Продолжение Кантонисты
А.Герцен в «Былом и Думах» описал свою встречу с командой призванных в армию еврейских детей, которых гнали в глубь России. Офицер, возглавлявший команду говорит:
«Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают, — не знаю. Сначала было их велено гнать в Пермь, да вышла перемена — гоним в Казань. Я их принял верст за сто. Офицер, что сдавал, говорил: беда и только, треть осталась на дороге (и офицер показал пальцем в землю). Половина не дойдет до назначения, — прибавил он — мрут, как мухи.
Привели малюток и построили в правильный фронт. Это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я видал — бедные, бедные дети! Мальчики двенадцати, тринадцати лет еще кое-как держались, но малютки восьми, десяти лет... Ни одна черная кисть не вызовет такого ужаса на холст.
Бледные, изнуренные, с испуганным видом, стояли они в неловких толстых солдатских шинелях со стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат, грубо равнявших их; белые губы, синие круги под глазами показывали лихорадку или озноб. И эти больные дети без ухода, без, ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого моря, шли в могилу».
Крещение избавляет от проблем
Власти рассчитывали на то, что еврейские дети в казарме, оторванные от родной среды и принуждаемые командирами, волей-неволей откажутся от своей веры и своего народа и, в конце концов, перейдут в христианство.
Процесс «воспитания» в православной вере еврейских детей-кантонистов строился на истязаниях.
Владимир Гиляровский «В моих скитаниях» пишет о своем взводном командире поручике Ярилове, вышедшем из евреев-кантонистов:
«Эдак-то нас маленькими драли... Ах, как меня пороли! Да, вы, господа юнкера, думаете, что я, Иван Иванович Ярилов? Я, братцы, и сам не знаю, кто я такой есть. Меня в мешке из Волынской губернии принесли в учебный полк.
Ездили воинские команды по деревням с фургонами и ловили по задворкам еврейских ребятишек. Схватят в мешок - и в фургон. Многие помирали дорогой, а которые не помрут, привезут в казарму, окрестят и вся недолга. Вот и кантонист.
– А родители-то узнавали деток?
– Никаких родителей. Недаром же мы песни пели: «Наши сестры – сабли востры»... Розог да палок я съел – конца и краю нет...»
Долго еще по пограничным еврейским местечкам ездили отряды солдат с глухими фурами и ловили еврейских ребятишек, сажали в фуры, привозили их в города и рассылали по учебным полкам, при которых состояли школы кантонистов. Здесь их крестили, давали имя и фамилию, какая на ум придет, но, впрочем, не мудрствовали, а более называли по имени крестного отца. Отсюда много меж кантонистов было Ивановых, Александровых и Николаевых...
Воспитывали жестоко и выковывали крепких людей, солдат, ничего не признававших, кроме дисциплины. Девизом воспитания был оставленный с аракчеевских времен школам кантонистов: «Из десятка девять убей, а десятого представь».
И выдерживали такое воспитание только люди выносливости необыкновенной».
Батальоны и школы кантонистов называли в народе «живодерней». Детей муштровали, истязали, плохо одевали и кормили впроголодь — щи из гнилой капусты с вареными гнилыми раками да ложка каши, а за украденный кусок хлеба давали двадцать пять розог. Еврейские мальчики, попадая в кантонисты, становились собственностью военного ведомства — «сиротами при живых родителях», и командиры распоряжались ими практически как крепостными.
В кантонистских батальонах унтеры и офицеры старались насильно обратить еврейских детей в православие. За это полагалась награда: чем больше обращенных, тем больше и вознаграждение. «Лишь только перевалили в русские губернии, — вспоминал один из кантонистов, — как начальник партии начал готовить нас к переходу в православие: запрещал молиться, отнимал молитвенники, ритуальные одежды сжигал, издеваясь над нашими верованиями». При каждом смотре рекрутской партии начальство вызывало желающих креститься, и тех, кто соглашался, лучше одевали, хорошо кормили и реже наказывали. Каждому согласившемуся креститься платили 25 рублей.
Многих еврейских ребят-кантонистов отправляли в отдаленные деревни, на постой в крестьянские дворы, где они до восемнадцати лет были бесплатными работниками — крепостными у крепостных. Их заставляли там тяжело работать, жестоко наказывали и принуждали к крещению, а упорствовавших считали «погаными» и не пускали в избы. Поэтому, как вспоминал один из кантонистов, они жили «в сенях и предбанниках, ели из собачьих и кошачьих плошек остатки скудной хозяйской пищи, пили из корыт и помойных ведер».
Многих детей калечили — случайно или преднамеренно, а когда приезжал инспектор, изувеченных кантонистов — по сто-двести человек — прятали на чердаках и в конюшнях. В сибирских кантонистских батальонах было распространено такое наказание – в суровые сибирские морозы у детей отнимали рукавицы и намертво зашивали карманы шинелей. Их ставили на плацу со взятыми «на караул» ружьями с примкнутыми штыками. Понятно, что руки примерзали к металлу и затем лекари в лазарете безжалостно ампутировали отмороженные пальцы.
«Жаловаться было некому, — вспоминал бывший кантонист. — Командир батальона... был Бог и царь. К битью сводилось у него все учение солдатское. И дядьки старались. Встаешь — бьют, учишься — бьют, обедаешь — бьют, спать ложишься — бьют. От такого житья у нас иногда умирало до пятидесяти кантонистов в месяц... Если умрут сразу несколько, солдаты-инвалиды выкопают одну яму и в нее бросают до пяти трупиков, а так как трупики при этом не кладутся в порядке, то инвалид спускается в яму и ногами притаптывает их, чтобы больше поместилось».
А.Герцен в «Былом и Думах» описал свою встречу с командой призванных в армию еврейских детей, которых гнали в глубь России. Офицер, возглавлявший команду говорит:
«Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают, — не знаю. Сначала было их велено гнать в Пермь, да вышла перемена — гоним в Казань. Я их принял верст за сто. Офицер, что сдавал, говорил: беда и только, треть осталась на дороге (и офицер показал пальцем в землю). Половина не дойдет до назначения, — прибавил он — мрут, как мухи.
Привели малюток и построили в правильный фронт. Это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я видал — бедные, бедные дети! Мальчики двенадцати, тринадцати лет еще кое-как держались, но малютки восьми, десяти лет... Ни одна черная кисть не вызовет такого ужаса на холст.
Бледные, изнуренные, с испуганным видом, стояли они в неловких толстых солдатских шинелях со стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат, грубо равнявших их; белые губы, синие круги под глазами показывали лихорадку или озноб. И эти больные дети без ухода, без, ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого моря, шли в могилу».
Крещение избавляет от проблем
Власти рассчитывали на то, что еврейские дети в казарме, оторванные от родной среды и принуждаемые командирами, волей-неволей откажутся от своей веры и своего народа и, в конце концов, перейдут в христианство.
Процесс «воспитания» в православной вере еврейских детей-кантонистов строился на истязаниях.
Владимир Гиляровский «В моих скитаниях» пишет о своем взводном командире поручике Ярилове, вышедшем из евреев-кантонистов:
«Эдак-то нас маленькими драли... Ах, как меня пороли! Да, вы, господа юнкера, думаете, что я, Иван Иванович Ярилов? Я, братцы, и сам не знаю, кто я такой есть. Меня в мешке из Волынской губернии принесли в учебный полк.
Ездили воинские команды по деревням с фургонами и ловили по задворкам еврейских ребятишек. Схватят в мешок - и в фургон. Многие помирали дорогой, а которые не помрут, привезут в казарму, окрестят и вся недолга. Вот и кантонист.
– А родители-то узнавали деток?
– Никаких родителей. Недаром же мы песни пели: «Наши сестры – сабли востры»... Розог да палок я съел – конца и краю нет...»
Долго еще по пограничным еврейским местечкам ездили отряды солдат с глухими фурами и ловили еврейских ребятишек, сажали в фуры, привозили их в города и рассылали по учебным полкам, при которых состояли школы кантонистов. Здесь их крестили, давали имя и фамилию, какая на ум придет, но, впрочем, не мудрствовали, а более называли по имени крестного отца. Отсюда много меж кантонистов было Ивановых, Александровых и Николаевых...
Воспитывали жестоко и выковывали крепких людей, солдат, ничего не признававших, кроме дисциплины. Девизом воспитания был оставленный с аракчеевских времен школам кантонистов: «Из десятка девять убей, а десятого представь».
И выдерживали такое воспитание только люди выносливости необыкновенной».
Батальоны и школы кантонистов называли в народе «живодерней». Детей муштровали, истязали, плохо одевали и кормили впроголодь — щи из гнилой капусты с вареными гнилыми раками да ложка каши, а за украденный кусок хлеба давали двадцать пять розог. Еврейские мальчики, попадая в кантонисты, становились собственностью военного ведомства — «сиротами при живых родителях», и командиры распоряжались ими практически как крепостными.
В кантонистских батальонах унтеры и офицеры старались насильно обратить еврейских детей в православие. За это полагалась награда: чем больше обращенных, тем больше и вознаграждение. «Лишь только перевалили в русские губернии, — вспоминал один из кантонистов, — как начальник партии начал готовить нас к переходу в православие: запрещал молиться, отнимал молитвенники, ритуальные одежды сжигал, издеваясь над нашими верованиями». При каждом смотре рекрутской партии начальство вызывало желающих креститься, и тех, кто соглашался, лучше одевали, хорошо кормили и реже наказывали. Каждому согласившемуся креститься платили 25 рублей.
Многих еврейских ребят-кантонистов отправляли в отдаленные деревни, на постой в крестьянские дворы, где они до восемнадцати лет были бесплатными работниками — крепостными у крепостных. Их заставляли там тяжело работать, жестоко наказывали и принуждали к крещению, а упорствовавших считали «погаными» и не пускали в избы. Поэтому, как вспоминал один из кантонистов, они жили «в сенях и предбанниках, ели из собачьих и кошачьих плошек остатки скудной хозяйской пищи, пили из корыт и помойных ведер».
Многих детей калечили — случайно или преднамеренно, а когда приезжал инспектор, изувеченных кантонистов — по сто-двести человек — прятали на чердаках и в конюшнях. В сибирских кантонистских батальонах было распространено такое наказание – в суровые сибирские морозы у детей отнимали рукавицы и намертво зашивали карманы шинелей. Их ставили на плацу со взятыми «на караул» ружьями с примкнутыми штыками. Понятно, что руки примерзали к металлу и затем лекари в лазарете безжалостно ампутировали отмороженные пальцы.
«Жаловаться было некому, — вспоминал бывший кантонист. — Командир батальона... был Бог и царь. К битью сводилось у него все учение солдатское. И дядьки старались. Встаешь — бьют, учишься — бьют, обедаешь — бьют, спать ложишься — бьют. От такого житья у нас иногда умирало до пятидесяти кантонистов в месяц... Если умрут сразу несколько, солдаты-инвалиды выкопают одну яму и в нее бросают до пяти трупиков, а так как трупики при этом не кладутся в порядке, то инвалид спускается в яму и ногами притаптывает их, чтобы больше поместилось».
Continuation of the Cantonists
A. "Herzen and Dumas" described his meeting with a team of drafted Jewish children who were driven into the interior of Russia. The team leader says:
“You see, they scored a horde of damned Jews from the age of eight to nine. They’re gaining in the fleet, I don’t know. At first, they were ordered to drive them to Perm, but there was a change - we drive to Kazan. I took them a hundred miles. The officer who handed over said: trouble and only a third remained on the road (and the officer pointed a finger at the ground). Half will not reach the destination, ”he added,“ they are dying like flies. ”
They brought the little ones and built them in the right front. It was one of the most terrible sight that I saw - poor, poor children! The boys of twelve, thirteen years still held on somehow, but the little ones of eight, ten years ... Not a single black brush will cause such horror on the canvas.
Pale, exhausted, with a frightened look, they stood in awkward thick soldiers' greatcoats with a standing collar, turning some kind of helpless, pitiful look at the garrison soldiers, roughly equating them; white lips, blue circles under the eyes showed fever or chills. And these sick children without care, without caresses, blown by the wind, which freely blows from the Arctic Sea, went to the grave. "
Baptism Relieves Problems
The authorities counted on the fact that Jewish children in the barracks, torn from their native environment and forced by commanders, unwittingly abandon their faith and their people and, in the end, convert to Christianity.
The process of “upbringing” of the Jewish cantonist children in the Orthodox faith was based on torture.
Vladimir Gilyarovsky “In My Wanderings” writes about his platoon commander, Lieutenant Yarilov, who had left the Cantonist Jews:
“Somehow we were torn up by little ... Ah, how they flogged me! Yes, you gentlemen of the cadet, think that I, Ivan Ivanovich Yarilov? I, brothers, I myself do not know who I am. They brought me in a bag from the Volyn province to the training regiment.
Military teams traveled through villages with wagons and caught Jewish children in the backyards. They’ll grab it in a bag - and in a van. Many died the way, but those who do not die, they will bring to the barracks, they will christen all the short life. Here is the cantonist.
- Did your parents recognize the kids?
- No parents. It was not for nothing that we sang songs: “Our sisters are sabers are open” ... I have eaten the rod and sticks - there is no end and no edge ... ”
For a long time, detachments of soldiers with deaf wagons traveled to Jewish border towns and caught Jewish children, put them in wagons, brought them to cities and sent them to training regiments, which included cantonist schools. Here they were baptized, given the name and surname, which comes to mind, but, however, did not philosophize, but was more called by the name of the godfather. Hence, many among the cantonists were Ivanovs, Aleksandrovs and Nikolaevs ...
They brought up brutally and forged strong people, soldiers who did not recognize anything except discipline. The motto of education was the cantonist schools left from Arakcheev’s times: “Kill ten out of ten, and imagine the tenth.”
And such education was sustained only by people of extraordinary endurance. "
The battalions and schools of the cantonists were popularly called the "flayer". The children were mastered, tortured, poorly dressed and starved — rotten cabbage soup with boiled rotten crayfish and a spoonful of porridge, and twenty-five rods were delivered for a stolen piece of bread. Jewish boys, falling into the cantonists, became the property of the military department - "orphans with living parents", and the commanders disposed of them almost like serfs.
In the cantonist battalions, non-commissioners and officers tried to forcibly convert Jewish children to Orthodoxy. A reward was relied on for this: the more converts, the greater the reward. “As soon as they crossed into the Russian provinces,” one of the cantonists recalled, “as the party leader began to prepare us for the transition to Orthodoxy: he forbade us to pray, took away prayer books, burnt ritual clothes, mocking our beliefs.” At each review of the recruiting party, the authorities called those who wanted to be baptized, and those who agreed were better dressed, well fed, and less likely to be punished. Each person who agreed to be baptized was paid 25 rubles.
Many Jewish cantonist children were sent to remote villages, to billets in peasant households, where they were free workers until they were eighteen years old - serfs at serfs. They were forced to work hard there, severely punished and forced to baptism, and those who persisted were considered "filthy" and were not allowed into the huts. Therefore, as one of the cantonists recalled, they lived "in the halls and dressing rooms, ate from the dog and cat dishes the remnants of meager household food, drank from troughs and garbage buckets."
Many children were crippled - either accidentally or deliberately, and when the inspector arrived, the mutilated cantonists - one hundred and two hundred people - were hidden in the attics and in the stables. Such punishment was widespread in Siberian cantonist battalions - in severe Siberian frosts, mittens were taken away from children and their overcoat pockets tightly sewn. They were put on the parade ground with shotguns taken with the bayonets
A. "Herzen and Dumas" described his meeting with a team of drafted Jewish children who were driven into the interior of Russia. The team leader says:
“You see, they scored a horde of damned Jews from the age of eight to nine. They’re gaining in the fleet, I don’t know. At first, they were ordered to drive them to Perm, but there was a change - we drive to Kazan. I took them a hundred miles. The officer who handed over said: trouble and only a third remained on the road (and the officer pointed a finger at the ground). Half will not reach the destination, ”he added,“ they are dying like flies. ”
They brought the little ones and built them in the right front. It was one of the most terrible sight that I saw - poor, poor children! The boys of twelve, thirteen years still held on somehow, but the little ones of eight, ten years ... Not a single black brush will cause such horror on the canvas.
Pale, exhausted, with a frightened look, they stood in awkward thick soldiers' greatcoats with a standing collar, turning some kind of helpless, pitiful look at the garrison soldiers, roughly equating them; white lips, blue circles under the eyes showed fever or chills. And these sick children without care, without caresses, blown by the wind, which freely blows from the Arctic Sea, went to the grave. "
Baptism Relieves Problems
The authorities counted on the fact that Jewish children in the barracks, torn from their native environment and forced by commanders, unwittingly abandon their faith and their people and, in the end, convert to Christianity.
The process of “upbringing” of the Jewish cantonist children in the Orthodox faith was based on torture.
Vladimir Gilyarovsky “In My Wanderings” writes about his platoon commander, Lieutenant Yarilov, who had left the Cantonist Jews:
“Somehow we were torn up by little ... Ah, how they flogged me! Yes, you gentlemen of the cadet, think that I, Ivan Ivanovich Yarilov? I, brothers, I myself do not know who I am. They brought me in a bag from the Volyn province to the training regiment.
Military teams traveled through villages with wagons and caught Jewish children in the backyards. They’ll grab it in a bag - and in a van. Many died the way, but those who do not die, they will bring to the barracks, they will christen all the short life. Here is the cantonist.
- Did your parents recognize the kids?
- No parents. It was not for nothing that we sang songs: “Our sisters are sabers are open” ... I have eaten the rod and sticks - there is no end and no edge ... ”
For a long time, detachments of soldiers with deaf wagons traveled to Jewish border towns and caught Jewish children, put them in wagons, brought them to cities and sent them to training regiments, which included cantonist schools. Here they were baptized, given the name and surname, which comes to mind, but, however, did not philosophize, but was more called by the name of the godfather. Hence, many among the cantonists were Ivanovs, Aleksandrovs and Nikolaevs ...
They brought up brutally and forged strong people, soldiers who did not recognize anything except discipline. The motto of education was the cantonist schools left from Arakcheev’s times: “Kill ten out of ten, and imagine the tenth.”
And such education was sustained only by people of extraordinary endurance. "
The battalions and schools of the cantonists were popularly called the "flayer". The children were mastered, tortured, poorly dressed and starved — rotten cabbage soup with boiled rotten crayfish and a spoonful of porridge, and twenty-five rods were delivered for a stolen piece of bread. Jewish boys, falling into the cantonists, became the property of the military department - "orphans with living parents", and the commanders disposed of them almost like serfs.
In the cantonist battalions, non-commissioners and officers tried to forcibly convert Jewish children to Orthodoxy. A reward was relied on for this: the more converts, the greater the reward. “As soon as they crossed into the Russian provinces,” one of the cantonists recalled, “as the party leader began to prepare us for the transition to Orthodoxy: he forbade us to pray, took away prayer books, burnt ritual clothes, mocking our beliefs.” At each review of the recruiting party, the authorities called those who wanted to be baptized, and those who agreed were better dressed, well fed, and less likely to be punished. Each person who agreed to be baptized was paid 25 rubles.
Many Jewish cantonist children were sent to remote villages, to billets in peasant households, where they were free workers until they were eighteen years old - serfs at serfs. They were forced to work hard there, severely punished and forced to baptism, and those who persisted were considered "filthy" and were not allowed into the huts. Therefore, as one of the cantonists recalled, they lived "in the halls and dressing rooms, ate from the dog and cat dishes the remnants of meager household food, drank from troughs and garbage buckets."
Many children were crippled - either accidentally or deliberately, and when the inspector arrived, the mutilated cantonists - one hundred and two hundred people - were hidden in the attics and in the stables. Such punishment was widespread in Siberian cantonist battalions - in severe Siberian frosts, mittens were taken away from children and their overcoat pockets tightly sewn. They were put on the parade ground with shotguns taken with the bayonets
У записи 6 лайков,
2 репостов,
285 просмотров.
2 репостов,
285 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Хаим Толочинский
