Ну теперь про девушек.
1. Я бы, наверное, закричал, если б мог, я, наверное, рассказал бы, если б умел, что я бы змейкой вился у ваших ног, лаял заливисто, как молодой щенок, превратился бы в дождь, в гарь, в пыль, в жар, в смог, я тонул, если б вы попросили, или летел. Я, клянусь, никого бы больше не захотел, я остался бы верен вам, представьте себе, я б смог, я стал бы легким и святым, словно бы бог, я за вами ушел бы вот так как есть, налегке, если бы вы прикоснулись к моей руке, а хотите - все пороки мира у ваших ног, христиане сказали бы, что утонул во тьме, а буддисты - что кармы на новый срок, мне плевать, я смотрю на тоненький завиток волос на прохладной персиковой щеке, я бы... бы.. Но в горле тугой комок, и все, что хотел словно бы не у дел, и все слова - просто сухой песок, хуже - ветошь, хворост, горит и чадит во тьме, нефтяными жилками распластываются в воде все ночи, когда свет фар мчится наискосок на или дремлет, кошкой свернувшись, на потолке, когда все звуки “вне" - один и ненужный звук, а все звуки "в" - самые важные на земле, самые говорящие языки, самые лучшие песни или стихи, самые сильные заклинания, и легки любые прикосновения тонких рук. Но тсс - об этом молчать, это ведь не мы. Я бы, наверное, объяснил, но стали губы немы, и слова чудовищами смотрят из глубины, я бы, наверное, нарисовал, но краски высохли, и пусты стали все альбомы, лишь скомканные листы разбросаны там, где целый мир оказался мал, я другой бы создал - но богом так и не стал, а вы... вы все так же прекрасны и глухонемы, ваше дыхание также лишилось слов, а от моих признаний один остов - арматура торчащая из болотистой глубины. И в чем признаваться? Слова бескрылы и тяжелы. Ночи стали преданием, дни - превратились в пыль, и на месте воспоминаний - сухой ковыль, и все пороки и добродетели прощены...
2. Вот мы и встретимся, когда-нибудь, ни для чего. Вот так, просто так, сейчас невозможно представить, я оборву себя в попытке подать пальто, ты себя остановишь в попытке руку пожать на память. Нас больше нет, ни для нас и ни для кого. Дорогая моя, так бывает, прости это нам, с нами останутся самые лучшие мужчины на свете, у нас окажутся самые лучшие дети. Какая там память каким-то ненужным словам. Дорогая моя, ты просто прости это мне, у нас с тобой ничего не осталось на память – шесть лет как осколки, и тонет бумажный кораблик, и лишь серебра две монеты – лежат и блестят на дне. Дорогая моя, я запуталась в пустоте, но тебе знать об этом – не стоит, я это знаю, я каждый вздох твой кожею осязаю, хотя и забыть бы тебя готова в дырявой мгле. Дорогая моя, я люблю тебя так, что и не оставить. И нет смысла отныне врать – и так лжи почти десять лет, дорогая моя, я за любые деньги куплю билет – тот билет назад, где воскресает память.
Только одна проблема – билетов нет.
3. Мама, послушай, я не смогу как все, я рыбкой иначе сдохну на берегу, так уж вышло, но я без этого не могу: без нежных коленок сомкнутых вокруг ребер, без при привычки нести в ухо мне чепуху, пока я губами касаюсь ее ладони, без ласкового – "Мне пора, я сейчас пойду".
Мама, они такие, не как я, и тем более, не как ты, они вереском пахнут, у них глазищи на пол-лица, у них на большом и на мизинце ободок кольца, у них волосы ежиком колются или змеями растекаются по плечам, они такое творят по глупости, сгоряча, или в одеяло меня закутывают и шепчут отчаянно «Не отдам!»
Мама, я их роду племени как ни крути, кто-то вертит в пальцах брелки, кто-то на волосы бигуди. Кто-то зажигалкой умеет чинить утюги, а у кого-то просто такая грудь, что хоть ночами потом не спи, и их тела под моими руками будто бы пластилин, и я в их объятиях будто бы полотно. Знаешь, такое небеленое хлопковое сукно, что хочешь делай, только не уходи.
Мама, я кого-то из них любила, с кем-то из них спала, кого-то так, на память лишь сберегла, кого-то бросила и забыла, чьи-то стерла со временем номера. А на выходе – лишь костер, высохший дотла.
Я осколки вынула из души, там теперь кувшинки и камыши, и из любви – только паззлы страсти и снотворные капли лжи, и ничего, что я бы в будущее унесла.
4.Дорогая - мы просто записи на стене. Дорогая, я люблю тебя так, что не стану лгать. Дорогая, я для тебя лишь тени в пустой воде, ты для меня та, кого, стоит ждать. Быть может годы, а может - тысячу лет, я заглядывать в будущее не рискну, дорогая моя, я хотела... но я просто тебя люблю. Ты прости меня. Я не смогла. И не мне решать.
Я замуж выйду к какому-нибудь ноябрю...
Я люблю тебя очень сильно. Твою же мать.
5. Мы любили друг друга жадно и на износ, и не взгляд не прощен, ни циферки на плакате, целовались в такси, в парадных, как будто в вате все минувшее, воспоминаний болезненный недодоз, мы животными были, людьми, богинями и богами, пирамидами инков, монолитами стоунхенджа, все меняется, где там на полу одежда? И шесть лет заплатами на заплате.
И не отпускает, хочешь – забыть – забудь. Не скучай, не грусти, не думай, а вот не люби – не выйдет. Будто бы по венам красной шершавой нитью невидимый кукловод кровотоку наметил путь. И я дергаюсь, прозрачная стрекоза, пришпиленная к пыльной подушечке застекольной, и вроде почти неважно, и даже уже не больно, но крылышки трепещутся еще еле-еле, едва-едва.
И мне уже в целом неважно, с кем ты сейчас, и я ведь тоже не образец ни верности, ни опоры, но твой голос как стеком по боку, на глазах шоры, и бег сердца стремится к абсолютнейшему нулю. Иногда мне кажется, это я просто сплю, и солнечный свет на веки сомкнутые капает через шторы.
6. Я тебя разлюбила. Понимаешь? Произошло. Даже сдыхая от нежности, понимаешь, что не осталось ни грамма того что было, что дышало и что жило, разве что ностальгии чуткой и острой малость. Я бы хотела, чтобы ты была влюблена, что бы была не одна, чтобы сон твой зыбкий кто-то хранил, и что бы, как и я, кто-то любил тебя и на руках носил бы. Я бы хотела для тебя самых звонких птиц, самых сильных мужчин и самых красивых женщин, чтобы из под каждого взмаха твоих ресниц тебе виделся мир, ласковый и волшебный, я бы хотела, чтобы самый дождливый январь для тебя оставался сухим и горячим летом, я бы хотела, что бы любая осенняя хмарь для тебя в весну оборачивалась бы билетом, чтобы ручьи звенели, чтоб изредка падал снег, чтобы жара не плавила твой любимый город, чтобы ты наконец-то встретила тот рассвет, который навечно счастьем задремлет на изголовье, чтобы вода морская смывала пыль, чтобы песок сухим был всегда, горячим, чтобы любая мечта превращалась в быль, чтобы сердце твое всегда оставалось зрячим. Чтобы случилось все, чего бы хотела ты, что бы поезда неслись, самолеты взмывали в небо, чтобы из жизни скомканной простоты рождалось то, что воистину необходимо, чтобы дожди теплые лениво стучались в твое окно, что бы спокойствие твою душу оберегало, чтобы в доме твоем всегда было радостно и тепло, чтоб суеты озлобленной не было на вокзалах, чтобы ты была рядом… Ведь тебя же дороже нет. Я хочу, что бы на ни на день не пришлось прощаться. Дорогая моя, пусть дорога будет прямой и ярким зеленым свет, и за поворотом внезапным – большое живое счастье. Чтоб звонилось всегда, даже если и денег нет, чтобы чай был горячим, а пиво ну самым вкусным, чтобы даже спустя пять десятков лет тебе не пришлось узнать, что такое «пусто»… Что бы ты всегда уснуть могла на моем плече, что бы рассвет всегда туманами ласкал стены. Чтобы меж гор высоких, на самом дне долин ты слышала голоса свое эхо. Чтобы всегда плескалась вода в ручье…
Я тебя любила, настолько нежно, настолько сильно, насколько часто твое дыхание ощущается мной в каждом сне.
7. Когда я напиваюсь, я думаю, что все последующие – анестезия, амнезия, которая вкалывается подкожно, будь моя воля – я б обо всех забыла, перестала бы быть холодной и осторожной, развратной, голодной, расчетливой, слишком честной – я бы просто послушным псом у твоих ног лежала. Но как видишь – моя любовь для тебя оказалось пресной, навязчивой, блеклой и чуточку залежалой. Нет, враки все, ни черта не стирает память. Рвутся нитки и любовники сменяются очередно. Из них я к некоторым все-таки привыкаю, а некоторых обнуляю до минусового счета. А из женщин… Ты знаешь ли, я не в силах. О тебе – полынная память в моих ключицах. «Как ты, милая? Я соскучилась!» Для нас это слишком сильно. Два года прошло. Не надо мне больше сниться.
1. Я бы, наверное, закричал, если б мог, я, наверное, рассказал бы, если б умел, что я бы змейкой вился у ваших ног, лаял заливисто, как молодой щенок, превратился бы в дождь, в гарь, в пыль, в жар, в смог, я тонул, если б вы попросили, или летел. Я, клянусь, никого бы больше не захотел, я остался бы верен вам, представьте себе, я б смог, я стал бы легким и святым, словно бы бог, я за вами ушел бы вот так как есть, налегке, если бы вы прикоснулись к моей руке, а хотите - все пороки мира у ваших ног, христиане сказали бы, что утонул во тьме, а буддисты - что кармы на новый срок, мне плевать, я смотрю на тоненький завиток волос на прохладной персиковой щеке, я бы... бы.. Но в горле тугой комок, и все, что хотел словно бы не у дел, и все слова - просто сухой песок, хуже - ветошь, хворост, горит и чадит во тьме, нефтяными жилками распластываются в воде все ночи, когда свет фар мчится наискосок на или дремлет, кошкой свернувшись, на потолке, когда все звуки “вне" - один и ненужный звук, а все звуки "в" - самые важные на земле, самые говорящие языки, самые лучшие песни или стихи, самые сильные заклинания, и легки любые прикосновения тонких рук. Но тсс - об этом молчать, это ведь не мы. Я бы, наверное, объяснил, но стали губы немы, и слова чудовищами смотрят из глубины, я бы, наверное, нарисовал, но краски высохли, и пусты стали все альбомы, лишь скомканные листы разбросаны там, где целый мир оказался мал, я другой бы создал - но богом так и не стал, а вы... вы все так же прекрасны и глухонемы, ваше дыхание также лишилось слов, а от моих признаний один остов - арматура торчащая из болотистой глубины. И в чем признаваться? Слова бескрылы и тяжелы. Ночи стали преданием, дни - превратились в пыль, и на месте воспоминаний - сухой ковыль, и все пороки и добродетели прощены...
2. Вот мы и встретимся, когда-нибудь, ни для чего. Вот так, просто так, сейчас невозможно представить, я оборву себя в попытке подать пальто, ты себя остановишь в попытке руку пожать на память. Нас больше нет, ни для нас и ни для кого. Дорогая моя, так бывает, прости это нам, с нами останутся самые лучшие мужчины на свете, у нас окажутся самые лучшие дети. Какая там память каким-то ненужным словам. Дорогая моя, ты просто прости это мне, у нас с тобой ничего не осталось на память – шесть лет как осколки, и тонет бумажный кораблик, и лишь серебра две монеты – лежат и блестят на дне. Дорогая моя, я запуталась в пустоте, но тебе знать об этом – не стоит, я это знаю, я каждый вздох твой кожею осязаю, хотя и забыть бы тебя готова в дырявой мгле. Дорогая моя, я люблю тебя так, что и не оставить. И нет смысла отныне врать – и так лжи почти десять лет, дорогая моя, я за любые деньги куплю билет – тот билет назад, где воскресает память.
Только одна проблема – билетов нет.
3. Мама, послушай, я не смогу как все, я рыбкой иначе сдохну на берегу, так уж вышло, но я без этого не могу: без нежных коленок сомкнутых вокруг ребер, без при привычки нести в ухо мне чепуху, пока я губами касаюсь ее ладони, без ласкового – "Мне пора, я сейчас пойду".
Мама, они такие, не как я, и тем более, не как ты, они вереском пахнут, у них глазищи на пол-лица, у них на большом и на мизинце ободок кольца, у них волосы ежиком колются или змеями растекаются по плечам, они такое творят по глупости, сгоряча, или в одеяло меня закутывают и шепчут отчаянно «Не отдам!»
Мама, я их роду племени как ни крути, кто-то вертит в пальцах брелки, кто-то на волосы бигуди. Кто-то зажигалкой умеет чинить утюги, а у кого-то просто такая грудь, что хоть ночами потом не спи, и их тела под моими руками будто бы пластилин, и я в их объятиях будто бы полотно. Знаешь, такое небеленое хлопковое сукно, что хочешь делай, только не уходи.
Мама, я кого-то из них любила, с кем-то из них спала, кого-то так, на память лишь сберегла, кого-то бросила и забыла, чьи-то стерла со временем номера. А на выходе – лишь костер, высохший дотла.
Я осколки вынула из души, там теперь кувшинки и камыши, и из любви – только паззлы страсти и снотворные капли лжи, и ничего, что я бы в будущее унесла.
4.Дорогая - мы просто записи на стене. Дорогая, я люблю тебя так, что не стану лгать. Дорогая, я для тебя лишь тени в пустой воде, ты для меня та, кого, стоит ждать. Быть может годы, а может - тысячу лет, я заглядывать в будущее не рискну, дорогая моя, я хотела... но я просто тебя люблю. Ты прости меня. Я не смогла. И не мне решать.
Я замуж выйду к какому-нибудь ноябрю...
Я люблю тебя очень сильно. Твою же мать.
5. Мы любили друг друга жадно и на износ, и не взгляд не прощен, ни циферки на плакате, целовались в такси, в парадных, как будто в вате все минувшее, воспоминаний болезненный недодоз, мы животными были, людьми, богинями и богами, пирамидами инков, монолитами стоунхенджа, все меняется, где там на полу одежда? И шесть лет заплатами на заплате.
И не отпускает, хочешь – забыть – забудь. Не скучай, не грусти, не думай, а вот не люби – не выйдет. Будто бы по венам красной шершавой нитью невидимый кукловод кровотоку наметил путь. И я дергаюсь, прозрачная стрекоза, пришпиленная к пыльной подушечке застекольной, и вроде почти неважно, и даже уже не больно, но крылышки трепещутся еще еле-еле, едва-едва.
И мне уже в целом неважно, с кем ты сейчас, и я ведь тоже не образец ни верности, ни опоры, но твой голос как стеком по боку, на глазах шоры, и бег сердца стремится к абсолютнейшему нулю. Иногда мне кажется, это я просто сплю, и солнечный свет на веки сомкнутые капает через шторы.
6. Я тебя разлюбила. Понимаешь? Произошло. Даже сдыхая от нежности, понимаешь, что не осталось ни грамма того что было, что дышало и что жило, разве что ностальгии чуткой и острой малость. Я бы хотела, чтобы ты была влюблена, что бы была не одна, чтобы сон твой зыбкий кто-то хранил, и что бы, как и я, кто-то любил тебя и на руках носил бы. Я бы хотела для тебя самых звонких птиц, самых сильных мужчин и самых красивых женщин, чтобы из под каждого взмаха твоих ресниц тебе виделся мир, ласковый и волшебный, я бы хотела, чтобы самый дождливый январь для тебя оставался сухим и горячим летом, я бы хотела, что бы любая осенняя хмарь для тебя в весну оборачивалась бы билетом, чтобы ручьи звенели, чтоб изредка падал снег, чтобы жара не плавила твой любимый город, чтобы ты наконец-то встретила тот рассвет, который навечно счастьем задремлет на изголовье, чтобы вода морская смывала пыль, чтобы песок сухим был всегда, горячим, чтобы любая мечта превращалась в быль, чтобы сердце твое всегда оставалось зрячим. Чтобы случилось все, чего бы хотела ты, что бы поезда неслись, самолеты взмывали в небо, чтобы из жизни скомканной простоты рождалось то, что воистину необходимо, чтобы дожди теплые лениво стучались в твое окно, что бы спокойствие твою душу оберегало, чтобы в доме твоем всегда было радостно и тепло, чтоб суеты озлобленной не было на вокзалах, чтобы ты была рядом… Ведь тебя же дороже нет. Я хочу, что бы на ни на день не пришлось прощаться. Дорогая моя, пусть дорога будет прямой и ярким зеленым свет, и за поворотом внезапным – большое живое счастье. Чтоб звонилось всегда, даже если и денег нет, чтобы чай был горячим, а пиво ну самым вкусным, чтобы даже спустя пять десятков лет тебе не пришлось узнать, что такое «пусто»… Что бы ты всегда уснуть могла на моем плече, что бы рассвет всегда туманами ласкал стены. Чтобы меж гор высоких, на самом дне долин ты слышала голоса свое эхо. Чтобы всегда плескалась вода в ручье…
Я тебя любила, настолько нежно, настолько сильно, насколько часто твое дыхание ощущается мной в каждом сне.
7. Когда я напиваюсь, я думаю, что все последующие – анестезия, амнезия, которая вкалывается подкожно, будь моя воля – я б обо всех забыла, перестала бы быть холодной и осторожной, развратной, голодной, расчетливой, слишком честной – я бы просто послушным псом у твоих ног лежала. Но как видишь – моя любовь для тебя оказалось пресной, навязчивой, блеклой и чуточку залежалой. Нет, враки все, ни черта не стирает память. Рвутся нитки и любовники сменяются очередно. Из них я к некоторым все-таки привыкаю, а некоторых обнуляю до минусового счета. А из женщин… Ты знаешь ли, я не в силах. О тебе – полынная память в моих ключицах. «Как ты, милая? Я соскучилась!» Для нас это слишком сильно. Два года прошло. Не надо мне больше сниться.
Well now about the girls.
1. I would probably scream, if I could, I would probably tell, if I could, I would curl a snake at your feet, bark like a young puppy, turn into rain, into cinder, into dust , in heat, in smog, I was drowning if you asked, or flew. I swear I wouldn’t want anyone else, I would have remained faithful to you, imagine, I could have, I would have become light and holy, like God, I would have gone after you as it is, light if you touched to my hand, if you want all the vices of the world at your feet, Christians would say that they drowned in darkness, and Buddhists would say that karma is for a new term, I don’t give a damn, I look at a thin curl of hair on a cool peach cheek, I would .. .but .. But in the throat there is a tight lump, and all that I wanted would be out of place, and all the words are just dry sand, worse - rags, brushwood, burns and fumes in the darkness, oil veins are flattened in water all nights when the headlights rush obliquely at or dozing, the cat curled up on the ceiling when all the sounds “out” are the same and unnecessary sound, and all the sounds “in” are the most important on earth, the most spoken languages, the best songs or poems, the most powerful spells, and any touch of thin hands is light. But shh - keep quiet about it, it's not us. I would probably explain, but my lips became dumb, and with fishing monsters look from the depths, I probably would have painted, but the colors dried up and all the albums became empty, only the crumpled sheets are scattered where the whole world was small, I would have created another - but you never became a god, and you didn’t. .. you are still beautiful and deaf-mute, your breath has also lost words, and from my confessions one skeleton - armature sticking out from the marshy depths. And what to admit? Words are wingless and heavy. Nights became a tradition, days turned to dust, and in place of memories - a dry feather grass, and all vices and virtues are forgiven ...
2. So we will meet, someday, for nothing. Just like that, just like that, now it’s impossible to imagine, I’ll tear myself off in an attempt to give a coat, you will stop yourself in an attempt to shake your hand for memory. We are no more, neither for us nor for anyone. My dear, it happens, forgive us, the best men in the world will remain with us, we will have the best children. What kind of memory is there in some unnecessary words. My dear, you just forgive this to me, you and I have nothing left for memory - six years like splinters, and a paper boat sinking, and only two silver coins - lie and shine at the bottom. My dear, I’m confused in the void, but you don’t need to know about it, I know that, I touch your skin with every breath, although I would be ready to forget you in a hole in the mist. My dear, I love you so much as not to leave. And from now on, there’s no point in lying - and so for almost ten years, my dear, I’ll buy a ticket for any money - that ticket back where memory resurrects.
Only one problem - no tickets.
3. Mom, listen, I won’t be able to do it all, I’ll die on the shore like a fish, it just happened, but I cannot do without it: without tender knees closed around the ribs, without the habit of carrying nonsense in my ear while I touch my lips her palms, without affectionate - "I have to go, I'll go now."
Mom, they’re not like me, and moreover, not like you, they smell of heather, they have half-face eyes, they have a ring on their big and little fingers, their hair is pricked with a hedgehog, or they are spread over the shoulders with snakes, they do this out of stupidity, in a rage, or they wrap me in a blanket and whisper desperately, “I will not give it up!”
Mom, I like their tribe anyway, someone twirls key chains in their fingers, someone curlers on their hair. Someone with a lighter can repair irons, and someone just has such a chest that you don’t even sleep at night, and their bodies are like plasticine under my hands, and I’ve like a canvas in their arms. You know, such unbleached cotton cloth that you want to do it, just don’t leave.
Mom, I loved one of them, slept with some of them, someone I just saved as a keepsake, left someone and forgot, someone erased the rooms over time. And at the exit - only a bonfire, dried to the ground.
I took the fragments out of my soul, now there are water lilies and reeds, and out of love - only puzzles of passion and sleeping pills of lies, and nothing that I would take to the future.
4. Darling - we are just writing on the wall. Honey, I love you so much that I won’t lie. Darling, I’m just a shadow for you in empty water, you are the one who is worth the wait for me. Maybe years, or maybe a thousand years, I will not risk looking into the future, my dear, I wanted ... but I just love you. Forgive me. I could not. And not for me to decide.
I’ll get married some November ...
I love you very much. Your mother.
5. We loved each other eagerly and for wear, and not a look is not forgiven, not the numbers on the poster, kissed in a taxi, in the front door, as if everything had passed in cotton wool, memories were painful underdose, we were animals, people, goddesses and gods, Inca pyramids, stonehenge monoliths, everything changes, where are the clothes on the floor? And six years with patches on a patch.
And do not let go, if you want - forget - forget. Don’t be bored, don’t be sad, don’t think, but don’t love - it won’t work out. As if through the veins of a red rough thread an invisible puppeteer
1. I would probably scream, if I could, I would probably tell, if I could, I would curl a snake at your feet, bark like a young puppy, turn into rain, into cinder, into dust , in heat, in smog, I was drowning if you asked, or flew. I swear I wouldn’t want anyone else, I would have remained faithful to you, imagine, I could have, I would have become light and holy, like God, I would have gone after you as it is, light if you touched to my hand, if you want all the vices of the world at your feet, Christians would say that they drowned in darkness, and Buddhists would say that karma is for a new term, I don’t give a damn, I look at a thin curl of hair on a cool peach cheek, I would .. .but .. But in the throat there is a tight lump, and all that I wanted would be out of place, and all the words are just dry sand, worse - rags, brushwood, burns and fumes in the darkness, oil veins are flattened in water all nights when the headlights rush obliquely at or dozing, the cat curled up on the ceiling when all the sounds “out” are the same and unnecessary sound, and all the sounds “in” are the most important on earth, the most spoken languages, the best songs or poems, the most powerful spells, and any touch of thin hands is light. But shh - keep quiet about it, it's not us. I would probably explain, but my lips became dumb, and with fishing monsters look from the depths, I probably would have painted, but the colors dried up and all the albums became empty, only the crumpled sheets are scattered where the whole world was small, I would have created another - but you never became a god, and you didn’t. .. you are still beautiful and deaf-mute, your breath has also lost words, and from my confessions one skeleton - armature sticking out from the marshy depths. And what to admit? Words are wingless and heavy. Nights became a tradition, days turned to dust, and in place of memories - a dry feather grass, and all vices and virtues are forgiven ...
2. So we will meet, someday, for nothing. Just like that, just like that, now it’s impossible to imagine, I’ll tear myself off in an attempt to give a coat, you will stop yourself in an attempt to shake your hand for memory. We are no more, neither for us nor for anyone. My dear, it happens, forgive us, the best men in the world will remain with us, we will have the best children. What kind of memory is there in some unnecessary words. My dear, you just forgive this to me, you and I have nothing left for memory - six years like splinters, and a paper boat sinking, and only two silver coins - lie and shine at the bottom. My dear, I’m confused in the void, but you don’t need to know about it, I know that, I touch your skin with every breath, although I would be ready to forget you in a hole in the mist. My dear, I love you so much as not to leave. And from now on, there’s no point in lying - and so for almost ten years, my dear, I’ll buy a ticket for any money - that ticket back where memory resurrects.
Only one problem - no tickets.
3. Mom, listen, I won’t be able to do it all, I’ll die on the shore like a fish, it just happened, but I cannot do without it: without tender knees closed around the ribs, without the habit of carrying nonsense in my ear while I touch my lips her palms, without affectionate - "I have to go, I'll go now."
Mom, they’re not like me, and moreover, not like you, they smell of heather, they have half-face eyes, they have a ring on their big and little fingers, their hair is pricked with a hedgehog, or they are spread over the shoulders with snakes, they do this out of stupidity, in a rage, or they wrap me in a blanket and whisper desperately, “I will not give it up!”
Mom, I like their tribe anyway, someone twirls key chains in their fingers, someone curlers on their hair. Someone with a lighter can repair irons, and someone just has such a chest that you don’t even sleep at night, and their bodies are like plasticine under my hands, and I’ve like a canvas in their arms. You know, such unbleached cotton cloth that you want to do it, just don’t leave.
Mom, I loved one of them, slept with some of them, someone I just saved as a keepsake, left someone and forgot, someone erased the rooms over time. And at the exit - only a bonfire, dried to the ground.
I took the fragments out of my soul, now there are water lilies and reeds, and out of love - only puzzles of passion and sleeping pills of lies, and nothing that I would take to the future.
4. Darling - we are just writing on the wall. Honey, I love you so much that I won’t lie. Darling, I’m just a shadow for you in empty water, you are the one who is worth the wait for me. Maybe years, or maybe a thousand years, I will not risk looking into the future, my dear, I wanted ... but I just love you. Forgive me. I could not. And not for me to decide.
I’ll get married some November ...
I love you very much. Your mother.
5. We loved each other eagerly and for wear, and not a look is not forgiven, not the numbers on the poster, kissed in a taxi, in the front door, as if everything had passed in cotton wool, memories were painful underdose, we were animals, people, goddesses and gods, Inca pyramids, stonehenge monoliths, everything changes, where are the clothes on the floor? And six years with patches on a patch.
And do not let go, if you want - forget - forget. Don’t be bored, don’t be sad, don’t think, but don’t love - it won’t work out. As if through the veins of a red rough thread an invisible puppeteer
У записи 3 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
