Кошачьи хроники.
Вернее, это было бы назвать кошачьей мелодрамой. Остросюжетной, с эмоциональным накалом и моим непосредственным участием.
С момента появления на свет Артемий Иннокентьич был особой, приближенной к императору. То бишь ко мне. Единственной, надо сказать особой. Мать его была не отставлена от двора, но сослана в более дальние императорские покои, тем самым пробыв имперской фавориткой около года. Место ее было занято ее сыном. Длилась наша будуарная идиллия около года, после чего императорское величество укатило в просторы поднебесной осваивать их поднебесный птичий язык. Верный фаворит ждал. Ждал верно и преданно, и сердце его окончательно было разбито мои прошлогодним явлением, которое длилось около двух месяцев. Котэ пообижался с недельку, а затем провинившаяся августейшая особа в моем лице - была прощена. Вернувшись ныне из заморских странствий будуарная идиллия возобновилась вновь, и даже, надо сказать, с большей страстью со стороны обоих сторон. Но вот наступил час икс.
К слову сказать, пока мое величество изволило не быть дома, фаворит мой не скучал, и с молчаливого потворства прочих бояр, то есть, моих родственников, увеличил поголовье моей свиты до весьма ощутимых размеров. Часть свиты была роздана, а часть стала являть собой нечто среднее между кочующим табором, ансамблем цыганской песни и - собственно - королевской свиты. Так же отмечу, что с возвращением императора в родные пенаты немедленно начались жестокие репрессии, касающиеся и свиты, и бояр, и даже фаворитов. И даже чопорного котэ-прародителя, который в свое время пал жертвой сексуального насилия необузданной юной особы весьма пестрого окраса. Больше ни в каких порочащих связях котэ замечен не был, но монарх решил не рисковать, в силу ограниченности территории королевства. Бояре обошлись малой кровью, то есть трехдневной психологической осадой. В основном матерного свойства и временами с переходами на ультразвук.
Но вернемся к часу икс. Час икс наступил ровно в тот момент, когда Мур решил разделить со своим отцом радости будуарного бытия. Об изгнании Темки речи не шло и в помине. Просто великий разрушитель Мур в царской опочивальне вел себя настолько почтенно и степенно, что его стало разрешаться здесь бывать. И подолгу. И даже спать. И даже мурлыкать. Когда Муру была оказана честь в виде почесывания за ушком (в три ночи, да еще оторвав хозяйку от компьютера!), сердце Артемия не выдержало. Он обижено мявкнул, ушел под диван и не выходил, пока мы не остались с ним наедине. За пару дней он даже начал смиряться с тем, что "сердце красавиц склонно к измене", даже если они - монаршьи особы. И Мур - любимый весьма Темкой сын, на самом деле - тихо жил у меня на шкафу. Но дальше - сегодня - случилось страшное. Либерализм пришел в авторитарное королевство. И уже не только Темка и Мур, но еще несколько надежных и проверенных граждан получили доступ к царским покоям. И собственно к царю. И царь не изгоняет всех с полотенцем, как раньше, а няшничает и треплет нахалов за мохнатые щеки. Нахалы сами в таком шоке, что переходят в режим урчания нон-стоп и текут киселем. А Тема запсиховал. Занервничал. В его беззлобном сердце поселилось неведомое прежде чувство. Люди называют это ревностью, но кошки не умеют ревновать с тем размахом, лишь смутная тревога наполняет его кошачью преданную душу. И он гордо оставляет меня для моих кавайных посторонних развлечений, и ждет, и обижается страшно. Потом прощает, и вновь у нас "и слезы, и любовь!" Сейчас Отелло мой лохматый обиженно сидит под диваном, на ночь прочая живность была изгнана, дабы не доводить бедного кота до душевных мук и нервного истощения. Вот, жду, когда явится ко мне, с прощением и мурчанием. Такие вот нешуточные страсти разгораются в моем доме. А вы говорите - цирк, мыльная опера, Куклачев приезжает... Да куда там, тут такое....))))Что хоть смейся, хоть плачь))))
Вернее, это было бы назвать кошачьей мелодрамой. Остросюжетной, с эмоциональным накалом и моим непосредственным участием.
С момента появления на свет Артемий Иннокентьич был особой, приближенной к императору. То бишь ко мне. Единственной, надо сказать особой. Мать его была не отставлена от двора, но сослана в более дальние императорские покои, тем самым пробыв имперской фавориткой около года. Место ее было занято ее сыном. Длилась наша будуарная идиллия около года, после чего императорское величество укатило в просторы поднебесной осваивать их поднебесный птичий язык. Верный фаворит ждал. Ждал верно и преданно, и сердце его окончательно было разбито мои прошлогодним явлением, которое длилось около двух месяцев. Котэ пообижался с недельку, а затем провинившаяся августейшая особа в моем лице - была прощена. Вернувшись ныне из заморских странствий будуарная идиллия возобновилась вновь, и даже, надо сказать, с большей страстью со стороны обоих сторон. Но вот наступил час икс.
К слову сказать, пока мое величество изволило не быть дома, фаворит мой не скучал, и с молчаливого потворства прочих бояр, то есть, моих родственников, увеличил поголовье моей свиты до весьма ощутимых размеров. Часть свиты была роздана, а часть стала являть собой нечто среднее между кочующим табором, ансамблем цыганской песни и - собственно - королевской свиты. Так же отмечу, что с возвращением императора в родные пенаты немедленно начались жестокие репрессии, касающиеся и свиты, и бояр, и даже фаворитов. И даже чопорного котэ-прародителя, который в свое время пал жертвой сексуального насилия необузданной юной особы весьма пестрого окраса. Больше ни в каких порочащих связях котэ замечен не был, но монарх решил не рисковать, в силу ограниченности территории королевства. Бояре обошлись малой кровью, то есть трехдневной психологической осадой. В основном матерного свойства и временами с переходами на ультразвук.
Но вернемся к часу икс. Час икс наступил ровно в тот момент, когда Мур решил разделить со своим отцом радости будуарного бытия. Об изгнании Темки речи не шло и в помине. Просто великий разрушитель Мур в царской опочивальне вел себя настолько почтенно и степенно, что его стало разрешаться здесь бывать. И подолгу. И даже спать. И даже мурлыкать. Когда Муру была оказана честь в виде почесывания за ушком (в три ночи, да еще оторвав хозяйку от компьютера!), сердце Артемия не выдержало. Он обижено мявкнул, ушел под диван и не выходил, пока мы не остались с ним наедине. За пару дней он даже начал смиряться с тем, что "сердце красавиц склонно к измене", даже если они - монаршьи особы. И Мур - любимый весьма Темкой сын, на самом деле - тихо жил у меня на шкафу. Но дальше - сегодня - случилось страшное. Либерализм пришел в авторитарное королевство. И уже не только Темка и Мур, но еще несколько надежных и проверенных граждан получили доступ к царским покоям. И собственно к царю. И царь не изгоняет всех с полотенцем, как раньше, а няшничает и треплет нахалов за мохнатые щеки. Нахалы сами в таком шоке, что переходят в режим урчания нон-стоп и текут киселем. А Тема запсиховал. Занервничал. В его беззлобном сердце поселилось неведомое прежде чувство. Люди называют это ревностью, но кошки не умеют ревновать с тем размахом, лишь смутная тревога наполняет его кошачью преданную душу. И он гордо оставляет меня для моих кавайных посторонних развлечений, и ждет, и обижается страшно. Потом прощает, и вновь у нас "и слезы, и любовь!" Сейчас Отелло мой лохматый обиженно сидит под диваном, на ночь прочая живность была изгнана, дабы не доводить бедного кота до душевных мук и нервного истощения. Вот, жду, когда явится ко мне, с прощением и мурчанием. Такие вот нешуточные страсти разгораются в моем доме. А вы говорите - цирк, мыльная опера, Куклачев приезжает... Да куда там, тут такое....))))Что хоть смейся, хоть плачь))))
Feline chronicles.
Rather, it would be called a cat melodrama. Action, with emotional intensity and my direct participation.
From the moment of birth, Artemy Innokentich was special, close to the emperor. I mean, to me. The only thing I have to say is special. His mother was not dismissed from the court, but was exiled to the farther imperial chambers, thereby staying with the imperial favorite for about a year. Her place was taken by her son. Our boudoir idyll lasted about a year, after which the imperial majesty drove into the expanses of the heavens to master their celestial bird's tongue. The faithful favorite was waiting. I waited faithfully and faithfully, and his heart was finally broken by mine last year's phenomenon, which lasted about two months. Kote was offended for a week, and then the guilty august person in my face was forgiven. Returning now from overseas wanderings, the boudoir idyll has resumed again, and even, it must be said, with more passion on the part of both sides. But then came the time of X.
By the way, while my Majesty deigned not to be at home, my favorite did not get bored, and with the silent indulgence of other boyars, that is, my relatives, I increased the stock of my retinue to very noticeable sizes. Part of the retinue was distributed, and part began to be a cross between a wandering camp, an ensemble of gypsy songs and, in fact, the royal retinue. I also note that with the return of the emperor to his native land, brutal repressions immediately began, involving both retinues, boyars, and even favorites. And even the prim primitive kote, who at one time fell victim to the sexual violence of the unbridled young person of a very motley color. The kote was not seen in any discrediting relations anymore, but the monarch decided not to take risks, due to the limited territory of the kingdom. The boyars were treated with little blood, that is, a three-day psychological siege. Mainly obscene properties and at times with transitions to ultrasound.
But back to the hour of X. X-hour came exactly at the moment when Moore decided to share with his father the joys of boudoir life. There was no mention of Temka’s exile. Just the great destroyer Moore in the royal bedchamber behaved so respectfully and sedately that he began to be allowed to visit here. And for a long time. And even sleep. And even purr. When Muru was given the honor of scratching behind her ear (at three nights, and even tearing the hostess off the computer!), Artemy’s heart could not stand it. He hooted at me, went under the sofa, and did not go out until we were alone with him. For a couple of days, he even began to come to terms with the fact that "the heart of beauties is prone to treason," even if they are monarchs. And Moore - a very beloved son of Temko, actually - quietly lived in my closet. But then - today - a terrible thing happened. Liberalism has come to an authoritarian kingdom. And not only Temka and Moore, but several more reliable and trusted citizens got access to the royal chambers. And actually to the king. And the king does not expel everyone with a towel, as before, but naughty and pats impudent cheeks. The impudent people themselves are so shocked that they go into a rumbling mode non-stop and flow jelly. And the theme is crammed. I got nervous. A feeling unknown before settled in his heartless heart. People call it jealousy, but cats do not know how to be jealous of that magnitude, only vague anxiety fills him with a feline devoted soul. And he proudly leaves me for my kawaii extraneous entertainments, and waits, and is offended terribly. Then he forgives, and again we have "and tears, and love!" Now Othello, my shaggy offended sits under the sofa, at night other animals were expelled, so as not to bring the poor cat to mental anguish and nervous exhaustion. Now, I’m waiting for it to come to me, with forgiveness and purring. Such serious passions flare up in my house. And you say - a circus, a soap opera, Kuklachev arrives ... But where there, there it is ....)))) That at least laugh, at least cry))))
Rather, it would be called a cat melodrama. Action, with emotional intensity and my direct participation.
From the moment of birth, Artemy Innokentich was special, close to the emperor. I mean, to me. The only thing I have to say is special. His mother was not dismissed from the court, but was exiled to the farther imperial chambers, thereby staying with the imperial favorite for about a year. Her place was taken by her son. Our boudoir idyll lasted about a year, after which the imperial majesty drove into the expanses of the heavens to master their celestial bird's tongue. The faithful favorite was waiting. I waited faithfully and faithfully, and his heart was finally broken by mine last year's phenomenon, which lasted about two months. Kote was offended for a week, and then the guilty august person in my face was forgiven. Returning now from overseas wanderings, the boudoir idyll has resumed again, and even, it must be said, with more passion on the part of both sides. But then came the time of X.
By the way, while my Majesty deigned not to be at home, my favorite did not get bored, and with the silent indulgence of other boyars, that is, my relatives, I increased the stock of my retinue to very noticeable sizes. Part of the retinue was distributed, and part began to be a cross between a wandering camp, an ensemble of gypsy songs and, in fact, the royal retinue. I also note that with the return of the emperor to his native land, brutal repressions immediately began, involving both retinues, boyars, and even favorites. And even the prim primitive kote, who at one time fell victim to the sexual violence of the unbridled young person of a very motley color. The kote was not seen in any discrediting relations anymore, but the monarch decided not to take risks, due to the limited territory of the kingdom. The boyars were treated with little blood, that is, a three-day psychological siege. Mainly obscene properties and at times with transitions to ultrasound.
But back to the hour of X. X-hour came exactly at the moment when Moore decided to share with his father the joys of boudoir life. There was no mention of Temka’s exile. Just the great destroyer Moore in the royal bedchamber behaved so respectfully and sedately that he began to be allowed to visit here. And for a long time. And even sleep. And even purr. When Muru was given the honor of scratching behind her ear (at three nights, and even tearing the hostess off the computer!), Artemy’s heart could not stand it. He hooted at me, went under the sofa, and did not go out until we were alone with him. For a couple of days, he even began to come to terms with the fact that "the heart of beauties is prone to treason," even if they are monarchs. And Moore - a very beloved son of Temko, actually - quietly lived in my closet. But then - today - a terrible thing happened. Liberalism has come to an authoritarian kingdom. And not only Temka and Moore, but several more reliable and trusted citizens got access to the royal chambers. And actually to the king. And the king does not expel everyone with a towel, as before, but naughty and pats impudent cheeks. The impudent people themselves are so shocked that they go into a rumbling mode non-stop and flow jelly. And the theme is crammed. I got nervous. A feeling unknown before settled in his heartless heart. People call it jealousy, but cats do not know how to be jealous of that magnitude, only vague anxiety fills him with a feline devoted soul. And he proudly leaves me for my kawaii extraneous entertainments, and waits, and is offended terribly. Then he forgives, and again we have "and tears, and love!" Now Othello, my shaggy offended sits under the sofa, at night other animals were expelled, so as not to bring the poor cat to mental anguish and nervous exhaustion. Now, I’m waiting for it to come to me, with forgiveness and purring. Such serious passions flare up in my house. And you say - a circus, a soap opera, Kuklachev arrives ... But where there, there it is ....)))) That at least laugh, at least cry))))
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
