Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.
Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.
Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.
И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.
Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными - кладбища и хаты.
Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.
Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.
Автор опять очевиден.
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.
Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.
Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.
И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.
Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными - кладбища и хаты.
Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.
Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.
Автор опять очевиден.
Let you drink to others
But I have left, I have left
Your hair glass smoke
And the eye is autumn fatigue.
Oh the age of autumn! He to me
More expensive than youth and summer.
You began to like you doubly
The imagination of the poet.
I never lie in my heart
And therefore, to the voice of swagger
I can say without fear
That I say goodbye to hooliganism.
It's time to part with a naughty
And rebellious courage.
Already a different heart drank
Blood is a sobering braga.
And I knocked on the window
September with a crimson willow branch,
That I was ready and met
His arrival is unpretentious.
Now I make peace with a lot
Without coercion, without loss.
Russia seems to me different
Other - cemeteries and huts.
Transparent i look around
And I see whether there, here, somewhere,
That you are alone, sister and friend
Could be a companion of the poet.
That I could be the only one for you
Brought up in constancy,
Singing about the twilight of roads
And the outgoing hooliganism.
The author is again obvious.
But I have left, I have left
Your hair glass smoke
And the eye is autumn fatigue.
Oh the age of autumn! He to me
More expensive than youth and summer.
You began to like you doubly
The imagination of the poet.
I never lie in my heart
And therefore, to the voice of swagger
I can say without fear
That I say goodbye to hooliganism.
It's time to part with a naughty
And rebellious courage.
Already a different heart drank
Blood is a sobering braga.
And I knocked on the window
September with a crimson willow branch,
That I was ready and met
His arrival is unpretentious.
Now I make peace with a lot
Without coercion, without loss.
Russia seems to me different
Other - cemeteries and huts.
Transparent i look around
And I see whether there, here, somewhere,
That you are alone, sister and friend
Could be a companion of the poet.
That I could be the only one for you
Brought up in constancy,
Singing about the twilight of roads
And the outgoing hooliganism.
The author is again obvious.
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Бахтимов
