Несколько абзацев из книжки 2013 (это важно) года "Экономика всего. Как институты определяют нашу жизнь", написанной Александром Аузаном, деканом экономического факультета МГУ:
---------
Согласно неоинституциональной теории, государство выводится из модели так называемого «стационарного бандита». Это очень убедительно доказывали как исторически, так и математически Мансур Олсон и Мартин Макгир на примере Китая первой половины XX века. С 1899 года, когда началось восстание боксеров, до 1949 года, когда закончилось военное противостояние между коммунистами и гоминьдановцами, страна жила в состоянии непрерывных гражданских войн. В течение десятилетий по Китаю бродили воинские части – с генералами, но без правительств. Когда какой нибудь полк захватывал город, обычно он грабил его дочиста, понимая, что никогда туда не вернется. Но вот некая воинская часть запирается конкурентами в городе, и солдаты понимают, что им там придется задержаться. Именно в этот момент начинается переход от модели бандита гастролера к стационарному бандиту, который осознает, что грабить некоторую территорию ему нужно будет регулярно. А чтобы это можно было делать, нужно, чтобы люди, которые занимаются хозяйственной деятельностью, имели некоторые гарантии. Попадая в ситуацию запертого уезда, те же самые грабительские полки вынуждены создавать государственность – чтобы изымать свою ренту, они вынуждены создавать общественные блага в виде правил, правопорядка, судов.
(…)
Вся история российской приватизации в терминах теории институциональной экономики выглядит так: группы интересов, приближенные к правительству или, говоря по русски, использующие административный ресурс, делят активы. Когда все уже поделено, они оказываются перед развилкой. Первый путь – они могут захватывать активы друг у друга. Но это совсем не то же самое, что забирать активы у государства или у населения. Это война, это тяжело, это очень дорого. Второй путь – надо менять систему правил, и от тех правил, которые способствуют захвату, переходить к правилам, которые способствуют эффективному использованию ресурсов.
То, что происходило в России в 1999–2003 годах и что должно было произойти в 2008 году, мне представляется именно такой развилкой, когда те, кто захватил активы, начинают думать: так, чтобы их эффективно использовать, нужна автономная судебная система (потому что необходимо как то защитить свои права собственности от новых претендентов), долгосрочные правила (потому что надо инвестировать), защита контрактов. И все это нужно, заметьте, тем людям, которые выросли из вполне бандитской ситуации. Однако олигархические группы в России повели себя по разному. Если ЮКОС и, например, «Альфа Групп» пытались предъявить спрос на некие новые правила, то другие группы осторожно оставались в прежней системе, и было понятно, что конфликт неизбежен. С одной стороны, ЮКОС произвел совершенно фантастическую операцию: он стоил $500 млн в 1999 году и $32 млрд летом 2003 года, то есть вырос в шестьдесят с лишним раз, причем за счет перехода на новые правила, а не только за счет роста цен на нефть. А с другой стороны, как раз в силу этих изменений платить ренту чиновникам прежним способом он уже не мог.
В теории Олсона Макгира есть одна оговорка: переход от одного типа социального контракта к другому происходит, только если не появляется новых голодных групп. Но в России 2003–2004 годов такие группы появились, и они начали новый передел. Передел закончился в 2008 году, и перед бывшими голодными группами встал вопрос об установлении новых правил. Однако кризис вызовет еще один передел: захватывать чужие активы во время стагнации не интересно, нужно, чтобы стагнация подошла к концу – тогда и завершаются переделы.
(…)
Сейчас в России, пожалуй, осталась только одна корпорация, которая не участвовала в карусели власти и может произвести новую голодную группу. В 2008 году было проведено знаменитое исследование российской элиты под руководством Михаила Афанасьева. Когда обсуждались результаты этого исследования, известный социолог, математик, глава фонда «Индем» Георгий Сатаров сказал на публичном обсуждении: «Если бы я по прежнему был помощником президента, то, обработав результаты этого исследования, я бы немедленно позвонил президенту и сказал: у нас с вами проблема – это военные».
---------
Согласно неоинституциональной теории, государство выводится из модели так называемого «стационарного бандита». Это очень убедительно доказывали как исторически, так и математически Мансур Олсон и Мартин Макгир на примере Китая первой половины XX века. С 1899 года, когда началось восстание боксеров, до 1949 года, когда закончилось военное противостояние между коммунистами и гоминьдановцами, страна жила в состоянии непрерывных гражданских войн. В течение десятилетий по Китаю бродили воинские части – с генералами, но без правительств. Когда какой нибудь полк захватывал город, обычно он грабил его дочиста, понимая, что никогда туда не вернется. Но вот некая воинская часть запирается конкурентами в городе, и солдаты понимают, что им там придется задержаться. Именно в этот момент начинается переход от модели бандита гастролера к стационарному бандиту, который осознает, что грабить некоторую территорию ему нужно будет регулярно. А чтобы это можно было делать, нужно, чтобы люди, которые занимаются хозяйственной деятельностью, имели некоторые гарантии. Попадая в ситуацию запертого уезда, те же самые грабительские полки вынуждены создавать государственность – чтобы изымать свою ренту, они вынуждены создавать общественные блага в виде правил, правопорядка, судов.
(…)
Вся история российской приватизации в терминах теории институциональной экономики выглядит так: группы интересов, приближенные к правительству или, говоря по русски, использующие административный ресурс, делят активы. Когда все уже поделено, они оказываются перед развилкой. Первый путь – они могут захватывать активы друг у друга. Но это совсем не то же самое, что забирать активы у государства или у населения. Это война, это тяжело, это очень дорого. Второй путь – надо менять систему правил, и от тех правил, которые способствуют захвату, переходить к правилам, которые способствуют эффективному использованию ресурсов.
То, что происходило в России в 1999–2003 годах и что должно было произойти в 2008 году, мне представляется именно такой развилкой, когда те, кто захватил активы, начинают думать: так, чтобы их эффективно использовать, нужна автономная судебная система (потому что необходимо как то защитить свои права собственности от новых претендентов), долгосрочные правила (потому что надо инвестировать), защита контрактов. И все это нужно, заметьте, тем людям, которые выросли из вполне бандитской ситуации. Однако олигархические группы в России повели себя по разному. Если ЮКОС и, например, «Альфа Групп» пытались предъявить спрос на некие новые правила, то другие группы осторожно оставались в прежней системе, и было понятно, что конфликт неизбежен. С одной стороны, ЮКОС произвел совершенно фантастическую операцию: он стоил $500 млн в 1999 году и $32 млрд летом 2003 года, то есть вырос в шестьдесят с лишним раз, причем за счет перехода на новые правила, а не только за счет роста цен на нефть. А с другой стороны, как раз в силу этих изменений платить ренту чиновникам прежним способом он уже не мог.
В теории Олсона Макгира есть одна оговорка: переход от одного типа социального контракта к другому происходит, только если не появляется новых голодных групп. Но в России 2003–2004 годов такие группы появились, и они начали новый передел. Передел закончился в 2008 году, и перед бывшими голодными группами встал вопрос об установлении новых правил. Однако кризис вызовет еще один передел: захватывать чужие активы во время стагнации не интересно, нужно, чтобы стагнация подошла к концу – тогда и завершаются переделы.
(…)
Сейчас в России, пожалуй, осталась только одна корпорация, которая не участвовала в карусели власти и может произвести новую голодную группу. В 2008 году было проведено знаменитое исследование российской элиты под руководством Михаила Афанасьева. Когда обсуждались результаты этого исследования, известный социолог, математик, глава фонда «Индем» Георгий Сатаров сказал на публичном обсуждении: «Если бы я по прежнему был помощником президента, то, обработав результаты этого исследования, я бы немедленно позвонил президенту и сказал: у нас с вами проблема – это военные».
A few paragraphs from the 2013 book (this is important) of the year “Economics of Everything. How Institutions Define Our Life,” written by Alexander Auzan, Dean of the Faculty of Economics of Moscow State University:
---------
According to neoinstitutional theory, the state is derived from the model of the so-called "stationary bandit." This was very convincingly proved both historically and mathematically by Mansour Olson and Martin McGuire on the example of China in the first half of the 20th century. From 1899, when the boxer uprising began, until 1949, when the military confrontation between the Communists and Kuomintang ended, the country lived in a state of continuous civil war. For decades, military units roamed around China - with generals, but without governments. When some regiment captured the city, he usually robbed him clean, realizing that he would never return there. But here a certain military unit is locked by competitors in the city, and the soldiers understand that they will have to linger there. It is at this moment that the transition begins from the model of the bandit of the guest performer to the stationary bandit, who realizes that he will need to rob some territory regularly. And in order to be able to do this, it is necessary that people who are engaged in economic activities have some guarantees. Getting into a locked county situation, the same predatory regiments are forced to create statehood - in order to seize their rent, they are forced to create public goods in the form of rules, law and order, courts.
(...)
The whole history of Russian privatization in terms of the theory of institutional economics looks like this: interest groups close to the government or, speaking Russian, using an administrative resource, share assets. When everything is already divided, they face a fork. The first way - they can seize assets from each other. But this is not at all the same as taking assets from the state or from the population. This is war, it is hard, it is very expensive. The second way - you need to change the system of rules, and from those rules that contribute to capture, move on to rules that contribute to the efficient use of resources.
What happened in Russia in 1999-2003 and what was supposed to happen in 2008 seems to me to be such a fork when those who seized the assets start to think: in order to use them effectively, we need an autonomous judicial system (because you need to somehow protect your property rights from new applicants), long-term rules (because you need to invest), protection of contracts. And all this is necessary, mind you, to those people who have grown out of a completely gangster situation. However, oligarchic groups in Russia behaved differently. If Yukos and, for example, Alfa Group tried to present a demand for some new rules, other groups remained cautious in the previous system, and it was clear that a conflict was inevitable. On the one hand, Yukos performed a completely fantastic operation: it cost $ 500 million in 1999 and $ 32 billion in the summer of 2003, that is, it has grown more than sixty times, moreover due to the transition to new rules, and not just due to rising oil prices . And on the other hand, just because of these changes, he could no longer pay the rent to officials in the old way.
Olson McGuire’s theory has one caveat: the transition from one type of social contract to another occurs only if there are no new hungry groups. But in Russia in 2003-2004, such groups appeared, and they began a new redistribution. The redistribution ended in 2008, and the former hungry groups faced the question of establishing new rules. However, the crisis will cause another redistribution: it is not interesting to seize other people's assets during stagnation, it is necessary for stagnation to come to an end - then redistribution ends.
(...)
Now, in Russia, perhaps, there is only one corporation that did not participate in the carousel of power and can produce a new hungry group. In 2008, a famous study of the Russian elite was conducted under the leadership of Mikhail Afanasyev. When the results of this study were discussed, the famous sociologist, mathematician, head of the Indem Foundation, Georgy Satarov, said in a public discussion: “If I were still an assistant to the president, then, having processed the results of this study, I would immediately call the president and say: we have the problem with you is the military. ”
---------
According to neoinstitutional theory, the state is derived from the model of the so-called "stationary bandit." This was very convincingly proved both historically and mathematically by Mansour Olson and Martin McGuire on the example of China in the first half of the 20th century. From 1899, when the boxer uprising began, until 1949, when the military confrontation between the Communists and Kuomintang ended, the country lived in a state of continuous civil war. For decades, military units roamed around China - with generals, but without governments. When some regiment captured the city, he usually robbed him clean, realizing that he would never return there. But here a certain military unit is locked by competitors in the city, and the soldiers understand that they will have to linger there. It is at this moment that the transition begins from the model of the bandit of the guest performer to the stationary bandit, who realizes that he will need to rob some territory regularly. And in order to be able to do this, it is necessary that people who are engaged in economic activities have some guarantees. Getting into a locked county situation, the same predatory regiments are forced to create statehood - in order to seize their rent, they are forced to create public goods in the form of rules, law and order, courts.
(...)
The whole history of Russian privatization in terms of the theory of institutional economics looks like this: interest groups close to the government or, speaking Russian, using an administrative resource, share assets. When everything is already divided, they face a fork. The first way - they can seize assets from each other. But this is not at all the same as taking assets from the state or from the population. This is war, it is hard, it is very expensive. The second way - you need to change the system of rules, and from those rules that contribute to capture, move on to rules that contribute to the efficient use of resources.
What happened in Russia in 1999-2003 and what was supposed to happen in 2008 seems to me to be such a fork when those who seized the assets start to think: in order to use them effectively, we need an autonomous judicial system (because you need to somehow protect your property rights from new applicants), long-term rules (because you need to invest), protection of contracts. And all this is necessary, mind you, to those people who have grown out of a completely gangster situation. However, oligarchic groups in Russia behaved differently. If Yukos and, for example, Alfa Group tried to present a demand for some new rules, other groups remained cautious in the previous system, and it was clear that a conflict was inevitable. On the one hand, Yukos performed a completely fantastic operation: it cost $ 500 million in 1999 and $ 32 billion in the summer of 2003, that is, it has grown more than sixty times, moreover due to the transition to new rules, and not just due to rising oil prices . And on the other hand, just because of these changes, he could no longer pay the rent to officials in the old way.
Olson McGuire’s theory has one caveat: the transition from one type of social contract to another occurs only if there are no new hungry groups. But in Russia in 2003-2004, such groups appeared, and they began a new redistribution. The redistribution ended in 2008, and the former hungry groups faced the question of establishing new rules. However, the crisis will cause another redistribution: it is not interesting to seize other people's assets during stagnation, it is necessary for stagnation to come to an end - then redistribution ends.
(...)
Now, in Russia, perhaps, there is only one corporation that did not participate in the carousel of power and can produce a new hungry group. In 2008, a famous study of the Russian elite was conducted under the leadership of Mikhail Afanasyev. When the results of this study were discussed, the famous sociologist, mathematician, head of the Indem Foundation, Georgy Satarov, said in a public discussion: “If I were still an assistant to the president, then, having processed the results of this study, I would immediately call the president and say: we have the problem with you is the military. ”
У записи 7 лайков,
0 репостов,
336 просмотров.
0 репостов,
336 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Надежда Наумова
