Про пельмени, осень и светляков
На самом деле осень начинается с мысли: "А не сварить ли мне пельменей?"
Впрочем не так. Осень начинается с того, что ты смотришь вечером в окно и думаешь, что что-то не так, что-то неуловимо изменилось. Вдыхаешь мягкий воздух, пахнущий медом, фонарями, уже начинающей преть землей, шуршащими автомобилями, цветами, повизгиванием летучих мышей, дышишь и разглядываешь синеющий двор. И тут до тебя доходит: светящихся окон стало в разы больше. Да, все верно, день убавляется и людям нужен свет для своих вечерних дел и домашней суеты. И поэтому и дома напротив, и дома на горизонте напоминают жилища гигантских светляков, у которых явно намечается праздник и поэтому они светят в три раза сильнее. И этого света в окнах так много, что ты понимаешь: лето ушло. И зябко становится, и даже слегка неуютно. Тут гигантские жилища светляков, от света которых уже повеяло холодами, а ты такой маленький маячишь в темном окне.
И приходит спасительная мысль: "А не сварить ли мне пельменей?"
Все блюда мира можно разделить на две категории: для души и остальные. Пельмени - это для души.
Ты ставишь кастрюльку, наливаешь туда кипяченой водички из пузатого чайника, включаешь плиту. Пока вода готовится к священному акту очередного закипания, находишь маленькую круглую луковку, очищаешь ее от тонкой рыжей шелухи, разрезаешь острым ножом на 6 частей и отправляешь в кастрюльку. Туда же отправляется пара крупных зубчиков лилового молодого остропахнущего чеснока, нарезанного абы как, щедрую щепоть соли, штук десять горошин душистого перца и несколько ломких лавровых листочков защитного цвета. И ждешь. Когда по квартире начинает плыть горячий перечно-лавровый аромат, а содержимое начинает задорно булькать, достаешь пельмени и начинаешь их опускать в воду по одному, ласково и нежно. Ровно столько, сколько нужно плюс на десяток поболе.
Когда плавающие пузатые пельмени начинают казаться готовыми, выуживаешь один пельмешек. От него идет густой и ароматный пар. Откусываешь, обжигаясь половинку, придирчиво разглядывая сердцевину и столь же придирчиво пережевываешь. Удовлетворенно хмыкаешь, и выкладываешь пельмени старой большой шумовкой, тут же раскладывая их в желтые глубокие миски с толстыми стенками.
Достаешь из холодильника сливочное масло, нежное, с еле ощутимым привкусом пломбира, и кладешь не скупясь по кусочку в каждую миску. Затем щедро посыпаешь черным перцем, и относишь домашним, трапезничать перед телевизором на диване, на который можно забраться с ногами.
И вот, отправляя в рот очередной пельмень, чьи бока щедро покрыты растопленным маслом, ты понимаешь, как хорошо и уютно стало, как тепло душе и радостно телу, или наоборот, телу тепло, а душе радостно. Все это неважно. И не страшна грядущая холодная слякоть, простуды, лишний килограмм, новостные каналы и прочие жищненные неурядицы. В тарелке пельмени, в тебе пельмени, а значит ты в безопасности. Ни один салат из рукколы, ни один стейк из семги, ни одна жареная курица не могут дать такого ощущения безопасности. А пельмени могут.
Особенно если после испить чаю с сушеной земляникой, в прикуску с медом или шоколадом.
С вот кто-то с ленцой забирает у расслабленных объевшихся домочадцев миски и идет ставить чай.
За окном постепенно гаснут окна и шуршит ветер, а может дождь.
Осень пришла.
На самом деле осень начинается с мысли: "А не сварить ли мне пельменей?"
Впрочем не так. Осень начинается с того, что ты смотришь вечером в окно и думаешь, что что-то не так, что-то неуловимо изменилось. Вдыхаешь мягкий воздух, пахнущий медом, фонарями, уже начинающей преть землей, шуршащими автомобилями, цветами, повизгиванием летучих мышей, дышишь и разглядываешь синеющий двор. И тут до тебя доходит: светящихся окон стало в разы больше. Да, все верно, день убавляется и людям нужен свет для своих вечерних дел и домашней суеты. И поэтому и дома напротив, и дома на горизонте напоминают жилища гигантских светляков, у которых явно намечается праздник и поэтому они светят в три раза сильнее. И этого света в окнах так много, что ты понимаешь: лето ушло. И зябко становится, и даже слегка неуютно. Тут гигантские жилища светляков, от света которых уже повеяло холодами, а ты такой маленький маячишь в темном окне.
И приходит спасительная мысль: "А не сварить ли мне пельменей?"
Все блюда мира можно разделить на две категории: для души и остальные. Пельмени - это для души.
Ты ставишь кастрюльку, наливаешь туда кипяченой водички из пузатого чайника, включаешь плиту. Пока вода готовится к священному акту очередного закипания, находишь маленькую круглую луковку, очищаешь ее от тонкой рыжей шелухи, разрезаешь острым ножом на 6 частей и отправляешь в кастрюльку. Туда же отправляется пара крупных зубчиков лилового молодого остропахнущего чеснока, нарезанного абы как, щедрую щепоть соли, штук десять горошин душистого перца и несколько ломких лавровых листочков защитного цвета. И ждешь. Когда по квартире начинает плыть горячий перечно-лавровый аромат, а содержимое начинает задорно булькать, достаешь пельмени и начинаешь их опускать в воду по одному, ласково и нежно. Ровно столько, сколько нужно плюс на десяток поболе.
Когда плавающие пузатые пельмени начинают казаться готовыми, выуживаешь один пельмешек. От него идет густой и ароматный пар. Откусываешь, обжигаясь половинку, придирчиво разглядывая сердцевину и столь же придирчиво пережевываешь. Удовлетворенно хмыкаешь, и выкладываешь пельмени старой большой шумовкой, тут же раскладывая их в желтые глубокие миски с толстыми стенками.
Достаешь из холодильника сливочное масло, нежное, с еле ощутимым привкусом пломбира, и кладешь не скупясь по кусочку в каждую миску. Затем щедро посыпаешь черным перцем, и относишь домашним, трапезничать перед телевизором на диване, на который можно забраться с ногами.
И вот, отправляя в рот очередной пельмень, чьи бока щедро покрыты растопленным маслом, ты понимаешь, как хорошо и уютно стало, как тепло душе и радостно телу, или наоборот, телу тепло, а душе радостно. Все это неважно. И не страшна грядущая холодная слякоть, простуды, лишний килограмм, новостные каналы и прочие жищненные неурядицы. В тарелке пельмени, в тебе пельмени, а значит ты в безопасности. Ни один салат из рукколы, ни один стейк из семги, ни одна жареная курица не могут дать такого ощущения безопасности. А пельмени могут.
Особенно если после испить чаю с сушеной земляникой, в прикуску с медом или шоколадом.
С вот кто-то с ленцой забирает у расслабленных объевшихся домочадцев миски и идет ставить чай.
За окном постепенно гаснут окна и шуршит ветер, а может дождь.
Осень пришла.
About dumplings, autumn and fireflies
In fact, autumn begins with the thought: "But do not cook me dumplings?"
But not so. Autumn begins with the fact that you look out the window in the evening and think that something is wrong, something has subtly changed. You breathe in the soft air, smelling of honey, lanterns, already starting to scatter the earth, rustling cars, flowers, screeching bats, breathing and looking at the blue yard. And then it dawns on you: there are many times more luminous windows. Yes, that's right, the day is diminishing and people need light for their evening affairs and domestic fuss. And therefore, the houses on the contrary, and the houses on the horizon resemble the dwellings of giant fireflies, which clearly have a holiday planned and therefore they shine three times stronger. And there is so much of this light in the windows that you understand: summer is gone. And it becomes chilly, and even slightly uncomfortable. There are giant dwellings of fireflies, from the light of which it was already blowing cold, and you loom so small in a dark window.
And the saving thought comes: "But do not I cook dumplings?"
All dishes of the world can be divided into two categories: for the soul and the rest. Dumplings - this is for the soul.
You put a saucepan, pour boiled water from a pot-bellied teapot there, turn on the stove. While the water is preparing for the holy act of the next boil, you find a small round onion, peel it of thin red husk, cut it with a sharp knife into 6 parts and send it to the saucepan. A pair of large cloves of lilac young sharp-smelling garlic, chopped anyhow like a generous pinch of salt, about ten peas of allspice and several fragile laurel leaves of a protective color, goes there. And you wait. When the hot pepper-laurel aroma begins to float around the apartment, and the contents gurgle fervently, take out the dumplings and begin to lower them into the water one at a time, gently and gently. Exactly as much as you need plus a dozen more.
When the floating pot-bellied dumplings begin to seem ready, you fish out one dumpling. From it comes a thick and fragrant steam. You bite off, scorching a half, meticulously examining the core and chewing just as meticulously. You grunt with satisfaction, and spread the dumplings with an old big slotted spoon, immediately laying them out in yellow deep bowls with thick walls.
You take out the butter from the refrigerator, tender, with a slightly tangible flavor of ice cream, and put it without stinting a piece into each bowl. Then generously sprinkle with black pepper, and take home, have a meal in front of the TV on the couch, which you can climb with your feet.
And now, sending another dumpling into your mouth, whose sides are generously covered with melted butter, you understand how well and comfortable it became, how warm it is to your soul and joy to your body, or vice versa, your body is warm and your soul is happy. All this is unimportant. And the coming cold slush, colds, extra pounds, news channels and other brutal troubles are not terrible. There are dumplings in a plate, dumplings in you, which means you are safe. Not a single arugula salad, not a single salmon steak, not a single fried chicken can give such a sense of security. And dumplings can.
Especially if after drinking tea with dried strawberries, in the bite with honey or chocolate.
From here someone lazily takes away bowls from relaxed, crowded household members and goes to put tea.
Outside the window, the windows gradually go out and the wind rustles, and it may rain.
Fall has come.
In fact, autumn begins with the thought: "But do not cook me dumplings?"
But not so. Autumn begins with the fact that you look out the window in the evening and think that something is wrong, something has subtly changed. You breathe in the soft air, smelling of honey, lanterns, already starting to scatter the earth, rustling cars, flowers, screeching bats, breathing and looking at the blue yard. And then it dawns on you: there are many times more luminous windows. Yes, that's right, the day is diminishing and people need light for their evening affairs and domestic fuss. And therefore, the houses on the contrary, and the houses on the horizon resemble the dwellings of giant fireflies, which clearly have a holiday planned and therefore they shine three times stronger. And there is so much of this light in the windows that you understand: summer is gone. And it becomes chilly, and even slightly uncomfortable. There are giant dwellings of fireflies, from the light of which it was already blowing cold, and you loom so small in a dark window.
And the saving thought comes: "But do not I cook dumplings?"
All dishes of the world can be divided into two categories: for the soul and the rest. Dumplings - this is for the soul.
You put a saucepan, pour boiled water from a pot-bellied teapot there, turn on the stove. While the water is preparing for the holy act of the next boil, you find a small round onion, peel it of thin red husk, cut it with a sharp knife into 6 parts and send it to the saucepan. A pair of large cloves of lilac young sharp-smelling garlic, chopped anyhow like a generous pinch of salt, about ten peas of allspice and several fragile laurel leaves of a protective color, goes there. And you wait. When the hot pepper-laurel aroma begins to float around the apartment, and the contents gurgle fervently, take out the dumplings and begin to lower them into the water one at a time, gently and gently. Exactly as much as you need plus a dozen more.
When the floating pot-bellied dumplings begin to seem ready, you fish out one dumpling. From it comes a thick and fragrant steam. You bite off, scorching a half, meticulously examining the core and chewing just as meticulously. You grunt with satisfaction, and spread the dumplings with an old big slotted spoon, immediately laying them out in yellow deep bowls with thick walls.
You take out the butter from the refrigerator, tender, with a slightly tangible flavor of ice cream, and put it without stinting a piece into each bowl. Then generously sprinkle with black pepper, and take home, have a meal in front of the TV on the couch, which you can climb with your feet.
And now, sending another dumpling into your mouth, whose sides are generously covered with melted butter, you understand how well and comfortable it became, how warm it is to your soul and joy to your body, or vice versa, your body is warm and your soul is happy. All this is unimportant. And the coming cold slush, colds, extra pounds, news channels and other brutal troubles are not terrible. There are dumplings in a plate, dumplings in you, which means you are safe. Not a single arugula salad, not a single salmon steak, not a single fried chicken can give such a sense of security. And dumplings can.
Especially if after drinking tea with dried strawberries, in the bite with honey or chocolate.
From here someone lazily takes away bowls from relaxed, crowded household members and goes to put tea.
Outside the window, the windows gradually go out and the wind rustles, and it may rain.
Fall has come.
У записи 9 лайков,
1 репостов,
135 просмотров.
1 репостов,
135 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
