ИСТОРИЯ НА ИСХОДЕ СУББОТЫ
ПОЗАБЫТОЕ ОБЕЩАНИЕ
Говорят, будто во времена Бааль-Шем-Това еврейские дети в Меджибоже отличались особо резвым нравом. Была ли тому виной особая энергия, окружавшая праведника, или сотни хасидов, наводнявших городок, беспокоили и будоражили детей – кто знает? А может, это просто легенда, традиционные «охи» да «ахи» родителей. И если покопаться в летописях Киева или Одессы, то и в них можно отыскать свидетельства особо непоседливого нрава еврейских детей. А уж коль посчастливится историку добраться до библиотеки города Шушан или погрузиться в архивы Пумпедиты , то он наверняка отыщет упоминания о таких мелких пакостях и злочинствах, на фоне которых забавы в хейдере Меджибожа покажутся невинными детскими развлечениями.
Но историческая справедливость вовсе не облегчала участь меджибожского меламеда , реб Вольфа Кицеса. Шалости переполняли хейдер, словно зерна, что наполняют колосья перед Шавуот, праздником жатвы. Чего только не устраивали воспитанники своему учителю! От чернил, щедро выливаемых на стол преподавателя, рукава сюртука реб Вольфа всегда покрывали темные пятна. На спине вечно белели катышки жеваной бумаги, которыми шалуны выстреливали из соломенных трубочек.
Жил реб Вольф в маленьком домишке, настолько крохотном, что в нем не хватало места даже для ведер. Зимой мальчишки подбирались поздним вечером к крыльцу, где стояли ведра, и наливали в них воду. К утру она превращалась в лед, и реб Вольфу приходилось его долго вырубать и выламывать.
А гвоздики, щедро заколачиваемые в сиденье стула, а без конца подпиливаемые ножки стула, а лужи, внезапно возникающие под учительским столом? Безропотно снести все эти издевательства мог только полный праведник.
На счастье междибожских мальчишек реб Вольф был именно таким человеком. Стоило только взглянуть на его одухотворенное лицо, сияющие глаза, мягкий изгиб рта, как сразу становилось понятным, кто стоит перед вами.
Реб Вольф никогда не кричал на своих воспитанников, никогда не бил их по рукам длинной деревянной линейкой, специально припасенной не только для изучения географии, но и для наказания непослушных. Казалось, не существует в мире причин, способных вывести его из ровного расположения духа, хотя жизнь приготовила их более чем достаточно.
Реб Вольф рано овдовел. Из пятерых детей, рожденных его женой, Фейгой выжила только младшая дочь, Малка. Сваты много раз предлагали реб Вольфу снова жениться, но он всегда отказывался:
– Покойная Фейгеле заполнила мое сердце до самого верха, – неизменно отвечал он, – для другой женщины места в нем не осталось.
Родители учеников платили мало и нерегулярно, и если бы не Малка, реб Вольф постился бы не только по средам и пятницам, как и положено праведнику, но и по вторникам, четвергам и понедельникам. Малка разбила возле домика огород и усердно его обрабатывала. Всю зиму она кормила отца картошкой с этого огорода, добавляла квашеную капусту, доставала из подпола свеклу и морковку, а летом потчевала реб Вольфа крыжовником и смородиной.
Поношенная одежда реб Вольфа всегда была чисто выстирана и аккуратно заштопана, а латанные-перелатанные сапоги блестели. Перед каждой субботой, кроме трех недель «в окружении бед» , Малка стригла отца и когда он в чистой белой рубашке отправлялся в синагогу на вечернюю молитву, она вместо матери зажигала субботние свечи, чтобы царица-суббота заполняла их домик радостью и ощущением близкого чуда. А какие она пекла халы! А какой чолнт делала из овощей и картофельной муки! Вы бы никогда не подумали, что едите картошку вместо мяса!
Впрочем, о главных достоинствах реб Вольфа мы еще не успели рассказать. Он обладал глубочайшими познаниями во всех областях Учения, как в открытой, так и в тайной его части, и был способен, не заглядывая в книгу, ответить на любой вопрос. Реб Вольф считался одним из приближенных учеников Бааль-Шем-Това и давно уже мог по достоинству занять раввинское кресло в одном из городков Украины или Подолии.
– А кто будет учить еврейских детей? – спрашивал реб Вольф, когда ему в очередной раз предлагали место раввина.
– И кроме того я не гожусь для роли руководителя, – добавлял он, мягко похлопывая собеседника по руке. – Раввин должен увещевать и требовать, а я могу только просить или вместе плакать.
Когда Малке исполнилось семнадцать лет, Бааль-Шем-Тов спросил реб Вольфа:
– Почему ты не выдаешь дочку замуж? Пора, пришла пора.
– Нет денег, Ребе, – ответил реб Вольф. – В доме с трудом находится мука для субботних хал, а о приданом даже и думать невозможно.
– Положись на Небо, – сказал Бааль-Шем-Тов. – Завтра же отправь посланника в Яссы – деньгами на поездку я обеспечу, – пусть подыщет для Малки подходящего жениха. Да, не забудь сказать посланнику, что даешь за дочерью две тысячи рублей серебром.
– Две тысячи? – воскликнул реб Вольф. – Разве бывают у людей такие деньги?
Вечером в домишко реб Вольфа пришел один из лучших сватов Меджибожа. Он долго беседовал с Малкой, выясняя, какого типа парня она представляет себе в роли мужа. Высокий или среднего роста, смешливый или серьезный, блондин или брюнет. Потом обсудил дела с реб Вольфом.
– Главное, чтобы парень умел раскрыть Талмуд и боялся Всевышнего, – сказал меламед. – Это мое главное родительское требование.
На следующее утро сват отправился в Яссы. Прибыв в город, он энергично взялся за дело. Впрочем особой напористости не потребовалось, о реб Вольфе, ученике Бааль-Шем-Това и праведнике, в ясской общине были наслышаны. А две тысячи серебряных рублей приданого превратили Малку в одну из лучших партий. Около недели сват внимательно перебирал варианты, встречался с родителями, разговаривал с женихами, пока не остановил свой выбор на хорошем парне, сыне владельца трех столярных мастерских. Отец жениха, реб Гече, человек простой, но богобоязненный, прямо расцвел от радости.
– Породниться с праведником – большая честь! – повторял он, подписывая свадебный договор. – На приданое молодые купят дом, обзаведутся хозяйством, а уж дальше я их обеспечу, пока буду жив. Скажите, – он взял за пуговицу свата, – смогу я попасть к Бааль-Шем-Тову и задать ему несколько вопросов?
– Конечно, сможете, – удивился сват. – Ребе всех принимает.
– Ну, вы ж понимаете, – реб Гече понизил голос. – Одно дело прийти с улицы, из общей очереди, и совсем другое, если тебя приводит сам реб Вольф Кицес.
– Наверное, наверное… – подтвердил сват. Хоть сам он и жил в Меджибоже, но у Бааль-Шем-Това был только один раз. Ежедневные заботы о хлебе насущном, усталость, жена… ох, жена.
Свадьбу назначили на середину адара , выпили по чарке, сват принял от реб Гече подарок для невесты – тяжелые субботние подсвечники из сияющего серебра – и поспешил в Меджибож.
– Замечательная пара, – воскликнул Бааль-Шем-Тов, прочитав договор. – Нужно готовиться к свадьбе.
Реб Вольф ничего не сказал, но его вид говорил о многом.
– Положись на Небо, – произнес Бааль-Шем-Тов. – Спасение близко.
Успокоенный вернулся реб Вольф домой, и жизнь потекла своим чередом.
Спустя три недели пришло письмо из Ясс.
– Дорогой реб Вольф, – значилось в письме. – Нашу радость от предстоящего праздника немного омрачает то обстоятельство, что мой сын до сих пор не получил от вас свадебного подарка. Мы, слава Б-гу, не нуждаемся в деньгах и способны самостоятельно подарить сыну любую необходимую вещь, но так принято, так поступают все, и мы уже начали замечать косые взгляды. Моей жене все труднее и труднее уклоняться от ответа на вопрос, что подарил реб Вольф нашему сыну. Прошу вас, как можно быстрее отправить в Яссы подарок.
Реб Вольф положил письмо в карман сюртука и отправился к Бааль-Шем-Тову. Ребе прочитал и посмотрел на реб Вольфа. Тот молча стоял перед цадиком, но его вид говорил о многом.
– Положись на Небо, – произнес Бааль-Шем-Тов. – Спасение близко.
Прошли еще две недели. Не дождавшись ответа на первое письмо, реб Гече написал второе. Но реб Вольф, уповая на обещание Бааль-Шем-Това, оставил и его без ответа. Спустя еще две недели реб Вольф получил третье письмо от будущего родственника.
– Уважаемый господин Кицес! Соблаговолите немедленно выслать свадебный подарок для моего сына. Если в течение десяти дней вы не удосужитесь это сделать, я буду вынужден расценить ваше молчание, как знак расторжения контракта.
– Напиши ему вот что, – сказал Бааль-Шем-Тов, прочитав гневное послание. – Пусть реб Гече вместе со всей семьей приедет в Меджибож за три дня до назначенного срока свадьбы. Ты хочешь познакомиться с ним заранее, а приданое и подарок жених получит, когда окажется в твоем доме.
– Но, Ребе! – не сдержал горестного возгласа реб Вольф. – В моем домике нет места даже для ведер! Как же я смогу принять целое семейство!
– Положись на Небо, – произнес Бааль-Шем-Тов. – Спасение близко.
Получив – наконец! – ответ из Меджибожа, реб Гече успокоился. Если такой праведник, такой святой человек, как реб Вольф, открыто и прямо объясняет причину своего поведения, разве есть место для тревоги? Закончив все необходимые приготовления, он нанял четыре экипажа, усадил всех домочадцев и за пять дней до свадьбы тронулся в путь. Перед тем как оставить Яссы, реб Гече на всякий случай отправил послание в Меджибож.
Прочитав послание, реб Вольф побледнел.
– Спасение близко, – повторил он слова Бааль-Шем-Това. – Спасение близко.
Телеграмма жгла руку, словно уголек, вытащенный из печи. Реб Гече сунул ее в карман и выскочил на улицу. Дорогу к дому Ребе он мог проделать и с закрытыми глазами, поэтому шел быстро, не глядя под ноги. Подходя к улице, где жил Бааль-Шем-Тов, реб Вольф столкнулся с евреем, на лице которого было написано крайнее смятение.
– Простите, простите, – еврей, богато одетый мужчина лет сорока, схватил реб Вольфа за рукав. – Вы не подскажете, где можно найти Бааль-Шем-Това? Я с самого утра бегаю по городу и никак не могу отыскать.
– Найти Бааль-Шем-Това? – удивился реб Вольф. – Что может быть проще! Каждый мальчишка вам покажет.
– Если бы! – вскричал незнакомец. – Да в этом городе все словно воды в рот набрали.
– Я иду к Бааль-Шем-Тову, – сказал реб Вольф, – и покажу вам дорогу.
– О
ПОЗАБЫТОЕ ОБЕЩАНИЕ
Говорят, будто во времена Бааль-Шем-Това еврейские дети в Меджибоже отличались особо резвым нравом. Была ли тому виной особая энергия, окружавшая праведника, или сотни хасидов, наводнявших городок, беспокоили и будоражили детей – кто знает? А может, это просто легенда, традиционные «охи» да «ахи» родителей. И если покопаться в летописях Киева или Одессы, то и в них можно отыскать свидетельства особо непоседливого нрава еврейских детей. А уж коль посчастливится историку добраться до библиотеки города Шушан или погрузиться в архивы Пумпедиты , то он наверняка отыщет упоминания о таких мелких пакостях и злочинствах, на фоне которых забавы в хейдере Меджибожа покажутся невинными детскими развлечениями.
Но историческая справедливость вовсе не облегчала участь меджибожского меламеда , реб Вольфа Кицеса. Шалости переполняли хейдер, словно зерна, что наполняют колосья перед Шавуот, праздником жатвы. Чего только не устраивали воспитанники своему учителю! От чернил, щедро выливаемых на стол преподавателя, рукава сюртука реб Вольфа всегда покрывали темные пятна. На спине вечно белели катышки жеваной бумаги, которыми шалуны выстреливали из соломенных трубочек.
Жил реб Вольф в маленьком домишке, настолько крохотном, что в нем не хватало места даже для ведер. Зимой мальчишки подбирались поздним вечером к крыльцу, где стояли ведра, и наливали в них воду. К утру она превращалась в лед, и реб Вольфу приходилось его долго вырубать и выламывать.
А гвоздики, щедро заколачиваемые в сиденье стула, а без конца подпиливаемые ножки стула, а лужи, внезапно возникающие под учительским столом? Безропотно снести все эти издевательства мог только полный праведник.
На счастье междибожских мальчишек реб Вольф был именно таким человеком. Стоило только взглянуть на его одухотворенное лицо, сияющие глаза, мягкий изгиб рта, как сразу становилось понятным, кто стоит перед вами.
Реб Вольф никогда не кричал на своих воспитанников, никогда не бил их по рукам длинной деревянной линейкой, специально припасенной не только для изучения географии, но и для наказания непослушных. Казалось, не существует в мире причин, способных вывести его из ровного расположения духа, хотя жизнь приготовила их более чем достаточно.
Реб Вольф рано овдовел. Из пятерых детей, рожденных его женой, Фейгой выжила только младшая дочь, Малка. Сваты много раз предлагали реб Вольфу снова жениться, но он всегда отказывался:
– Покойная Фейгеле заполнила мое сердце до самого верха, – неизменно отвечал он, – для другой женщины места в нем не осталось.
Родители учеников платили мало и нерегулярно, и если бы не Малка, реб Вольф постился бы не только по средам и пятницам, как и положено праведнику, но и по вторникам, четвергам и понедельникам. Малка разбила возле домика огород и усердно его обрабатывала. Всю зиму она кормила отца картошкой с этого огорода, добавляла квашеную капусту, доставала из подпола свеклу и морковку, а летом потчевала реб Вольфа крыжовником и смородиной.
Поношенная одежда реб Вольфа всегда была чисто выстирана и аккуратно заштопана, а латанные-перелатанные сапоги блестели. Перед каждой субботой, кроме трех недель «в окружении бед» , Малка стригла отца и когда он в чистой белой рубашке отправлялся в синагогу на вечернюю молитву, она вместо матери зажигала субботние свечи, чтобы царица-суббота заполняла их домик радостью и ощущением близкого чуда. А какие она пекла халы! А какой чолнт делала из овощей и картофельной муки! Вы бы никогда не подумали, что едите картошку вместо мяса!
Впрочем, о главных достоинствах реб Вольфа мы еще не успели рассказать. Он обладал глубочайшими познаниями во всех областях Учения, как в открытой, так и в тайной его части, и был способен, не заглядывая в книгу, ответить на любой вопрос. Реб Вольф считался одним из приближенных учеников Бааль-Шем-Това и давно уже мог по достоинству занять раввинское кресло в одном из городков Украины или Подолии.
– А кто будет учить еврейских детей? – спрашивал реб Вольф, когда ему в очередной раз предлагали место раввина.
– И кроме того я не гожусь для роли руководителя, – добавлял он, мягко похлопывая собеседника по руке. – Раввин должен увещевать и требовать, а я могу только просить или вместе плакать.
Когда Малке исполнилось семнадцать лет, Бааль-Шем-Тов спросил реб Вольфа:
– Почему ты не выдаешь дочку замуж? Пора, пришла пора.
– Нет денег, Ребе, – ответил реб Вольф. – В доме с трудом находится мука для субботних хал, а о приданом даже и думать невозможно.
– Положись на Небо, – сказал Бааль-Шем-Тов. – Завтра же отправь посланника в Яссы – деньгами на поездку я обеспечу, – пусть подыщет для Малки подходящего жениха. Да, не забудь сказать посланнику, что даешь за дочерью две тысячи рублей серебром.
– Две тысячи? – воскликнул реб Вольф. – Разве бывают у людей такие деньги?
Вечером в домишко реб Вольфа пришел один из лучших сватов Меджибожа. Он долго беседовал с Малкой, выясняя, какого типа парня она представляет себе в роли мужа. Высокий или среднего роста, смешливый или серьезный, блондин или брюнет. Потом обсудил дела с реб Вольфом.
– Главное, чтобы парень умел раскрыть Талмуд и боялся Всевышнего, – сказал меламед. – Это мое главное родительское требование.
На следующее утро сват отправился в Яссы. Прибыв в город, он энергично взялся за дело. Впрочем особой напористости не потребовалось, о реб Вольфе, ученике Бааль-Шем-Това и праведнике, в ясской общине были наслышаны. А две тысячи серебряных рублей приданого превратили Малку в одну из лучших партий. Около недели сват внимательно перебирал варианты, встречался с родителями, разговаривал с женихами, пока не остановил свой выбор на хорошем парне, сыне владельца трех столярных мастерских. Отец жениха, реб Гече, человек простой, но богобоязненный, прямо расцвел от радости.
– Породниться с праведником – большая честь! – повторял он, подписывая свадебный договор. – На приданое молодые купят дом, обзаведутся хозяйством, а уж дальше я их обеспечу, пока буду жив. Скажите, – он взял за пуговицу свата, – смогу я попасть к Бааль-Шем-Тову и задать ему несколько вопросов?
– Конечно, сможете, – удивился сват. – Ребе всех принимает.
– Ну, вы ж понимаете, – реб Гече понизил голос. – Одно дело прийти с улицы, из общей очереди, и совсем другое, если тебя приводит сам реб Вольф Кицес.
– Наверное, наверное… – подтвердил сват. Хоть сам он и жил в Меджибоже, но у Бааль-Шем-Това был только один раз. Ежедневные заботы о хлебе насущном, усталость, жена… ох, жена.
Свадьбу назначили на середину адара , выпили по чарке, сват принял от реб Гече подарок для невесты – тяжелые субботние подсвечники из сияющего серебра – и поспешил в Меджибож.
– Замечательная пара, – воскликнул Бааль-Шем-Тов, прочитав договор. – Нужно готовиться к свадьбе.
Реб Вольф ничего не сказал, но его вид говорил о многом.
– Положись на Небо, – произнес Бааль-Шем-Тов. – Спасение близко.
Успокоенный вернулся реб Вольф домой, и жизнь потекла своим чередом.
Спустя три недели пришло письмо из Ясс.
– Дорогой реб Вольф, – значилось в письме. – Нашу радость от предстоящего праздника немного омрачает то обстоятельство, что мой сын до сих пор не получил от вас свадебного подарка. Мы, слава Б-гу, не нуждаемся в деньгах и способны самостоятельно подарить сыну любую необходимую вещь, но так принято, так поступают все, и мы уже начали замечать косые взгляды. Моей жене все труднее и труднее уклоняться от ответа на вопрос, что подарил реб Вольф нашему сыну. Прошу вас, как можно быстрее отправить в Яссы подарок.
Реб Вольф положил письмо в карман сюртука и отправился к Бааль-Шем-Тову. Ребе прочитал и посмотрел на реб Вольфа. Тот молча стоял перед цадиком, но его вид говорил о многом.
– Положись на Небо, – произнес Бааль-Шем-Тов. – Спасение близко.
Прошли еще две недели. Не дождавшись ответа на первое письмо, реб Гече написал второе. Но реб Вольф, уповая на обещание Бааль-Шем-Това, оставил и его без ответа. Спустя еще две недели реб Вольф получил третье письмо от будущего родственника.
– Уважаемый господин Кицес! Соблаговолите немедленно выслать свадебный подарок для моего сына. Если в течение десяти дней вы не удосужитесь это сделать, я буду вынужден расценить ваше молчание, как знак расторжения контракта.
– Напиши ему вот что, – сказал Бааль-Шем-Тов, прочитав гневное послание. – Пусть реб Гече вместе со всей семьей приедет в Меджибож за три дня до назначенного срока свадьбы. Ты хочешь познакомиться с ним заранее, а приданое и подарок жених получит, когда окажется в твоем доме.
– Но, Ребе! – не сдержал горестного возгласа реб Вольф. – В моем домике нет места даже для ведер! Как же я смогу принять целое семейство!
– Положись на Небо, – произнес Бааль-Шем-Тов. – Спасение близко.
Получив – наконец! – ответ из Меджибожа, реб Гече успокоился. Если такой праведник, такой святой человек, как реб Вольф, открыто и прямо объясняет причину своего поведения, разве есть место для тревоги? Закончив все необходимые приготовления, он нанял четыре экипажа, усадил всех домочадцев и за пять дней до свадьбы тронулся в путь. Перед тем как оставить Яссы, реб Гече на всякий случай отправил послание в Меджибож.
Прочитав послание, реб Вольф побледнел.
– Спасение близко, – повторил он слова Бааль-Шем-Това. – Спасение близко.
Телеграмма жгла руку, словно уголек, вытащенный из печи. Реб Гече сунул ее в карман и выскочил на улицу. Дорогу к дому Ребе он мог проделать и с закрытыми глазами, поэтому шел быстро, не глядя под ноги. Подходя к улице, где жил Бааль-Шем-Тов, реб Вольф столкнулся с евреем, на лице которого было написано крайнее смятение.
– Простите, простите, – еврей, богато одетый мужчина лет сорока, схватил реб Вольфа за рукав. – Вы не подскажете, где можно найти Бааль-Шем-Това? Я с самого утра бегаю по городу и никак не могу отыскать.
– Найти Бааль-Шем-Това? – удивился реб Вольф. – Что может быть проще! Каждый мальчишка вам покажет.
– Если бы! – вскричал незнакомец. – Да в этом городе все словно воды в рот набрали.
– Я иду к Бааль-Шем-Тову, – сказал реб Вольф, – и покажу вам дорогу.
– О
HISTORY OUTSIDE SATURDAY
FORGOTTEN PROMISE
It is said that during the times of Baal Shem Tov, the Jewish children in Medzhibozh were particularly frisky. Was the special energy surrounding the righteous to blame, or the hundreds of Hasidim who flooded the town disturbed and excited children - who knows? Or maybe it's just a legend, the traditional “oh” and “ah” of the parents. And if you delve into the annals of Kiev or Odessa, then in them you can find evidence of a particularly restless disposition of Jewish children. And if the historian is lucky enough to get to the library of the city of Shushan or plunge into the archives of Pumpedita, he will surely find references to such petty dirty tricks and malignities, against which amusement in the Medzhibozh shader will seem like innocent children's entertainment.
But historical justice did not at all ease the fate of the Medzhibozh melamed, reb Wolf Kitses. Pranks overwhelmed the hader, like grains that fill the ears before Shavuot, the harvest festival. What did not suit the pupils to their teacher! From the ink generously poured onto the teacher's desk, the sleeves of Reb Wolf's frock coat were always covered with dark spots. On the back, spools of chewed paper were eternally whitened, with which the naughty men fired from straw tubes.
Reb Wolf lived in a small house, so tiny that it did not have enough space even for buckets. In winter, the boys picked up late in the evening to the porch, where the buckets stood, and poured water into them. By morning, it turned into ice, and Reb Wolf had to cut it down and break it out for a long time.
And the cloves generously boarded up in the chair seat, and the legs of the chair filed up endlessly, and the puddles that suddenly appear under the teacher's desk? Only a complete righteous man could demolish all these mockeries.
For the happiness of the inter-Debozh boys, Reb Wolf was just such a person. One had only to look at his spiritualized face, shining eyes, the soft curve of his mouth, as it immediately became clear who was standing in front of you.
Reb Wolf never yelled at his students, never beat them in the hands with a long wooden ruler, specially stocked not only for studying geography, but also for punishing the naughty. It seemed that there were no reasons in the world that could lead him out of an equal mood, although life had prepared them more than enough.
Reb Wolf was an early widower. Of the five children born by his wife, Feiga only the youngest daughter, Malka, survived. The matchmakers many times suggested that Reb Wolf get married again, but he always refused:
“The late Feigel filled my heart to the very top,” he replied invariably, “for another woman there was no place left in him.”
Parents of students paid little and irregularly, and if not for Malka, Reb Wolf would fast not only on Wednesdays and Fridays, as the righteous befits, but also on Tuesdays, Thursdays and Mondays. Malka set up a garden near the house and worked it hard. Throughout the winter, she fed her father potatoes from this garden, added sauerkraut, took beets and carrots from the underground, and in the summer she treated Reb Wolf with gooseberries and currants.
Reb Wolf’s well-worn clothing was always cleanly washed and darned neatly, and his patched-shod boots glistened. Before every Saturday, except for three weeks "surrounded by troubles," Malka cut her father and when he went to the synagogue in a clean white shirt for evening prayer, she lit Saturday candles instead of her mother so that the Queen of the Sabbath would fill their house with joy and a feeling of a near miracle. And what a challah she baked! And what a choll made of vegetables and potato flour! You would never have thought that eating potatoes instead of meat!
However, we have not yet had time to talk about the main advantages of Reb Wolf. He possessed the deepest knowledge in all areas of the Teaching, both in the open and in its secret part, and was able, without looking at the book, to answer any question. Reb Wolf was considered one of the close disciples of the Baal Shem Tov and could long have taken a rabbinical chair in one of the towns of Ukraine or Podolia.
- And who will teach Jewish children? - Reb Wolf asked when he was once again offered the place of a rabbi.
“And besides, I'm not fit for the role of leader,” he added, gently patting the interlocutor's hand. “The rabbi must exhort and demand, and I can only ask or cry together.”
When Malka was seventeen years old, the Baal Shem Tov asked Reb Wolf:
“Why don't you marry your daughter?” It's time, it's time.
“No money, Rebbe,” said Reb Wolf. - In the house there is hardly flour for Saturday's hal, but it is impossible to even think of a dowry.
“Rely on Heaven,” said the Baal Shem Tov. “Tomorrow send the envoy to Iasi - I will provide the money for the trip,” let him find for Malka a suitable groom. Yes, do not forget to tell the messenger that you give two thousand rubles for silver for your daughter.
- Two thousand? - exclaimed Reb Wolf. “Do people have that kind of money?”
In the evening, one of the best matchmakers of Medzhibozh came to the house of Reb Wolf. He talked with Malka for a long time, figuring out what type of guy she imagines as a husband. Tall or medium
FORGOTTEN PROMISE
It is said that during the times of Baal Shem Tov, the Jewish children in Medzhibozh were particularly frisky. Was the special energy surrounding the righteous to blame, or the hundreds of Hasidim who flooded the town disturbed and excited children - who knows? Or maybe it's just a legend, the traditional “oh” and “ah” of the parents. And if you delve into the annals of Kiev or Odessa, then in them you can find evidence of a particularly restless disposition of Jewish children. And if the historian is lucky enough to get to the library of the city of Shushan or plunge into the archives of Pumpedita, he will surely find references to such petty dirty tricks and malignities, against which amusement in the Medzhibozh shader will seem like innocent children's entertainment.
But historical justice did not at all ease the fate of the Medzhibozh melamed, reb Wolf Kitses. Pranks overwhelmed the hader, like grains that fill the ears before Shavuot, the harvest festival. What did not suit the pupils to their teacher! From the ink generously poured onto the teacher's desk, the sleeves of Reb Wolf's frock coat were always covered with dark spots. On the back, spools of chewed paper were eternally whitened, with which the naughty men fired from straw tubes.
Reb Wolf lived in a small house, so tiny that it did not have enough space even for buckets. In winter, the boys picked up late in the evening to the porch, where the buckets stood, and poured water into them. By morning, it turned into ice, and Reb Wolf had to cut it down and break it out for a long time.
And the cloves generously boarded up in the chair seat, and the legs of the chair filed up endlessly, and the puddles that suddenly appear under the teacher's desk? Only a complete righteous man could demolish all these mockeries.
For the happiness of the inter-Debozh boys, Reb Wolf was just such a person. One had only to look at his spiritualized face, shining eyes, the soft curve of his mouth, as it immediately became clear who was standing in front of you.
Reb Wolf never yelled at his students, never beat them in the hands with a long wooden ruler, specially stocked not only for studying geography, but also for punishing the naughty. It seemed that there were no reasons in the world that could lead him out of an equal mood, although life had prepared them more than enough.
Reb Wolf was an early widower. Of the five children born by his wife, Feiga only the youngest daughter, Malka, survived. The matchmakers many times suggested that Reb Wolf get married again, but he always refused:
“The late Feigel filled my heart to the very top,” he replied invariably, “for another woman there was no place left in him.”
Parents of students paid little and irregularly, and if not for Malka, Reb Wolf would fast not only on Wednesdays and Fridays, as the righteous befits, but also on Tuesdays, Thursdays and Mondays. Malka set up a garden near the house and worked it hard. Throughout the winter, she fed her father potatoes from this garden, added sauerkraut, took beets and carrots from the underground, and in the summer she treated Reb Wolf with gooseberries and currants.
Reb Wolf’s well-worn clothing was always cleanly washed and darned neatly, and his patched-shod boots glistened. Before every Saturday, except for three weeks "surrounded by troubles," Malka cut her father and when he went to the synagogue in a clean white shirt for evening prayer, she lit Saturday candles instead of her mother so that the Queen of the Sabbath would fill their house with joy and a feeling of a near miracle. And what a challah she baked! And what a choll made of vegetables and potato flour! You would never have thought that eating potatoes instead of meat!
However, we have not yet had time to talk about the main advantages of Reb Wolf. He possessed the deepest knowledge in all areas of the Teaching, both in the open and in its secret part, and was able, without looking at the book, to answer any question. Reb Wolf was considered one of the close disciples of the Baal Shem Tov and could long have taken a rabbinical chair in one of the towns of Ukraine or Podolia.
- And who will teach Jewish children? - Reb Wolf asked when he was once again offered the place of a rabbi.
“And besides, I'm not fit for the role of leader,” he added, gently patting the interlocutor's hand. “The rabbi must exhort and demand, and I can only ask or cry together.”
When Malka was seventeen years old, the Baal Shem Tov asked Reb Wolf:
“Why don't you marry your daughter?” It's time, it's time.
“No money, Rebbe,” said Reb Wolf. - In the house there is hardly flour for Saturday's hal, but it is impossible to even think of a dowry.
“Rely on Heaven,” said the Baal Shem Tov. “Tomorrow send the envoy to Iasi - I will provide the money for the trip,” let him find for Malka a suitable groom. Yes, do not forget to tell the messenger that you give two thousand rubles for silver for your daughter.
- Two thousand? - exclaimed Reb Wolf. “Do people have that kind of money?”
In the evening, one of the best matchmakers of Medzhibozh came to the house of Reb Wolf. He talked with Malka for a long time, figuring out what type of guy she imagines as a husband. Tall or medium
У записи 9 лайков,
1 репостов,
433 просмотров.
1 репостов,
433 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Хаим Толочинский
