Он пошарил по карманам, достал горсть карамелек и предложил мне. На улице стояла такая жара, что и без сладкого хотелось пить. Представив, как встанет в пересохшем горле конфета, я отказался. А он будто обрадовался. Ловко освободил их от обертки и разом забросил в рот. Громко захрустело. Зубы за столько лет ещё не подводили.
- А ведь раньше на крышах спокойней было, - сказал он, щурясь на июльское солнце. - Народу ни души. Я, ты да голуби. Помнишь, как змея запускали?
Я кивнул. Сидели на крыше, на самом коньке. Всё детство я провёл в этом доме. Здесь почти ничего не изменилось. И на мгновение я засомневался, что повзрослел. О прошедших годах напоминала только седая шевелюра друга. Когда мы познакомились, кстати, здесь же, у него были каштановые волосы.
- Теперь тут кого только не встретишь, - продолжал он ворчать, почесывая седую щетину, - то художники в беретах чего-то малюют, то рабочие какую-нить тарелку таращат сюда, то парочки влюбленные звезды разглядеть не могут. Спортсмены странные появились, по крышам сигают. Иногда кажется, щас как шмякнется вниз. Думаешь, так ему дураку и надо. Потом глянешь, нет, дальше бежит.
Он мог до ночи разглагольствовать, но почему-то прервался. Пару минут помолчали.
- Где ты пропадал-то? - он словно клещами вытащил вопрос.
Я рассказал ему всё: как с большим трудом отучился в институте, как долго и безуспешно искал работу, потом всё-таки нашёл и стал достойно зарабатывать, встретил любовь, женился, как появились дети. Поведал о планах продать старую и купить новую машину, построить дом, а возле разбить небольшой сад.
Он внимательно слушал, ни разу не перебил, что было на него не похоже. И в конце со вздохом сказал лишь слово:
- Скукота.
- Что? - переспросил я.
- Да всё, что ты тут мне заливаешь, СКУКОТА, - воскликнул он и вскочил на конек. - Я-то думал, что ты и правда был сильно занят. Думал, может в кругосветку ушел, может, корабль твой крушение потерпел, и на острове пришлось жить. Потом думал, может, в космос улетел, новую планету осваивать. Или вдруг со злодеями воюешь. А ты...ты... Даже зайти не мог.
Запал иссяк, и он бессильно сел. На моё «Прости» лишь махнул морщинистой рукой. Я протянул большой пакет, что всё время забывал отдать.
- Возьми. Тут конфеты. Только они шоколадные, на жаре не держи, растают,- и когда он, не глядя, взял пакет и кротко кивнул в благодарность, я все же сказал: - Я больше не приду.
- Я знаю, - ответил он.
В озорных, всегда беззаботных глазах стояли слёзы. Мы обнялись. Он, не прощаясь, ушёл. Со спины казался совсем старым. Полинялый от времени пиджак болтался на сухих плечах. Позвякивал при ходьбе погнутыми лопастями ржавый пропеллер.
Когда сел в машину, нашёл в кармане карамельку и несколько смятых обёрток. Так громко я не плакал со школы.
Сергей Могулов "Прощание на крыше"
- А ведь раньше на крышах спокойней было, - сказал он, щурясь на июльское солнце. - Народу ни души. Я, ты да голуби. Помнишь, как змея запускали?
Я кивнул. Сидели на крыше, на самом коньке. Всё детство я провёл в этом доме. Здесь почти ничего не изменилось. И на мгновение я засомневался, что повзрослел. О прошедших годах напоминала только седая шевелюра друга. Когда мы познакомились, кстати, здесь же, у него были каштановые волосы.
- Теперь тут кого только не встретишь, - продолжал он ворчать, почесывая седую щетину, - то художники в беретах чего-то малюют, то рабочие какую-нить тарелку таращат сюда, то парочки влюбленные звезды разглядеть не могут. Спортсмены странные появились, по крышам сигают. Иногда кажется, щас как шмякнется вниз. Думаешь, так ему дураку и надо. Потом глянешь, нет, дальше бежит.
Он мог до ночи разглагольствовать, но почему-то прервался. Пару минут помолчали.
- Где ты пропадал-то? - он словно клещами вытащил вопрос.
Я рассказал ему всё: как с большим трудом отучился в институте, как долго и безуспешно искал работу, потом всё-таки нашёл и стал достойно зарабатывать, встретил любовь, женился, как появились дети. Поведал о планах продать старую и купить новую машину, построить дом, а возле разбить небольшой сад.
Он внимательно слушал, ни разу не перебил, что было на него не похоже. И в конце со вздохом сказал лишь слово:
- Скукота.
- Что? - переспросил я.
- Да всё, что ты тут мне заливаешь, СКУКОТА, - воскликнул он и вскочил на конек. - Я-то думал, что ты и правда был сильно занят. Думал, может в кругосветку ушел, может, корабль твой крушение потерпел, и на острове пришлось жить. Потом думал, может, в космос улетел, новую планету осваивать. Или вдруг со злодеями воюешь. А ты...ты... Даже зайти не мог.
Запал иссяк, и он бессильно сел. На моё «Прости» лишь махнул морщинистой рукой. Я протянул большой пакет, что всё время забывал отдать.
- Возьми. Тут конфеты. Только они шоколадные, на жаре не держи, растают,- и когда он, не глядя, взял пакет и кротко кивнул в благодарность, я все же сказал: - Я больше не приду.
- Я знаю, - ответил он.
В озорных, всегда беззаботных глазах стояли слёзы. Мы обнялись. Он, не прощаясь, ушёл. Со спины казался совсем старым. Полинялый от времени пиджак болтался на сухих плечах. Позвякивал при ходьбе погнутыми лопастями ржавый пропеллер.
Когда сел в машину, нашёл в кармане карамельку и несколько смятых обёрток. Так громко я не плакал со школы.
Сергей Могулов "Прощание на крыше"
He rummaged through his pockets, took out a handful of caramels and offered me. The street was so hot that even without sweets I was thirsty. Imagining how the candy would stand in a dry throat, I refused. And he seemed glad. Cleverly freed them from the wrapper and immediately threw them into his mouth. It crunched loudly. Teeth haven’t failed for so many years.
“But it used to be calmer on the roofs,” he said, squinting at the July sun. “Not a soul to the people.” Me, you and the pigeons. Remember how the snake was launched?
I nodded. We sat on the roof, on the skate itself. I spent all my childhood in this house. Almost nothing has changed here. And for a moment I doubted that I had matured. Only the friend's gray hair was reminiscent of the past years. When we met, by the way, here, he had brown hair.
“Now you can’t meet anyone here,” he continued to grumble, scratching his gray stubble, “the artists in berets are painting something, the workers are staring at a thread on a plate here, or a couple of lovers cannot see the stars. The strange athletes appeared, they sighed on the roofs. Sometimes it seems, right now, as it flips down. You think he’s a fool. Then you look, no, then he runs.
He could rant until night, but for some reason interrupted. They were silent for a couple of minutes.
- Where did you disappear? - He pulled the question with ticks.
I told him everything: how I studied with great difficulty at the institute, how long and unsuccessfully I looked for work, then I still found and began to earn decent money, met love, got married, how the children appeared. He spoke about plans to sell the old one and buy a new car, build a house, and set up a small garden near it.
He listened carefully, never interrupted, which was not like him. And at the end with a sigh he said only a word:
- Boredom.
- What? I asked.
“Yes, everything that you fill me with here, BORING,” he exclaimed and jumped on his horse. “I thought you really were very busy.” I thought maybe it’s gone around the world, maybe your ship wrecked, and I had to live on the island. Then he thought, maybe he flew into space, to explore a new planet. Or suddenly you are at war with villains. And you ... you ... I couldn’t even come in.
The fuse dried up, and he sat powerlessly. On my "Sorry" just waved his wrinkled hand. I held out a large bag that I forgot to give away all the time.
- Take it. There are sweets. Only they are chocolate, do not keep in the heat, will melt, and when he, without looking, took the bag and nodded gently in gratitude, I still said: “I will not come again.”
“I know,” he answered.
There were tears in mischievous, always carefree eyes. We hugged. He left without saying goodbye. From the back seemed quite old. A faded jacket from time to time dangled on dry shoulders. A rusty propeller clinked when walking with bent blades.
When I got into the car, I found caramel and a few crumpled wrappers in my pocket. So loud I did not cry from school.
Sergey Mogulov "Farewell to the Roof"
“But it used to be calmer on the roofs,” he said, squinting at the July sun. “Not a soul to the people.” Me, you and the pigeons. Remember how the snake was launched?
I nodded. We sat on the roof, on the skate itself. I spent all my childhood in this house. Almost nothing has changed here. And for a moment I doubted that I had matured. Only the friend's gray hair was reminiscent of the past years. When we met, by the way, here, he had brown hair.
“Now you can’t meet anyone here,” he continued to grumble, scratching his gray stubble, “the artists in berets are painting something, the workers are staring at a thread on a plate here, or a couple of lovers cannot see the stars. The strange athletes appeared, they sighed on the roofs. Sometimes it seems, right now, as it flips down. You think he’s a fool. Then you look, no, then he runs.
He could rant until night, but for some reason interrupted. They were silent for a couple of minutes.
- Where did you disappear? - He pulled the question with ticks.
I told him everything: how I studied with great difficulty at the institute, how long and unsuccessfully I looked for work, then I still found and began to earn decent money, met love, got married, how the children appeared. He spoke about plans to sell the old one and buy a new car, build a house, and set up a small garden near it.
He listened carefully, never interrupted, which was not like him. And at the end with a sigh he said only a word:
- Boredom.
- What? I asked.
“Yes, everything that you fill me with here, BORING,” he exclaimed and jumped on his horse. “I thought you really were very busy.” I thought maybe it’s gone around the world, maybe your ship wrecked, and I had to live on the island. Then he thought, maybe he flew into space, to explore a new planet. Or suddenly you are at war with villains. And you ... you ... I couldn’t even come in.
The fuse dried up, and he sat powerlessly. On my "Sorry" just waved his wrinkled hand. I held out a large bag that I forgot to give away all the time.
- Take it. There are sweets. Only they are chocolate, do not keep in the heat, will melt, and when he, without looking, took the bag and nodded gently in gratitude, I still said: “I will not come again.”
“I know,” he answered.
There were tears in mischievous, always carefree eyes. We hugged. He left without saying goodbye. From the back seemed quite old. A faded jacket from time to time dangled on dry shoulders. A rusty propeller clinked when walking with bent blades.
When I got into the car, I found caramel and a few crumpled wrappers in my pocket. So loud I did not cry from school.
Sergey Mogulov "Farewell to the Roof"
У записи 18 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Андрей Примеров оставил(а) запись на стене пользователя Александр Красовицкий
