В ней остается осадок. Искренний блеф.
В нем заживает и ноет что-то надежное и простое.
Он мнит, что он стал одной из ее потерь, она - что его, как прочих, задела таки за живое.
Она утром кофе пьет, вечерами какой-нибудь алкоголь.
Что до него - трезвым не был почти ни разу.
Не разобрать, кто из них там король.
Их не подвергнуть сглазу.
Но потом он хочет свободы.
Она - диван,
плетеный,
И окна в пол, и за полом - бухту.
Оба невпопад дергают стоп-кран,
и их фонари засоряют залив. "Ты мечтала об этом, ух ты!"
И что с ними делать? Богу до них..пустяк,
пожалеет, уголок поправит на одеяле:
-Глупые люди, как их учить, ну как?
Если их души спутаны простынями.
Голубыми созвездиями и золотым клубком....
Но люди не сходятся, хоть отрезай от старинного паззла нити.
Богу забавно и грустно:
он создал то, что было легко собрать и не в силах , как ни пробуй, восстановить, и...
Бог улыбается и начинает играть
своим золотым кольцом.
В нем заживает и ноет что-то надежное и простое.
Он мнит, что он стал одной из ее потерь, она - что его, как прочих, задела таки за живое.
Она утром кофе пьет, вечерами какой-нибудь алкоголь.
Что до него - трезвым не был почти ни разу.
Не разобрать, кто из них там король.
Их не подвергнуть сглазу.
Но потом он хочет свободы.
Она - диван,
плетеный,
И окна в пол, и за полом - бухту.
Оба невпопад дергают стоп-кран,
и их фонари засоряют залив. "Ты мечтала об этом, ух ты!"
И что с ними делать? Богу до них..пустяк,
пожалеет, уголок поправит на одеяле:
-Глупые люди, как их учить, ну как?
Если их души спутаны простынями.
Голубыми созвездиями и золотым клубком....
Но люди не сходятся, хоть отрезай от старинного паззла нити.
Богу забавно и грустно:
он создал то, что было легко собрать и не в силах , как ни пробуй, восстановить, и...
Бог улыбается и начинает играть
своим золотым кольцом.
A sediment remains in it. Sincere bluff.
In it something reliable and simple heals and achs.
He imagines that he became one of her losses, she - that he, like others, hurt him for the living.
She drinks coffee in the morning, some alcohol in the evenings.
As for him, he was almost never sober.
Do not make out which of them is the king there.
They do not expose the evil eye.
But then he wants freedom.
She's a sofa
wicker,
And the windows on the floor, and behind the floor - the bay.
Both offhand pull the stopcock
and their lanterns clog the bay. "You dreamed about it, wow!"
And what to do with them? God before them ... afterwards,
regrets, the corner will correct on the blanket:
-Stupid people, how to teach them, so how?
If their souls are matted by sheets.
Blue constellations and a golden tangle ....
But people do not converge, even cut the threads from the old puzzle.
God is funny and sad:
he created something that was easy to assemble and unable, no matter how you try, restore, and ...
God smiles and begins to play
with my golden ring.
In it something reliable and simple heals and achs.
He imagines that he became one of her losses, she - that he, like others, hurt him for the living.
She drinks coffee in the morning, some alcohol in the evenings.
As for him, he was almost never sober.
Do not make out which of them is the king there.
They do not expose the evil eye.
But then he wants freedom.
She's a sofa
wicker,
And the windows on the floor, and behind the floor - the bay.
Both offhand pull the stopcock
and their lanterns clog the bay. "You dreamed about it, wow!"
And what to do with them? God before them ... afterwards,
regrets, the corner will correct on the blanket:
-Stupid people, how to teach them, so how?
If their souls are matted by sheets.
Blue constellations and a golden tangle ....
But people do not converge, even cut the threads from the old puzzle.
God is funny and sad:
he created something that was easy to assemble and unable, no matter how you try, restore, and ...
God smiles and begins to play
with my golden ring.
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
