118 лет и зим назад родился замечательный русский поэт Сергей Есенин.
ИСПОВЕДЬ ХУЛИГАНА
Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.
Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.
Я нарочно иду нечесаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потемках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.
Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.
Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь Бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в России
Самый лучший поэт!
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках.
Но живет в нем задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.
Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клен перед костром зари.
О, сколько я на нем яиц из гнезд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!
Все тот же ль он теперь, с верхушкою зеленой?
По-прежнему ль крепка его кора?
А ты, любимый,
Верный пегий пес?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьем, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой ее по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.
Я все такой же.
Сердцем я все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злаченые рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.
Спокойной ночи!
Всем вам спокойной ночи!
Отзвенела по траве сумерок зари коса...
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну обоссать.
Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришел, как суровый мастер,
Воспеть и прославить крыс.
Башка моя, словно август,
Льется бурливых волос вином.
Я хочу быть желтым парусом
В ту страну, куда мы плывем.
Ноябрь 1920
ИСПОВЕДЬ ХУЛИГАНА
Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.
Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.
Я нарочно иду нечесаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потемках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.
Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.
Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь Бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в России
Самый лучший поэт!
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках.
Но живет в нем задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.
Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клен перед костром зари.
О, сколько я на нем яиц из гнезд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!
Все тот же ль он теперь, с верхушкою зеленой?
По-прежнему ль крепка его кора?
А ты, любимый,
Верный пегий пес?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьем, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой ее по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.
Я все такой же.
Сердцем я все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злаченые рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.
Спокойной ночи!
Всем вам спокойной ночи!
Отзвенела по траве сумерок зари коса...
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну обоссать.
Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришел, как суровый мастер,
Воспеть и прославить крыс.
Башка моя, словно август,
Льется бурливых волос вином.
Я хочу быть желтым парусом
В ту страну, куда мы плывем.
Ноябрь 1920
118 years and winters ago, a wonderful Russian poet Sergey Yesenin was born.
CONFESSION OF A HOOLIGAN
Not everyone can sing
Not everyone is given an apple
Fall to the feet of others.
This is the greatest confession,
Which is a bully.
I purposely go unkempt
With his head like a kerosene lamp on his shoulders.
Your souls a leafless fall
I like to light in the dark.
I like when the stones of battle
They fly at me like a hail of burping thunder.
I only shake hands harder then
My hair swayed bubble.
So good then I remember
Overgrown pond and hoarse ringing of an alder,
That somewhere my father and mother live
Who don't give a damn about all my poems
Which I am dear as a field and as flesh
It’s like rain that in spring the green loosens.
They would come to pitch you with a pitchfork
For every scream of yours thrown at me.
Poor, poor peasants!
You must have become ugly,
Also fear God and the boggy bowels.
Oh, if you understood
What is your son in Russia
The best poet!
You haven’t made a heart attack for his life,
When did he barefoot dunk in autumn puddles?
And now he walks in the cylinder
And patent leather shoes.
But the enthusiasm of the previous editing lives in it
Village mischief.
To each cow with a butcher shop sign
He bows from afar.
And meeting with the cabmen in the square,
Remembering the smell of manure from the native fields,
He is ready to carry the tail of every horse,
Like a wedding dress is a train.
I love the homeland.
I really love my homeland!
Although there is sadness in it willow rust.
Pleased to me pigs stained faces
And in the silence of the night ringing voice of toads.
I am affectionately sick of recalling my childhood
April evenings, I dream of gloomy and raw.
As if to squat
Our maple sat in front of the fire of dawn.
Oh how many eggs I have on it from crow's nests,
Climbing the boughs, stole!
Is he the same now, with a green top?
Is his bark still strong?
And you, love
Faithful pied dog ?!
From old age you became shrill and blind
And wandering around the yard, dragging a saggy tail,
Forgetting where the doors are and where the crib is.
Oh how dear to me all those leprosy
When, having pulled a piece of bread from her mother,
You and I once bit her,
Not a bit dropping each other.
I'm still the same.
My heart is still the same.
Like cornflowers in rye, the eyes bloom in the face.
The stele of poems is golden-haired,
I want to tell you tender.
Goodnight!
Good night to all of you!
The twilight dawn scythe rang through the grass ...
Today I really want to
From the window piss the moon.
Blue light, the light is so blue!
It’s not a pity to die in this blue.
Well then, that I seem to be a cynic,
Trapped on the ass lantern!
Good old, hackneyed Pegasus,
Do I need your soft trot?
I came as a stern master
Sing and glorify rats.
My head is like August
Rainy hair pours wine.
I want to be a yellow sail
In the country where we are sailing.
November 1920
CONFESSION OF A HOOLIGAN
Not everyone can sing
Not everyone is given an apple
Fall to the feet of others.
This is the greatest confession,
Which is a bully.
I purposely go unkempt
With his head like a kerosene lamp on his shoulders.
Your souls a leafless fall
I like to light in the dark.
I like when the stones of battle
They fly at me like a hail of burping thunder.
I only shake hands harder then
My hair swayed bubble.
So good then I remember
Overgrown pond and hoarse ringing of an alder,
That somewhere my father and mother live
Who don't give a damn about all my poems
Which I am dear as a field and as flesh
It’s like rain that in spring the green loosens.
They would come to pitch you with a pitchfork
For every scream of yours thrown at me.
Poor, poor peasants!
You must have become ugly,
Also fear God and the boggy bowels.
Oh, if you understood
What is your son in Russia
The best poet!
You haven’t made a heart attack for his life,
When did he barefoot dunk in autumn puddles?
And now he walks in the cylinder
And patent leather shoes.
But the enthusiasm of the previous editing lives in it
Village mischief.
To each cow with a butcher shop sign
He bows from afar.
And meeting with the cabmen in the square,
Remembering the smell of manure from the native fields,
He is ready to carry the tail of every horse,
Like a wedding dress is a train.
I love the homeland.
I really love my homeland!
Although there is sadness in it willow rust.
Pleased to me pigs stained faces
And in the silence of the night ringing voice of toads.
I am affectionately sick of recalling my childhood
April evenings, I dream of gloomy and raw.
As if to squat
Our maple sat in front of the fire of dawn.
Oh how many eggs I have on it from crow's nests,
Climbing the boughs, stole!
Is he the same now, with a green top?
Is his bark still strong?
And you, love
Faithful pied dog ?!
From old age you became shrill and blind
And wandering around the yard, dragging a saggy tail,
Forgetting where the doors are and where the crib is.
Oh how dear to me all those leprosy
When, having pulled a piece of bread from her mother,
You and I once bit her,
Not a bit dropping each other.
I'm still the same.
My heart is still the same.
Like cornflowers in rye, the eyes bloom in the face.
The stele of poems is golden-haired,
I want to tell you tender.
Goodnight!
Good night to all of you!
The twilight dawn scythe rang through the grass ...
Today I really want to
From the window piss the moon.
Blue light, the light is so blue!
It’s not a pity to die in this blue.
Well then, that I seem to be a cynic,
Trapped on the ass lantern!
Good old, hackneyed Pegasus,
Do I need your soft trot?
I came as a stern master
Sing and glorify rats.
My head is like August
Rainy hair pours wine.
I want to be a yellow sail
In the country where we are sailing.
November 1920
У записи 13 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Даниил Запятой
