У всех аэропортов мира дичайшие названия. У всех! Вылетаешь из одного лайтунга и приземляешься в ещё более зловещем названьице. Омерзительно в названиях всех аэропортов всё: сочетание звуков, культурные отсылки, всё! Названия пункта отбытия и пункта возможного прибытия вынимают из подсознания всё, что туда упихано. А там много чего.
Вот "Домодедово". Как сидящие в домах деды меня могут сподвигнуть и на что воодушевить?
Сидит такой дед, кислые глазки протирает несвежей тряпицей. Кальсоны зажелтелые спереду, перегар, табачный и прочий телесный выхлоп, окурки, мокрые носки на батарее, кашель, белый налёт на стакане, пол прожжён и липок, ковёр в следах вонючей собачки, руки ходуном, мухи тяжёлые зелёные гудят, на стене вымпел со значками "Города России", пыль рыхлая повсеместно, трюмо мутное. Я сейчас просто свои апартаменты разглядываю свежим глазом. И шепчу "До-мо-де-до-во..." Куда лететь из Домодедово? В рай только.
Вылетать из "Домодедово" надо с характерным бабушкиным жестом. Вытащив из задницы вбившийся халат ситцевый. В такой, знаете, яркий цветочек халат. Розы пышные перезрелые. И не важно, куда ты летишь, ковыляя, потея в панике, руки в пигментации, на чистой вере в крестный ход вокруг поликлиники. С собой наволочка, в наволочке грамоты две, огрызки сахара, вырезки и квитанции, на наволочке казённый штамп застиранный. Лети!
В Копенгагене аэропорт называется "Каструп". Что вы от меня хотите в Копенгагене? Труп, кастрюля, кастрация, струпья. У меня всё с собой! Плюс Бидструп.
В Милане - Мальпенса. У меня не маленький, стандартный. Но не надо мне напоминать! И пенсия у меня приличная. Из Домодедово других не выпускают. "Маль" - это "плохо" и "боль", "пенса" - "думать". Мальпенса сразу даёт тебе понять, кто ты. И задаёт вопросы: а ты уверен? что тебе в Милане надо? ты людей здесь видел, какие они...и куда ты ломишься тогда? осознал? что за свитер? что за ...всё вот на тебе?!
О! Шереметьево! С тюркского Шеремет - «бедняга, горемыка, жалкий, достойный сожаления» Я такой и что?! Я в Мальпенсе уже был, другим не стану теперь! Эхом в башке разносится "иметь его... иметь его..."
Нью-Йорк. Джейэфкей. Президент-аферист с разнесённой башкой. Настраиваешься сразу. Подтасовка выборов, подозрения в сотрудничестве с абвером, наркомания. Всё, что я умею.
Лондон. Хитроу. Сразу недоверие. Плюс все эти ассоциации с вересковым мёдом ( в оригинале у Стивенсона - пивом). Пускай его крепко свяжут и бросят в пучину вод... У меня бабушка из Гэллуэя, где трагедия и приключилась, кстати. Рыдаешь на подлёте. Там есть такой момент, когда пролетаешь над Вестминстером и понимаешь, что не жить тебе тут, ох! не жить...Поворачиваешься к соседке и, глотая солёные слёзы, сквозь пелену: "...тайну давно бы выдал, если бы сын не мешал". А дальше всё, как и прописано. Бредёшь из терминала и "вышли они из-под камня, щурясь на белый свет, старый горбатый карлик и мальчик пятнадцати лет".
И так далее по всему списку пальцем.
(с) Джон Шемякин
Вот "Домодедово". Как сидящие в домах деды меня могут сподвигнуть и на что воодушевить?
Сидит такой дед, кислые глазки протирает несвежей тряпицей. Кальсоны зажелтелые спереду, перегар, табачный и прочий телесный выхлоп, окурки, мокрые носки на батарее, кашель, белый налёт на стакане, пол прожжён и липок, ковёр в следах вонючей собачки, руки ходуном, мухи тяжёлые зелёные гудят, на стене вымпел со значками "Города России", пыль рыхлая повсеместно, трюмо мутное. Я сейчас просто свои апартаменты разглядываю свежим глазом. И шепчу "До-мо-де-до-во..." Куда лететь из Домодедово? В рай только.
Вылетать из "Домодедово" надо с характерным бабушкиным жестом. Вытащив из задницы вбившийся халат ситцевый. В такой, знаете, яркий цветочек халат. Розы пышные перезрелые. И не важно, куда ты летишь, ковыляя, потея в панике, руки в пигментации, на чистой вере в крестный ход вокруг поликлиники. С собой наволочка, в наволочке грамоты две, огрызки сахара, вырезки и квитанции, на наволочке казённый штамп застиранный. Лети!
В Копенгагене аэропорт называется "Каструп". Что вы от меня хотите в Копенгагене? Труп, кастрюля, кастрация, струпья. У меня всё с собой! Плюс Бидструп.
В Милане - Мальпенса. У меня не маленький, стандартный. Но не надо мне напоминать! И пенсия у меня приличная. Из Домодедово других не выпускают. "Маль" - это "плохо" и "боль", "пенса" - "думать". Мальпенса сразу даёт тебе понять, кто ты. И задаёт вопросы: а ты уверен? что тебе в Милане надо? ты людей здесь видел, какие они...и куда ты ломишься тогда? осознал? что за свитер? что за ...всё вот на тебе?!
О! Шереметьево! С тюркского Шеремет - «бедняга, горемыка, жалкий, достойный сожаления» Я такой и что?! Я в Мальпенсе уже был, другим не стану теперь! Эхом в башке разносится "иметь его... иметь его..."
Нью-Йорк. Джейэфкей. Президент-аферист с разнесённой башкой. Настраиваешься сразу. Подтасовка выборов, подозрения в сотрудничестве с абвером, наркомания. Всё, что я умею.
Лондон. Хитроу. Сразу недоверие. Плюс все эти ассоциации с вересковым мёдом ( в оригинале у Стивенсона - пивом). Пускай его крепко свяжут и бросят в пучину вод... У меня бабушка из Гэллуэя, где трагедия и приключилась, кстати. Рыдаешь на подлёте. Там есть такой момент, когда пролетаешь над Вестминстером и понимаешь, что не жить тебе тут, ох! не жить...Поворачиваешься к соседке и, глотая солёные слёзы, сквозь пелену: "...тайну давно бы выдал, если бы сын не мешал". А дальше всё, как и прописано. Бредёшь из терминала и "вышли они из-под камня, щурясь на белый свет, старый горбатый карлик и мальчик пятнадцати лет".
И так далее по всему списку пальцем.
(с) Джон Шемякин
All airports in the world have the wildest names. Everyone has! You fly out of one lightung and land in an even more ominous name. Everything is disgusting in the names of all airports: a combination of sounds, cultural references, everything! The names of the departure point and the point of possible arrival remove from the subconscious everything that is pushed there. And there are a lot of things.
Here is the Domodedovo. How can grandfathers sitting in the houses move me and inspire me?
Such a grandfather sits, wipes his sour eyes with a stale rag. The underpants are yellow in front, fumes, tobacco and other body exhaust, cigarette butts, wet socks on the battery, cough, white coating on the glass, the floor is burnt and sticky, the carpet is in the tracks of a stinky dog, his hands are a walker, heavy green buzzes are buzzing on the wall with pennants "Cities of Russia", loose dust everywhere, cloudy turbulent. I'm just looking at my apartment with a fresh eye. And whispering "Do-de-de-do-in ..." Where to fly from Domodedovo? To paradise only.
It is necessary to fly out of Domodedovo with a characteristic grandmother's gesture. Pulling a hammered chintz dressing gown from his ass. In such, you know, a bright flower robe. Lush roses are overripe. And it doesn’t matter where you fly, hobbling, sweating in panic, hands in pigmentation, on pure faith in the procession of the procession around the clinic. There is a pillowcase with you, in the pillowcase there are two letters, bits of sugar, clippings and receipts, the state stamp is washed away on the pillowcase. Fly!
In Copenhagen, the airport is called Kastrup. What do you want from me in Copenhagen? Corpse, pan, castration, scabs. I have everything with me! Plus bidstrup.
In Milan - Malpensa. I'm not small, standard. But don't remind me! And my pension is decent. Others are not allowed out of Domodedovo. “Mal” is “bad” and “pain”, “pence” means “thinking”. Malpensa immediately lets you know who you are. And asks questions: are you sure? What do you want in Milan? you saw people here, what they are ... and where are you breaking then? realized? what sweater? what the ... is everything on you ?!
ABOUT! Sheremetyevo! From Turkic Sheremet - “poor man, miserable, miserable, worthy of regret” I am so and what ?! I have already been to Malpensa, I won’t become another now! Echoing in the head smacks of "have it ... have it ..."
New York. Jayfkey. President swindler with a diffused head. You set up right away. Election fraud, suspicion of cooperation with the Abwehr, drug addiction. All that I can do.
London. Heathrow. Immediately distrust. Plus all these associations with heather honey (Stevenson's original beer). Let him be tightly bound and thrown into the abyss of waters ... I have a grandmother from Galloway, where the tragedy happened, by the way. Weep on the approach. There is such a moment when you fly over Westminster and understand that you don’t live here, oh! don’t live ... You turn to a neighbor and, swallowing salty tears, through the veil: "... I would have betrayed the secret long ago if my son had not interfered." And then everything, as prescribed. You wander from the terminal and "they came out from under the stone, squinting at the white light, an old humpbacked dwarf and a boy of fifteen."
And so on throughout the list with your finger.
(c) John Shemyakin
Here is the Domodedovo. How can grandfathers sitting in the houses move me and inspire me?
Such a grandfather sits, wipes his sour eyes with a stale rag. The underpants are yellow in front, fumes, tobacco and other body exhaust, cigarette butts, wet socks on the battery, cough, white coating on the glass, the floor is burnt and sticky, the carpet is in the tracks of a stinky dog, his hands are a walker, heavy green buzzes are buzzing on the wall with pennants "Cities of Russia", loose dust everywhere, cloudy turbulent. I'm just looking at my apartment with a fresh eye. And whispering "Do-de-de-do-in ..." Where to fly from Domodedovo? To paradise only.
It is necessary to fly out of Domodedovo with a characteristic grandmother's gesture. Pulling a hammered chintz dressing gown from his ass. In such, you know, a bright flower robe. Lush roses are overripe. And it doesn’t matter where you fly, hobbling, sweating in panic, hands in pigmentation, on pure faith in the procession of the procession around the clinic. There is a pillowcase with you, in the pillowcase there are two letters, bits of sugar, clippings and receipts, the state stamp is washed away on the pillowcase. Fly!
In Copenhagen, the airport is called Kastrup. What do you want from me in Copenhagen? Corpse, pan, castration, scabs. I have everything with me! Plus bidstrup.
In Milan - Malpensa. I'm not small, standard. But don't remind me! And my pension is decent. Others are not allowed out of Domodedovo. “Mal” is “bad” and “pain”, “pence” means “thinking”. Malpensa immediately lets you know who you are. And asks questions: are you sure? What do you want in Milan? you saw people here, what they are ... and where are you breaking then? realized? what sweater? what the ... is everything on you ?!
ABOUT! Sheremetyevo! From Turkic Sheremet - “poor man, miserable, miserable, worthy of regret” I am so and what ?! I have already been to Malpensa, I won’t become another now! Echoing in the head smacks of "have it ... have it ..."
New York. Jayfkey. President swindler with a diffused head. You set up right away. Election fraud, suspicion of cooperation with the Abwehr, drug addiction. All that I can do.
London. Heathrow. Immediately distrust. Plus all these associations with heather honey (Stevenson's original beer). Let him be tightly bound and thrown into the abyss of waters ... I have a grandmother from Galloway, where the tragedy happened, by the way. Weep on the approach. There is such a moment when you fly over Westminster and understand that you don’t live here, oh! don’t live ... You turn to a neighbor and, swallowing salty tears, through the veil: "... I would have betrayed the secret long ago if my son had not interfered." And then everything, as prescribed. You wander from the terminal and "they came out from under the stone, squinting at the white light, an old humpbacked dwarf and a boy of fifteen."
And so on throughout the list with your finger.
(c) John Shemyakin
У записи 2 лайков,
0 репостов,
329 просмотров.
0 репостов,
329 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Любовь Першина
