Представляешь? Был шанс нам с тобой не знаться.
Я могла дотянуться до полки с Рабле и Хармсом,
Я могла бы придумать тебя уродцем,
Глупцом, пропойцей и кровопийцей,
Только вот угораздило же взраститься
На О'Генри, Андерсене и Шварце.
И теперь до гроба с таким ледяным носиться,
От какого не смыться, не оторваться.
Я вчера всмотрелась в очередную твою девчонку -
Помесь гибкой ливретки с тупой болонкой -
Захотелось в ночи прокрасться, закрыть заслонку
И под двери засунуть смятую газетёнку...
Уж нашёл бы себе по нраву волчицу и амазонку -
Я бы хоть поняла тебя, эдакого сучонка.
Ты такой стал скуластый - ударить и занозиться,
Будто вырос среди бунтарей и фрицев,
Будто в кровь намешали мускатный орех с корицей,
Да не щёпоть, а дюжину, скажем, унций:
И глаза горят, и жилка на шее бьётся -
Так бы бросить всё и в последней истоме впиться...
Впрочем, если я здесь на ролях Меркуцио,
Лучше в первом акте со сцены и удалиться.
А то знаю тебя - запретишь мне на свадьбу к тебе являться,
Чтобы не палиться, взглядами не стреляться,
Чтобы в клятве на важном слове не оступиться.
Только будет назло тебе в яркие стёкла биться
Ошалевшая птица - тобой недобитая голубица
Самой горькой приметой из всех, что тебе приснятся.
И такая в ней будет тоска, что захочется удавиться
Даже самым прожжёным циникам и блудницам.
Ты, конечно, выдержишь, перелистнёшь страницу -
Не пропадать же, право, билетам в Ниццу...
А вот мне уже, видно, не оправдаться.
Будь здоров.
Постараюсь тебе не сниться.
Я могла дотянуться до полки с Рабле и Хармсом,
Я могла бы придумать тебя уродцем,
Глупцом, пропойцей и кровопийцей,
Только вот угораздило же взраститься
На О'Генри, Андерсене и Шварце.
И теперь до гроба с таким ледяным носиться,
От какого не смыться, не оторваться.
Я вчера всмотрелась в очередную твою девчонку -
Помесь гибкой ливретки с тупой болонкой -
Захотелось в ночи прокрасться, закрыть заслонку
И под двери засунуть смятую газетёнку...
Уж нашёл бы себе по нраву волчицу и амазонку -
Я бы хоть поняла тебя, эдакого сучонка.
Ты такой стал скуластый - ударить и занозиться,
Будто вырос среди бунтарей и фрицев,
Будто в кровь намешали мускатный орех с корицей,
Да не щёпоть, а дюжину, скажем, унций:
И глаза горят, и жилка на шее бьётся -
Так бы бросить всё и в последней истоме впиться...
Впрочем, если я здесь на ролях Меркуцио,
Лучше в первом акте со сцены и удалиться.
А то знаю тебя - запретишь мне на свадьбу к тебе являться,
Чтобы не палиться, взглядами не стреляться,
Чтобы в клятве на важном слове не оступиться.
Только будет назло тебе в яркие стёкла биться
Ошалевшая птица - тобой недобитая голубица
Самой горькой приметой из всех, что тебе приснятся.
И такая в ней будет тоска, что захочется удавиться
Даже самым прожжёным циникам и блудницам.
Ты, конечно, выдержишь, перелистнёшь страницу -
Не пропадать же, право, билетам в Ниццу...
А вот мне уже, видно, не оправдаться.
Будь здоров.
Постараюсь тебе не сниться.
Can you imagine? There was a chance for you and I not to know.
I could reach the shelf with Rabelais and Harms,
I could make you a freak
A fool, a drunkard and a bloodsucker,
Only now managed to grow up
On O'Henry, Andersen and Schwartz.
And now, to the grave with such an ice rush,
From what not to wash off, not to come off.
Yesterday I peered at your next girl -
A mixture of flexible livery with a dull lapdog -
I wanted to sneak in the night, close the shutter
And shove a crumpled newspaper under the door ...
I would have found a wolf and an Amazon to my liking -
I would have understood you, such a bitch.
You have become so full-bodied - to hit and splinter,
Like growing up among rebels and Fritz,
Like a nutmeg and cinnamon mixed in blood
Yes, not a pinch, but a dozen, say, ounces:
And eyes burn, and the vein in my neck beats -
So to give up everything and dig into the last languor ...
However, if I'm here starring Mercutio,
Better in the first act from the scene and leave.
And then I know you - forbid me to come to your wedding for you,
In order not to stare, not to shoot eyes,
That in an oath on an important word not to stumble.
Only it will spite you in the bright glass to beat
Crazed bird - you uninhabited dove
The most bitter sign of all that you dream about.
And there will be such a longing in her that she wants to strangle herself
Even the most burnt cynics and harlots.
Of course, you can stand it, turn over the page -
Do not disappear, right, tickets to Nice ...
But I already can’t justify myself.
Be healthy.
I will try not to dream about you.
I could reach the shelf with Rabelais and Harms,
I could make you a freak
A fool, a drunkard and a bloodsucker,
Only now managed to grow up
On O'Henry, Andersen and Schwartz.
And now, to the grave with such an ice rush,
From what not to wash off, not to come off.
Yesterday I peered at your next girl -
A mixture of flexible livery with a dull lapdog -
I wanted to sneak in the night, close the shutter
And shove a crumpled newspaper under the door ...
I would have found a wolf and an Amazon to my liking -
I would have understood you, such a bitch.
You have become so full-bodied - to hit and splinter,
Like growing up among rebels and Fritz,
Like a nutmeg and cinnamon mixed in blood
Yes, not a pinch, but a dozen, say, ounces:
And eyes burn, and the vein in my neck beats -
So to give up everything and dig into the last languor ...
However, if I'm here starring Mercutio,
Better in the first act from the scene and leave.
And then I know you - forbid me to come to your wedding for you,
In order not to stare, not to shoot eyes,
That in an oath on an important word not to stumble.
Only it will spite you in the bright glass to beat
Crazed bird - you uninhabited dove
The most bitter sign of all that you dream about.
And there will be such a longing in her that she wants to strangle herself
Even the most burnt cynics and harlots.
Of course, you can stand it, turn over the page -
Do not disappear, right, tickets to Nice ...
But I already can’t justify myself.
Be healthy.
I will try not to dream about you.
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Наталья Черствова
