Вера Полозкова.
...как всегда - в точку.
"Тот, кто больше не влюблен - всемогущ", - говаривала Рыжая, и я все никак не освоюсь в этом чувстве преувеличенной, дезориентирующей легкости бытия, такой, будто ослабили гравитацию и сопротивление воздуха, и стоит тебе помахать рукой кому-нибудь, как тебя подбрасывает над землей на полметра; раньше была тяжесть, и она центрировала; ты умел балансировать с нею, как канатоходец; теперь ты немножко шалеешь от дармовой простоты жизни - и своей собственной абсолютной к ней непричастности.
Там, где всегда болело, не болит, а в этом городе принято осматривать друг другу раны, шелушить корки, прицокивать языком, качать головой и сочувствовать; если ты чист и ни на что не жалуешься, окружающие мгновенно теряют к тебе интерес и переключаются на кого-нибудь страдающего; это единственный город из всех мне известных, где подробно и цветисто поведать о том, как ты устал, измотан и заебался - значит предъявить результат твоей работы; весело и с искоркой рассказать о том, как ты заброшен, слаб и несчастен - значит убедить всех, что ты в высшей степени тонкое существо; обладать как можно более экзотическим увечьем и этим увечьем приторговывать - значить преуспеть; нигде так не смакуют неудачи, расставания и проигрыши, нигде не делают такого культа из преступлений, скандалов и катастроф, как здесь; большие прорывы и открытия здесь выглядят официозной фальшью и демагогией; маленькие победы, достижения и успехи здесь выглядят неуместно, как анекдоты на похоронах, тебе всегда немножко неловко за них, как за человека с соседнего кресла в театре, у которого посреди спектакля звонит телефон: выйди уже отсюда и там торжествуй себе, тоже мне молодец, у нас тут осень, говно и ментовской произвол, у нас тут коррупция, творческое бессилие и солнце через миллиард лет раскалится так, что вся Земля будет одной сплошной Долиной Смерти, хуль ты радуешься тут, пошел вон с глаз долой - говорит тебе пространство, и ты да, послушно перестаешь улыбаться.
Поэтому за десять дней меня пригасило, но верить в то, что все так уж непременно глупо и дёшево, я не желаю; сдаётся мне, полгода назад в Индии со мной произошло то, что у нормальных людей называется уверовать - впервые что-то прояснилось насчет смерти, Бога, структуры, равновесия и справедливости, стало стыдно за очень многие свои слова, отпало большое количество вопросов, и теперь я окончательный фаталист, пантеист и средоточие омерзительного жизнелюбия; потому что если ты не видишь хорошего, это не значит, что мир протух, это просто значит, что у тебя хуево с оптикой, и более ничего; с миром все в порядке было, есть и будет после нас, и мы при всем нашем желании не сможем его сломать.
С тех пор, как тебя размажет твоим персональным просветлением, ты станешь мал, необязателен и счастлив; ты перестанешь так фанатично копить вещи, трястись над шкуркой и дорожить чужим мнением (это все буквально произойдет: тебе перестанет быть так интересно покупать, как раньше, ты станешь гораздо легче переносить физическую боль и больше никогда не полезешь ни в какой гугл или блогс.яндекс смотреть, в какой еще их личный ад люди вписывают твою фамилию); такие вещи, как смерть и червяки под землей, перестанут тебя пугать, такие люди, как предатели, перестанут населять твою башку, и гораздо важнее того, сколько человек зарабатывает и на каких каналах торгует лицом, станет - хорошо ли он смеется, дружен ли с самим собой и в курсе ли всего того, что теперь знаешь ты. Свои вычисляются молниеносно, необходимость в остальных отпадает довольно скоро.
Ты окажешься кусочком цветной слюды в мозаике такого масштаба, что тебе очень неловко будет за все солипсистские выпады юности; такие детские болезни, как ревновать, переубеждать каждого встречного и обижаться на невнимание тебя, слава богу, оставят; религии окажутся просто тем или иным сортом конвенции между людьми, некоторой формой регулирования социума, довольно эффективной, к слову; новости в пересказах мамы начнут смешить, как предсказания о конце света в 1656 году; тебе будет немножко неуютно от того, что ты не можешь всерьез разделить ничьих опасений и тревог, временами будет отчётливо пахнуть тем эпизодом в "Матрице", когда материя распадается на столбцы зеленых нулей и единиц, все просто закономерности и циклы, ничего нового; но в целом, станет куда проще и куда труднее одновременно: раньше ты, например, знал, что можно выйти в окно и все это прекратить в одну секунду; теперь ты знаешь, что ничего прекратить нельзя.
О чем мы, впрочем? О том, что влюбляться - очень заземляет; отыскивается контактик, которым вся эта громадная махина мироздания к тебе присоединяется. Когда нет такого контакта, чувствуешь себя как космонавт, оторвавшийся от корабля в открытом космосе: красиво, но, сука, холодно.
Холодно, да.
...как всегда - в точку.
"Тот, кто больше не влюблен - всемогущ", - говаривала Рыжая, и я все никак не освоюсь в этом чувстве преувеличенной, дезориентирующей легкости бытия, такой, будто ослабили гравитацию и сопротивление воздуха, и стоит тебе помахать рукой кому-нибудь, как тебя подбрасывает над землей на полметра; раньше была тяжесть, и она центрировала; ты умел балансировать с нею, как канатоходец; теперь ты немножко шалеешь от дармовой простоты жизни - и своей собственной абсолютной к ней непричастности.
Там, где всегда болело, не болит, а в этом городе принято осматривать друг другу раны, шелушить корки, прицокивать языком, качать головой и сочувствовать; если ты чист и ни на что не жалуешься, окружающие мгновенно теряют к тебе интерес и переключаются на кого-нибудь страдающего; это единственный город из всех мне известных, где подробно и цветисто поведать о том, как ты устал, измотан и заебался - значит предъявить результат твоей работы; весело и с искоркой рассказать о том, как ты заброшен, слаб и несчастен - значит убедить всех, что ты в высшей степени тонкое существо; обладать как можно более экзотическим увечьем и этим увечьем приторговывать - значить преуспеть; нигде так не смакуют неудачи, расставания и проигрыши, нигде не делают такого культа из преступлений, скандалов и катастроф, как здесь; большие прорывы и открытия здесь выглядят официозной фальшью и демагогией; маленькие победы, достижения и успехи здесь выглядят неуместно, как анекдоты на похоронах, тебе всегда немножко неловко за них, как за человека с соседнего кресла в театре, у которого посреди спектакля звонит телефон: выйди уже отсюда и там торжествуй себе, тоже мне молодец, у нас тут осень, говно и ментовской произвол, у нас тут коррупция, творческое бессилие и солнце через миллиард лет раскалится так, что вся Земля будет одной сплошной Долиной Смерти, хуль ты радуешься тут, пошел вон с глаз долой - говорит тебе пространство, и ты да, послушно перестаешь улыбаться.
Поэтому за десять дней меня пригасило, но верить в то, что все так уж непременно глупо и дёшево, я не желаю; сдаётся мне, полгода назад в Индии со мной произошло то, что у нормальных людей называется уверовать - впервые что-то прояснилось насчет смерти, Бога, структуры, равновесия и справедливости, стало стыдно за очень многие свои слова, отпало большое количество вопросов, и теперь я окончательный фаталист, пантеист и средоточие омерзительного жизнелюбия; потому что если ты не видишь хорошего, это не значит, что мир протух, это просто значит, что у тебя хуево с оптикой, и более ничего; с миром все в порядке было, есть и будет после нас, и мы при всем нашем желании не сможем его сломать.
С тех пор, как тебя размажет твоим персональным просветлением, ты станешь мал, необязателен и счастлив; ты перестанешь так фанатично копить вещи, трястись над шкуркой и дорожить чужим мнением (это все буквально произойдет: тебе перестанет быть так интересно покупать, как раньше, ты станешь гораздо легче переносить физическую боль и больше никогда не полезешь ни в какой гугл или блогс.яндекс смотреть, в какой еще их личный ад люди вписывают твою фамилию); такие вещи, как смерть и червяки под землей, перестанут тебя пугать, такие люди, как предатели, перестанут населять твою башку, и гораздо важнее того, сколько человек зарабатывает и на каких каналах торгует лицом, станет - хорошо ли он смеется, дружен ли с самим собой и в курсе ли всего того, что теперь знаешь ты. Свои вычисляются молниеносно, необходимость в остальных отпадает довольно скоро.
Ты окажешься кусочком цветной слюды в мозаике такого масштаба, что тебе очень неловко будет за все солипсистские выпады юности; такие детские болезни, как ревновать, переубеждать каждого встречного и обижаться на невнимание тебя, слава богу, оставят; религии окажутся просто тем или иным сортом конвенции между людьми, некоторой формой регулирования социума, довольно эффективной, к слову; новости в пересказах мамы начнут смешить, как предсказания о конце света в 1656 году; тебе будет немножко неуютно от того, что ты не можешь всерьез разделить ничьих опасений и тревог, временами будет отчётливо пахнуть тем эпизодом в "Матрице", когда материя распадается на столбцы зеленых нулей и единиц, все просто закономерности и циклы, ничего нового; но в целом, станет куда проще и куда труднее одновременно: раньше ты, например, знал, что можно выйти в окно и все это прекратить в одну секунду; теперь ты знаешь, что ничего прекратить нельзя.
О чем мы, впрочем? О том, что влюбляться - очень заземляет; отыскивается контактик, которым вся эта громадная махина мироздания к тебе присоединяется. Когда нет такого контакта, чувствуешь себя как космонавт, оторвавшийся от корабля в открытом космосе: красиво, но, сука, холодно.
Холодно, да.
Vera Polozkova.
... to the point, as always.
“The one who is no longer in love is omnipotent,” Redhead used to say, and I still won’t get used to this feeling of exaggerated, disorienting lightness of being, as if weakened gravity and air resistance, and you should wave your hand to someone like you throws to the ground by half a meter; there used to be heaviness, and it centered; you knew how to balance with her like a tightrope walker; now you’re a little naughty from the free simplicity of life - and your own absolute innocence of it.
Where it always hurt, it doesn’t hurt, but in this city it is customary to examine each other’s wounds, peel off the crusts, prick the tongue, shake the head and sympathize; if you are clean and do not complain about anything, those around you instantly lose interest in you and switch to someone suffering; this is the only city of all I know where to tell in detail and flowery how tired you are, exhausted and fucked up - it means presenting the result of your work; to tell merrily and with a spark about how you are abandoned, weak and unhappy - it means to convince everyone that you are a supremely subtle being; to have as much exotic mutilation as possible and to haggle this mutilation is to succeed; nowhere are failures, partings and losses so relished; nowhere do they make such a cult of crimes, scandals and catastrophes, as here; big breakthroughs and discoveries here look like official hypocrisy and demagogy; small victories, achievements and successes look inappropriate here, like jokes at a funeral, you are always a little embarrassed for them, as for a person from a nearby chair in the theater, whose telephone rings in the middle of the play: get out of here and triumph to yourself, well done to me, too, we have autumn here, shit and cop arbitrariness, we have corruption, creative powerlessness and the sun will glow in a billion years so that the whole Earth will be one solid Death Valley, blasphemy rejoice here, go out of sight - tells you the space, and you yes, obediently stop smiling.
Therefore, in ten days I was quenched, but I do not want to believe that everything is so absolutely stupid and cheap; it seems to me, six months ago in India what happened to normal people called me to believe - for the first time something clarified about death, God, structure, balance and justice, I became ashamed of so many of my words, a lot of questions fell away, and now I am the ultimate fatalist, pantheist, and the focus of disgusting love of life; because if you don’t see the good, this does not mean that the world is rotten, it just means that you have a dick with optics, and nothing more; everything was in order with the world, is and will be after us, and with all our desire, we will not be able to break it.
From the moment you are smeared with your personal enlightenment, you will become small, optional and happy; you will stop so fanatically storing things, shaking over the skin and cherish the opinions of others (this will all literally happen: you will no longer be so interested in buying as before, you will become much easier to endure physical pain and will never get into any Google or blog. look at what else their personal hell people enter your name); things like death and worms underground will stop scaring you, people like traitors will stop populating your head, and much more important than how much a person earns and on which channels he trades his face, it will become - does he laugh well, is he friends with by yourself and if you are aware of everything that you now know. Their are calculated with lightning speed, the need for the rest disappears quite soon.
You will find yourself a piece of colored mica in a mosaic of such a scale that you will be very embarrassed for all the solipsist attacks of youth; such childhood illnesses as being jealous, convincing everyone you meet and taking offense at not paying attention to you, thank God, will be left; religions will turn out to be just this or that sort of convention between people, some form of regulation of society, quite effective, by the way; the news in the retelling of the mother will begin to make laugh, like the predictions about the end of the world in 1656; it will be a little uncomfortable for you that you cannot seriously share anyone’s fears and anxieties, at times it will distinctly smell like that episode in The Matrix, when matter breaks up into columns of green zeros and ones, everything is just regularities and cycles, nothing new; but in general, it will become much easier and much more difficult at the same time: earlier, for example, you knew that you could go out the window and stop all this in one second; now you know that nothing can be stopped.
What are we talking about? The fact that falling in love is very grounding; a contactee is being sought by whom this whole enormous colossus of the universe joins you. When there is no such contact, you feel like an astronaut who has come off the ship in outer space: beautiful, but, bitch, it's cold.
It's cold, yes.
... to the point, as always.
“The one who is no longer in love is omnipotent,” Redhead used to say, and I still won’t get used to this feeling of exaggerated, disorienting lightness of being, as if weakened gravity and air resistance, and you should wave your hand to someone like you throws to the ground by half a meter; there used to be heaviness, and it centered; you knew how to balance with her like a tightrope walker; now you’re a little naughty from the free simplicity of life - and your own absolute innocence of it.
Where it always hurt, it doesn’t hurt, but in this city it is customary to examine each other’s wounds, peel off the crusts, prick the tongue, shake the head and sympathize; if you are clean and do not complain about anything, those around you instantly lose interest in you and switch to someone suffering; this is the only city of all I know where to tell in detail and flowery how tired you are, exhausted and fucked up - it means presenting the result of your work; to tell merrily and with a spark about how you are abandoned, weak and unhappy - it means to convince everyone that you are a supremely subtle being; to have as much exotic mutilation as possible and to haggle this mutilation is to succeed; nowhere are failures, partings and losses so relished; nowhere do they make such a cult of crimes, scandals and catastrophes, as here; big breakthroughs and discoveries here look like official hypocrisy and demagogy; small victories, achievements and successes look inappropriate here, like jokes at a funeral, you are always a little embarrassed for them, as for a person from a nearby chair in the theater, whose telephone rings in the middle of the play: get out of here and triumph to yourself, well done to me, too, we have autumn here, shit and cop arbitrariness, we have corruption, creative powerlessness and the sun will glow in a billion years so that the whole Earth will be one solid Death Valley, blasphemy rejoice here, go out of sight - tells you the space, and you yes, obediently stop smiling.
Therefore, in ten days I was quenched, but I do not want to believe that everything is so absolutely stupid and cheap; it seems to me, six months ago in India what happened to normal people called me to believe - for the first time something clarified about death, God, structure, balance and justice, I became ashamed of so many of my words, a lot of questions fell away, and now I am the ultimate fatalist, pantheist, and the focus of disgusting love of life; because if you don’t see the good, this does not mean that the world is rotten, it just means that you have a dick with optics, and nothing more; everything was in order with the world, is and will be after us, and with all our desire, we will not be able to break it.
From the moment you are smeared with your personal enlightenment, you will become small, optional and happy; you will stop so fanatically storing things, shaking over the skin and cherish the opinions of others (this will all literally happen: you will no longer be so interested in buying as before, you will become much easier to endure physical pain and will never get into any Google or blog. look at what else their personal hell people enter your name); things like death and worms underground will stop scaring you, people like traitors will stop populating your head, and much more important than how much a person earns and on which channels he trades his face, it will become - does he laugh well, is he friends with by yourself and if you are aware of everything that you now know. Their are calculated with lightning speed, the need for the rest disappears quite soon.
You will find yourself a piece of colored mica in a mosaic of such a scale that you will be very embarrassed for all the solipsist attacks of youth; such childhood illnesses as being jealous, convincing everyone you meet and taking offense at not paying attention to you, thank God, will be left; religions will turn out to be just this or that sort of convention between people, some form of regulation of society, quite effective, by the way; the news in the retelling of the mother will begin to make laugh, like the predictions about the end of the world in 1656; it will be a little uncomfortable for you that you cannot seriously share anyone’s fears and anxieties, at times it will distinctly smell like that episode in The Matrix, when matter breaks up into columns of green zeros and ones, everything is just regularities and cycles, nothing new; but in general, it will become much easier and much more difficult at the same time: earlier, for example, you knew that you could go out the window and stop all this in one second; now you know that nothing can be stopped.
What are we talking about? The fact that falling in love is very grounding; a contactee is being sought by whom this whole enormous colossus of the universe joins you. When there is no such contact, you feel like an astronaut who has come off the ship in outer space: beautiful, but, bitch, it's cold.
It's cold, yes.
У записи 2 лайков,
0 репостов,
199 просмотров.
0 репостов,
199 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александра Фёдорова
