Каждый день, когда я слушал парнишку и не мог следить за развиваемой им мыслью, я чувствовал себя глубоко несчастным. Каждая лекция ударяла по мне, как молот. Я бранил себя и решил во что бы то ни стало одолеть эти лекции. Я попросил молодого лектора еще и еще раз повторить их для меня, что он и сделал, прилагая всякие усилия объяснить их мне, но моя голова была как деревянная колода, мой мозг ничего не воспринимал. Три недели я держал молодого человека у себя дома. Моя семья занималась моей лавкой, а я проводил дни и ночи в занятиях, стараясь понять то, что преподавал мне мой молодой учитель. К моему великому огорчению, я в этом не успел. Наконец гость уехал, а я чувствовал себя как тонущее судно. Я постился и молился, но безуспешно. Тогда я отправился в Любавич к ребе.
Я не был в Любавиче уже девять месяцев. Теперь я обнаружил там новый мир — около пятидесяти или шестидесяти молодых людей отдавали ежедневно много часов изучению хасидизма, заучивая услышанные от ребе лекции и объясняя их друг другу. Я прибыл в Любавич в среду. В пятницу перед встречей субботы ребе прочел очередную лекцию, а на следующий день перед молитвой минха — „биур“ (пояснение, разбор) к этой лекции. Я освоил эту лекцию и мог по памяти повторять отдельные места из нее, но пояснение я не одолел. К моему изумлению, молодые люди поняли также и пояснение. Я был очень огорчен тем, что не смог понять пояснение; я всю ночь молился и весь следующий день постился.
В понедельник я был на аудиенции у ребе. Я рассказал ему обо всем, что случилось со мною дома, о появлении молодого человека в Лепле, о том, как он повторил лекции ребе, которые он прослушал в Любавиче, и о том, что наиболее понятную часть лекций я освоил, но не одолел более сложные вопросы, затронутые там. Я упомянул также о последней лекции, которую я понял, но не понял пояснение к ней.
Ребе ответил: „Ничто не может устоять против воли“. Он объяснил, что хотя Воля — это только одна из сил души, а не сущность самой души, все же она в состоянии управлять душой и раскрывать сущность ее сил и чувств. Воля может, конечно, влиять на силы, которые ниже ее, такие, как Интеллект и Эмоции, поскольку она выше их. Когда кто-либо желает что-либо по-настоящему, то даже его способности вырастают.
Когда я услышал от ребе, что все зависит от моей воли, я решил остаться в Любавиче до тех пор, пока не начну все понимать. Через людей, проезжающих мимо города Лепля, я сообщил членам моей семьи о моем новом плане и поручил им вести мои дела в мое отсутствие. Четыре месяца я трудился телом и душой, чтобы приучить себя сосредотачиваться на одной теме непрерывно в течение многих часов и повторять эту тему десятки раз. Я очень обязан одному молодому человеку по имени Эфраим Смильянер, который повторял со мною лекции ребе много раз подряд, пока я не был в состоянии погружаться в их смысл и понять их. Я обычно уединялся в подвале Большой синагоги или на ее чердаке. С наступлением месяца Тишрей я уже почувствовал себя как бы вновь рожденным. Я „помыл горшок“ и стал способным воспринимать хасидизм. Затем я вернулся домой».
Перед тем, как оставить Любавич, реб Йекусиэль имел очень интересную аудиенцию у ребе рабби Дов-Бера, но не здесь место об этом. По рассказам реб Йекусиэля, мы можем иметь представление о душевном складе типичного хасида того времени. Когда ему сказали на аудиенции, что все зависит от его собственной воли, он не сдвинулся с места, пока не исправил свои недостатки, невзирая на связанные с этим трудности.
Ребе Шмуэль рассказал своему сыну рабби Шолом-Дов-Беру, что Ребе Дов-Бер делил своих хасидов на группы. Помимо общей классификации и деления их на интеллектуалов и «ойвдим», были и подразделения внутри каждой из этих общих групп. Для каждой отдельной группы и подгруппы он писал особые статьи и книги. Для одной группы «ойвдим» он написал «Шаар а-тшува ве-атфила», часть I; часть II он писал для другой группы, а часть III для третьей группы. Для одной группы интеллектуалов он писал «Шаар а-Эмуна», для другой — «Атерет Рош», а для высшей группы — «Имрей Бина». Труды «Шаар а-Ихуд» и «Шаарей Ора» носят общий характер и предназначены для всех хасидим. «Шаар а-Ихуд» — это ключ к хасидут, а «Шаарей Ора» — алфавит хасидизма.
Однажды мой отец задал моему деду вопрос по книге «Имрей Бина», «Шаар Крият Шма», гл. 54—56, о «хлебе, масле и вине», т.е. Торе и Совершенно Тайной Торе, об Открытой и Скрытой ее частях и промежуточной ее части. Мой дед обстоятельно объяснил это и добавил:
«Книга „Имрей Бина“ была написана Ребе Дов-Бером специально для реб Йекусиэля Леплянского. Реб Йекусиэль был тупицей. Хотя он был на аудиенции у рабби Шнеур-Залмана и был человеком состоятельным, однако „не поставить же человеку голову на его плечи“. У него было чувствительное сердце, и он молился с большой горячностью. Когда ребе Ребе Дов-Бер вернулся из Малороссии и осел в Любавиче, он посвятил себя обучению молодежи хасидизму. Реб Йекусиэль позавидовал им и страстно пожелал разделять их знания. Он усиленно трудился, пока не стал способным понимать самые абстрактные вопросы.
Однажды я не мог понять много мест из книги „Имрей Бина“, „Шаар а-Тфиллин“, гл. 32, относительно прямого и отраженного света, и гл. 37 в части образования хохма из своего источника. Я работал над этими вопросами, а затем мне была назначена аудиенция у моего отца (Цемах-Цедека), на которой я изложил мои затруднения. Ребе направил меня к реб Йекусиэлю, который находился тогда в Любавиче, чтобы я побеседовал с ним обо всем этом. Между прочим, он заметил, что книга „Имрей Бина“ была написана специально для реб Йекусиэля. Мне надлежало задать ему мои вопросы, а затем передать его ответы моему отцу, который разъяснит их мне.
Реб Йекусиэль проводил обычно каждый день в молитве несколько часов подряд, поэтому я попросил его служителя Йосеф-Мордехая сообщить мне, когда реб Йекусиэль закончит молитву. Когда я поставил перед р. Йекусиэлем мои вопросы, он, подумав немного, сказал: „Я лавочник. У нас, торговцев, принято, что до передачи покупателю его товара мы получаем от него плату. У меня товар. Заплати его стоимость и я тебе его передам“.
Я спросил его, что это мне будет стоить, и он ответил, что я должен повторить ему лекцию, прочитанную моим отцом в прошлую субботу. То, что ему будет непонятно, я должен ему объяснить, а то, что и мне непонятно, спросить у отца. Я принял, конечно, эти условия и он ответил мне на мои вопросы, причем настолько ясно и систематично, что меня поразило услышать такие слова от человека средних способностей, если не совсем простого в части знания Талмуда. Он явно был хорошо сведущ в тонкостях каббалы и хасидизма, которые он обсуждал подробно, давая им глубокие и широкие объяснения.
Когда я передал отцу ответы р. Йекусиэля, он сказал: „Реб Йекусиэль являет собою живой пример и подтверждение сказания наших мудрецов, которое гласит, что усиленно искомое будет в конце концов найдено. Он трудился много и многое нашел“.
В тот вечер р. Йекусиэль пришел требовать обещанную ему плату, и я повторил ему ту лекцию. Он был весь внимание. Незабываемое впечатление произвел вид старого хасида, слушающего лекцию хасидизма, — каждый член его тела слушал! Он просил меня быть настолько любезным и повторить лекцию вновь до утра следующего дня, что я и сделал. Тогда он поставил предо мной ряд вопросов, большинство которых мне пришлось изложить перед отцом. Это была неделя наслаждений, проведенная мною в вопросах и ответах.
С тех пор, когда бы р. Йекусиэль ни побывал в Любавиче, мы проводили вместе много приятных часов. Он точно помнил все, что он видел с тех пор, как впервые побывал в Лиозно летом 1786 года. Он любил замечать: „Каждую неделю я мысленно нахожусь на аудиенции у рабби Шнеур-Залмана по поводу всего, что меня интересует“. Он помнил каждую аудиенцию у рабби Шнеур-Залмана, рабби Дов-Бера и рабби Менахем-Менделя. Рабби Шнеур-Залман благословил его долголетием, и он жил почти сто лет».
Рабби Шмуэль-Дов из Борисова чрезвычайно восхвалял способности р. Йекусиэля, заявляя, что он никогда не встречал такого проница
Ребе РАЯЦ
Перевод: М. Н. Горали
ХАСИД
В те дни, когда руководителем хасидом был Ребе Дов-Бер, знания молодых учащихся в области хасидизма были поразительными. Ребе поучал молодежь, не обремененную семейными заботами, изучать хасидизм в течение по меньшей мере трех часов ежедневно, и со временем многие общины хасидов могли похвастать появлением у них большого числа молодых ученых в этой области. Позже многие из этих молодых ученых становились «машпиим» (преподавателями хасидизма) в различных общинах. Это оказывало заметное влияние на местных хасидов; изучение и знание хасидизма сразу возросло.
В городе Лепля был один хасид рабби Шнеур-Залмана, торговец солью по имени рабби Йекусиэль. Он получил звание «ойвед» (о его первой аудиенции у рабби Шнеур-Залмана рассказано в другом месте), но его знания Торы вообще и хасидизма в частности были весьма ограниченными.
Однажды один из молодых машпиим проездом через город Лепля провел там неделю, повторяя каждый день устно лекции рабби Дов-Бера. Разбираемые им вопросы были крайне тонкими и глубокими. Молодой лектор был исключительно одаренным интеллектуально и помимо этого отличным оратором. Каждое слово лекции отличалось в его устах особым блеском и ясностью; все слушатели были очарованы. Реб Йекусиэль, который обладал не очень сильным интеллектом, не был в состоянии следить за мыслью, развиваемой лектором. Это его сильно огорчило и он ругал себя за свое тупоумие.
Знаменитый хасид рабби Шмуэль-Дов из Борисова рассказал мне, что реб Йекусиэль описал ему этот случай. «Представь себе, — сказал р. Йекусиэль, — мне было тогда около 40 лет. Пятнадцать лет подряд я навещал рабби Шнеур-Залмана, и все эти годы я изучал хасидизм по мере своих возможностей. И вдруг нечто новое! Молокосос, почти мальчишка, берется повторять лекцию ребе с большим уменьем и воодушевлением; а я слушаю и не понимаю. Я чувствую, что темы глубокие, удивительно глубокие, но я ничего в них не понимаю.
Каждый день, когда я слушал парнишку и не мог следить за развиваемой им мыслью, я чувствовал себя глубоко несчастным. Каждая лекция ударяла по мне, как молот. Я бранил себя и решил во что бы то ни стало одолеть эти лекции. Я попросил молодого лектора еще и еще раз повторить их для меня, что он и сделал, прилагая всякие усилия объяснить их мне, но моя голова была как деревянная колода, мой мозг ничего не воспринимал. Три недели я держал молодого человека у себя дома. Моя семья занималась моей лавкой, а я проводил дни и ночи в занятиях, стараясь понять то, что преподавал мне мой молодой учитель. К моему великому огорчению, я в этом не успел. Наконец гость уехал, а я чувствовал себя как тонущее судно. Я постился и молился, но безуспешно. Тогда я отправился в Любавич к ребе.
Я не был в Любавиче уже девять месяцев. Теперь я обнаружил там новый мир — около пятидесяти или шестидесяти молодых людей отдавали ежедневно много часов изучению хасидизма, заучивая услышанные от ребе лекции и объясняя их друг другу. Я прибыл в Любавич в среду. В пятницу перед встречей субботы ребе прочел очередную лекцию, а на следующий день перед молитвой минха — „биур“ (пояснение, разбор) к этой лекции. Я освоил эту лекцию и мог по памяти повторять отдельные места из нее, но пояснение я не одолел. К моему изумлению, молодые люди поняли также и пояснение. Я был очень огорчен тем, что не смог понять пояснение; я всю ночь молился и весь следующий день постился.
В понедельник я был на аудиенции у ребе. Я рассказал ему обо всем, что случилось со мною дома, о появлении молодого человека в Лепле, о том, как он повторил лекции ребе, которые он прослушал в Любавиче, и о том, что наиболее понятную часть лекций я освоил, но не одолел более сложные вопросы, затронутые там. Я упомянул также о последней лекции, которую я понял, но не понял пояснение к ней.
Ребе ответил: „Ничто не может устоять против воли“. Он объяснил, что хотя Воля — это только одна из сил души, а не сущность самой души, все же она в состоянии управлять душой и раскрывать сущность ее сил и чувств. Воля может, конечно, влиять на силы, которые ниже ее, такие, как Интеллект и Эмоции, поскольку она выше их. Когда кто-либо желает что-либо по-настоящему, то даже его способности вырастают.
Когда я услышал от ребе, что все зависит от моей воли, я решил остаться в Любавиче до тех пор, пока не начну все понимать. Через людей, проезжающих мимо города Лепля, я сообщил членам моей семьи о моем новом плане и поручил им вести мои дела в мое отсутствие. Четыре месяца я трудился телом и душой, чтобы приучить себя сосредотачиваться на одной теме непрерывно в течение многих часов и повторять эту тему десятки раз. Я очень обязан одному молодому человеку по имени Эфраим Смильянер, который повторял со мною лекции ребе много раз подряд, пока я не был в состоянии погружаться в их смысл и понять их. Я обычно уединялся в подвале Большой синагоги или на ее чердаке. С наступлением месяца Тишрей я уже почувствовал себя как бы вновь рожденным. Я „помыл горшок“ и стал способным воспринимать хасидизм. Затем я вернулся домой».
Перед тем, как оставить Любавич, реб Йекусиэль имел очень интересную аудиенцию у ребе рабби Дов-Бера, но не здесь место об этом. По рассказам реб Йекусиэля, мы можем иметь представление о душевном складе типичного хасида того времени. Когда ему сказали на аудиенции, что все зависит от его собственной воли, он не сдвинулся с места, пока не исправил свои недостатки, невзирая на связанные с этим трудности.
Ребе Шмуэль рассказал своему сыну рабби Шолом-Дов-Беру, что Ребе Дов-Бер делил своих хасидов на группы. Помимо общей классификации и деления их на интеллектуалов и «ойвдим», были и подразделения внутри каждой из этих общих групп. Для каждой отдельной группы и подгруппы он писал особые статьи и книги. Для одной группы «ойвдим» он написал «Шаар а-тшува ве-атфила», часть I; часть II он писал для другой группы, а часть III для третьей группы. Для одной группы интеллектуалов он писал «Шаар а-Эмуна», для другой — «Атерет Рош», а для высшей группы — «Имрей Бина». Труды «Шаар а-Ихуд» и «Шаарей Ора» носят общий характер и предназначены для всех хасидим. «Шаар а-Ихуд» — это ключ к хасидут, а «Шаарей Ора» — алфавит хасидизма.
Однажды мой отец задал моему деду вопрос по книге «Имрей Бина», «Шаар Крият Шма», гл. 54—56, о «хлебе, масле и вине», т.е. Торе и Совершенно Тайной Торе, об Открытой и Скрытой ее частях и промежуточной ее части. Мой дед обстоятельно объяснил это и добавил:
«Книга „Имрей Бина“ была написана Ребе Дов-Бером специально для реб Йекусиэля Леплянского. Реб Йекусиэль был тупицей. Хотя он был на аудиенции у рабби Шнеур-Залмана и был человеком состоятельным, однако „не поставить же человеку голову на его плечи“. У него было чувствительное сердце, и он молился с большой горячностью. Когда ребе Ребе Дов-Бер вернулся из Малороссии и осел в Любавиче, он посвятил себя обучению молодежи хасидизму. Реб Йекусиэль позавидовал им и страстно пожелал разделять их знания. Он усиленно трудился, пока не стал способным понимать самые абстрактные вопросы.
Однажды я не мог понять много мест из книги „Имрей Бина“, „Шаар а-Тфиллин“, гл. 32, относительно прямого и отраженного света, и гл. 37 в части образования хохма из своего источника. Я работал над этими вопросами, а затем мне была назначена аудиенция у моего отца (Цемах-Цедека), на которой я изложил мои затруднения. Ребе направил меня к реб Йекусиэлю, который находился тогда в Любавиче, чтобы я побеседовал с ним обо всем этом. Между прочим, он заметил, что книга „Имрей Бина“ была написана специально для реб Йекусиэля. Мне надлежало задать ему мои вопросы, а затем передать его ответы моему отцу, который разъяснит их мне.
Реб Йекусиэль проводил обычно каждый день в молитве несколько часов подряд, поэтому я попросил его служителя Йосеф-Мордехая сообщить мне, когда реб Йекусиэль закончит молитву. Когда я поставил перед р. Йекусиэлем мои вопросы, он, подумав немного, сказал: „Я лавочник. У нас, торговцев, принято, что до передачи покупателю его товара мы получаем от него плату. У меня товар. Заплати его стоимость и я тебе его передам“.
Я спросил его, что это мне будет стоить, и он ответил, что я должен повторить ему лекцию, прочитанную моим отцом в прошлую субботу. То, что ему будет непонятно, я должен ему объяснить, а то, что и мне непонятно, спросить у отца. Я принял, конечно, эти условия и он ответил мне на мои вопросы, причем настолько ясно и систематично, что меня поразило услышать такие слова от человека средних способностей, если не совсем простого в части знания Талмуда. Он явно был хорошо сведущ в тонкостях каббалы и хасидизма, которые он обсуждал подробно, давая им глубокие и широкие объяснения.
Когда я передал отцу ответы р. Йекусиэля, он сказал: „Реб Йекусиэль являет собою живой пример и подтверждение сказания наших мудрецов, которое гласит, что усиленно искомое будет в конце концов найдено. Он трудился много и многое нашел“.
В тот вечер р. Йекусиэль пришел требовать обещанную ему плату, и я повторил ему ту лекцию. Он был весь внимание. Незабываемое впечатление произвел вид старого хасида, слушающего лекцию хасидизма, — каждый член его тела слушал! Он просил меня быть настолько любезным и повторить лекцию вновь до утра следующего дня, что я и сделал. Тогда он поставил предо мной ряд вопросов, большинство которых мне пришлось изложить перед отцом. Это была неделя наслаждений, проведенная мною в вопросах и ответах.
С тех пор, когда бы р. Йекусиэль ни побывал в Любавиче, мы проводили вместе много приятных часов. Он точно помнил все, что он видел с тех пор, как впервые побывал в Лиозно летом 1786 года. Он любил замечать: „Каждую неделю я мысленно нахожусь на аудиенции у рабби Шнеур-Залмана по поводу всего, что меня интересует“. Он помнил каждую аудиенцию у рабби Шнеур-Залмана, рабби Дов-Бера и рабби Менахем-Менделя. Рабби Шнеур-Залман благословил его долголетием, и он жил почти сто лет».
Рабби Шмуэль-Дов из Борисова чрезвычайно восхвалял способности р. Йекусиэля, заявляя, что он никогда не встречал такого проница
A book for one hasid ...
Rebbe RAJAC
Translation: M. N. Gorali
HASID
In those days when the head of the Hasid was Rebbe Dov-Ber, the knowledge of young students in the field of Hasidism was amazing. The Rebbe instructed youth not burdened by family concerns to study Hasidism for at least three hours daily, and over time, many Hasidim communities could boast of the appearance of a large number of young scientists in this field. Later, many of these young scholars became “mashpiim” (teachers of Hasidism) in various communities. This had a notable effect on local Hasidim; the study and knowledge of Hasidism immediately increased.
In the city of Leplya there was one Hasid of Rabbi Shneur-Zalman, a salt merchant named Rabbi Yekusiel. He received the title “Oyved” (his first audience with Rabbi Shneur-Zalman was described elsewhere), but his knowledge of the Torah in general and Hasidism in particular was very limited.
Once, one of the young cars driving through the city of Leplya spent a week there, repeating every day orally the lectures of Rabbi Dov-Bera. The questions he examined were extremely subtle and deep. The young lecturer was exceptionally gifted intellectually and, in addition, an excellent speaker. Each word of the lecture was distinguished in his lips by a special brilliance and clarity; all listeners were fascinated. Reb Yekusiel, who did not have a very strong intellect, was not able to follow the thought developed by the lecturer. This upset him very much and he scolded himself for his stupidity.
The famous Hasid Rabbi Shmuel-Dov from Borisov told me that Reb Yekusiel described this incident to him. “Imagine,” said p. Jekusiel - I was then about 40 years old. For fifteen years in a row I visited Rabbi Schneur-Zalman, and all these years I studied Hasidism as far as possible. And suddenly something new! The skimmer, almost a boy, is taken to repeat the rebbe lecture with great skill and enthusiasm; but I listen and do not understand. I feel that the topics are deep, surprisingly deep, but I don’t understand anything about them.
Every day, when I listened to the kid and could not follow the thought he was developing, I felt deeply unhappy. Each lecture hit me like a hammer. I scolded myself and decided to defeat these lectures at all costs. I asked the young lecturer to repeat them again and again for me, which he did, making every effort to explain them to me, but my head was like a wooden deck, my brain did not perceive anything. For three weeks I kept the young man at home. My family was engaged in my shop, and I spent days and nights in class trying to understand what my young teacher taught me. To my great chagrin, I did not have time in this. Finally, the guest left, and I felt like a sinking ship. I fasted and prayed, but without success. Then I went to the Lubavitcher to the Rebbe.
I have not been in Lubavitch for nine months. Now I have discovered a new world there - about fifty or sixty young people gave many hours daily to the study of Hasidism, memorizing the lectures from the Rebbe and explaining them to each other. I arrived in Lubavitch on Wednesday. On the Friday before the Saturday meeting, the Rebbe gave another lecture, and the next day before the Minha prayer, “biur” (explanation, analysis) for this lecture. I mastered this lecture and could recall individual places from it from memory, but I did not overcome the explanation. To my amazement, the young people also understood the explanation. I was very upset that I could not understand the explanation; I prayed all night and fasted the next day.
On Monday, I was at an audience with the Rebbe. I told him about everything that happened to me at home, about the appearance of a young man in Leple, about how he repeated the lectures of the Rebbe that he had listened to in Lubavitch, and that I mastered the most understandable part of the lectures, but did not overcome more difficult issues raised there. I also mentioned the last lecture, which I understood, but did not understand the explanation for it.
The Rebbe answered: “Nothing can resist the will.” He explained that although the Will is only one of the forces of the soul, and not the essence of the soul itself, it is still able to control the soul and reveal the essence of its forces and feelings. Will can, of course, influence forces that are lower than it, such as Intelligence and Emotions, because it is higher than them. When someone truly desires something, even their abilities grow.
When I heard from the Rebbe that everything depended on my will, I decided to stay in Lubavitch until I began to understand everything. Through people passing by the city of Leplya, I informed my family about my new plan and instructed them to conduct my business in my absence. For four months I worked in body and soul to accustom myself to focus on one topic continuously for many hours and repeat this topic dozens of times. I am very indebted to one young man by the name of Efraim Smilyaner, who repeated the lectures with me to the Rebbe many times in a row, until I was able to plunge into their meaning and understand them. I usually retired in the basement of the Great Synagogue or in its attic. With the advent of the month of Tishrei, I already felt like I was reborn. I “washed the pot” and became capable
Rebbe RAJAC
Translation: M. N. Gorali
HASID
In those days when the head of the Hasid was Rebbe Dov-Ber, the knowledge of young students in the field of Hasidism was amazing. The Rebbe instructed youth not burdened by family concerns to study Hasidism for at least three hours daily, and over time, many Hasidim communities could boast of the appearance of a large number of young scientists in this field. Later, many of these young scholars became “mashpiim” (teachers of Hasidism) in various communities. This had a notable effect on local Hasidim; the study and knowledge of Hasidism immediately increased.
In the city of Leplya there was one Hasid of Rabbi Shneur-Zalman, a salt merchant named Rabbi Yekusiel. He received the title “Oyved” (his first audience with Rabbi Shneur-Zalman was described elsewhere), but his knowledge of the Torah in general and Hasidism in particular was very limited.
Once, one of the young cars driving through the city of Leplya spent a week there, repeating every day orally the lectures of Rabbi Dov-Bera. The questions he examined were extremely subtle and deep. The young lecturer was exceptionally gifted intellectually and, in addition, an excellent speaker. Each word of the lecture was distinguished in his lips by a special brilliance and clarity; all listeners were fascinated. Reb Yekusiel, who did not have a very strong intellect, was not able to follow the thought developed by the lecturer. This upset him very much and he scolded himself for his stupidity.
The famous Hasid Rabbi Shmuel-Dov from Borisov told me that Reb Yekusiel described this incident to him. “Imagine,” said p. Jekusiel - I was then about 40 years old. For fifteen years in a row I visited Rabbi Schneur-Zalman, and all these years I studied Hasidism as far as possible. And suddenly something new! The skimmer, almost a boy, is taken to repeat the rebbe lecture with great skill and enthusiasm; but I listen and do not understand. I feel that the topics are deep, surprisingly deep, but I don’t understand anything about them.
Every day, when I listened to the kid and could not follow the thought he was developing, I felt deeply unhappy. Each lecture hit me like a hammer. I scolded myself and decided to defeat these lectures at all costs. I asked the young lecturer to repeat them again and again for me, which he did, making every effort to explain them to me, but my head was like a wooden deck, my brain did not perceive anything. For three weeks I kept the young man at home. My family was engaged in my shop, and I spent days and nights in class trying to understand what my young teacher taught me. To my great chagrin, I did not have time in this. Finally, the guest left, and I felt like a sinking ship. I fasted and prayed, but without success. Then I went to the Lubavitcher to the Rebbe.
I have not been in Lubavitch for nine months. Now I have discovered a new world there - about fifty or sixty young people gave many hours daily to the study of Hasidism, memorizing the lectures from the Rebbe and explaining them to each other. I arrived in Lubavitch on Wednesday. On the Friday before the Saturday meeting, the Rebbe gave another lecture, and the next day before the Minha prayer, “biur” (explanation, analysis) for this lecture. I mastered this lecture and could recall individual places from it from memory, but I did not overcome the explanation. To my amazement, the young people also understood the explanation. I was very upset that I could not understand the explanation; I prayed all night and fasted the next day.
On Monday, I was at an audience with the Rebbe. I told him about everything that happened to me at home, about the appearance of a young man in Leple, about how he repeated the lectures of the Rebbe that he had listened to in Lubavitch, and that I mastered the most understandable part of the lectures, but did not overcome more difficult issues raised there. I also mentioned the last lecture, which I understood, but did not understand the explanation for it.
The Rebbe answered: “Nothing can resist the will.” He explained that although the Will is only one of the forces of the soul, and not the essence of the soul itself, it is still able to control the soul and reveal the essence of its forces and feelings. Will can, of course, influence forces that are lower than it, such as Intelligence and Emotions, because it is higher than them. When someone truly desires something, even their abilities grow.
When I heard from the Rebbe that everything depended on my will, I decided to stay in Lubavitch until I began to understand everything. Through people passing by the city of Leplya, I informed my family about my new plan and instructed them to conduct my business in my absence. For four months I worked in body and soul to accustom myself to focus on one topic continuously for many hours and repeat this topic dozens of times. I am very indebted to one young man by the name of Efraim Smilyaner, who repeated the lectures with me to the Rebbe many times in a row, until I was able to plunge into their meaning and understand them. I usually retired in the basement of the Great Synagogue or in its attic. With the advent of the month of Tishrei, I already felt like I was reborn. I “washed the pot” and became capable
У записи 8 лайков,
1 репостов,
508 просмотров.
1 репостов,
508 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Хаим Толочинский
