Мы сидели втроем – мама, папа и я – и читали каждый свою книгу. На столе лежал последний мандарин.
Из-под ёлки выбрался сонный Патрик и проковылял на кухню.
– Пудель ест штрудель, – бездумно сказала я, проводив его взглядом.
– Бульдог ест хот-дог, – не отрывая глаз от книги, сказал папа.
– Левретки едят креветки, – подумав, сказала я.
– Ши-тцу любят пиццу, – сказал папа.
Некоторое время мы спорили, где ударение в ши-тцу, наконец залезли в википедию и выяснили, что я права: на последнем слоге. Моё торжество длилось ровно десять секунд.
– Ши-тцý ест мацу, – кротко сказал папа.
Мама пробормотала, что не только ест, но и пьёт кровь христианских младенцев, однако в ответ на наше требование пояснить сказала, что нам послышалось.
На мацу надо было ответить жёстким ударом.
– В Риге сука бультерьера съела няню и курьера, – твёрдо сказала я.
Папа помрачнел.
– Доберман ушёл в туман, – парировал он, – и вернулся сыт и пьян.
"Пьян" задало новое направление, и в следующие три минуты мы определили, что такс пьёт шнапс, спаниель пьёт эль, померанский шпиц – апероль шприц, а тибетский мастиф – смешанный аперитив. Из этого ряда собачьих алкоголиков выбивался чау-чау, который хотел чаю.
Следом явилась чихуахуа. На нём мы споткнулись. Что ест или пьёт чихуа, не знали ни я, ни папа.
– Норвич ест сэндвич, – сказал папа, сообщив, что диссонансные рифмы использовал ещё Маяковский.
– Шарпей ест репей, – сказала я, добавив, что шотландская кухня славится своеобразием ингредиентов.
– Лабрадор ест помидор!
– Волкодав – суп из трав!
– Господи, как дети, – сказала матушка. – Лучше бы вы в магазин сходили.
С этими словами она взяла последний мандарин.
– Минуточку! – запротестовал папа.
– Это наш приз! – пискнула я.
– Был бы ваш, если бы вы знали, что чихуа ест фейхоа, – с большим достоинством сказала матушка и ушла вместе с мандарином.
– Венгерская выжла сожрала пирог и вышла, – горестно сказал папа, но я сказала, что мы всё равно оба проиграли, так что пусть не выпендривается.
(С)Елена Михалкова
Из-под ёлки выбрался сонный Патрик и проковылял на кухню.
– Пудель ест штрудель, – бездумно сказала я, проводив его взглядом.
– Бульдог ест хот-дог, – не отрывая глаз от книги, сказал папа.
– Левретки едят креветки, – подумав, сказала я.
– Ши-тцу любят пиццу, – сказал папа.
Некоторое время мы спорили, где ударение в ши-тцу, наконец залезли в википедию и выяснили, что я права: на последнем слоге. Моё торжество длилось ровно десять секунд.
– Ши-тцý ест мацу, – кротко сказал папа.
Мама пробормотала, что не только ест, но и пьёт кровь христианских младенцев, однако в ответ на наше требование пояснить сказала, что нам послышалось.
На мацу надо было ответить жёстким ударом.
– В Риге сука бультерьера съела няню и курьера, – твёрдо сказала я.
Папа помрачнел.
– Доберман ушёл в туман, – парировал он, – и вернулся сыт и пьян.
"Пьян" задало новое направление, и в следующие три минуты мы определили, что такс пьёт шнапс, спаниель пьёт эль, померанский шпиц – апероль шприц, а тибетский мастиф – смешанный аперитив. Из этого ряда собачьих алкоголиков выбивался чау-чау, который хотел чаю.
Следом явилась чихуахуа. На нём мы споткнулись. Что ест или пьёт чихуа, не знали ни я, ни папа.
– Норвич ест сэндвич, – сказал папа, сообщив, что диссонансные рифмы использовал ещё Маяковский.
– Шарпей ест репей, – сказала я, добавив, что шотландская кухня славится своеобразием ингредиентов.
– Лабрадор ест помидор!
– Волкодав – суп из трав!
– Господи, как дети, – сказала матушка. – Лучше бы вы в магазин сходили.
С этими словами она взяла последний мандарин.
– Минуточку! – запротестовал папа.
– Это наш приз! – пискнула я.
– Был бы ваш, если бы вы знали, что чихуа ест фейхоа, – с большим достоинством сказала матушка и ушла вместе с мандарином.
– Венгерская выжла сожрала пирог и вышла, – горестно сказал папа, но я сказала, что мы всё равно оба проиграли, так что пусть не выпендривается.
(С)Елена Михалкова
The three of us sat - mom, dad, and I - and we each read our own book. On the table was the last tangerine.
A sleepy Patrick got out from under the tree and hobbled into the kitchen.
“The poodle eats the strudel,” I said thoughtlessly, keeping my eyes on him.
“The bulldog is eating a hot dog,” said dad without taking his eyes off the book.
“Italian greyhounds eat shrimp,” I said, thinking.
“Shih tzu love pizza,” Dad said.
For a while we argued where the stress in Shih Tzu finally got into Wikipedia and found out that I was right: on the last syllable. My celebration lasted exactly ten seconds.
“Shi-ttsy is eating matzah,” my father said meekly.
Mom muttered that she not only eats, but also drinks the blood of Christian babies, however, in response to our demand for clarification, she said that we heard.
The matzo had to be answered with a hard blow.
“In Riga, the bull terrier bitch ate a nanny and a courier,” I said firmly.
Dad frowned.
“The Doberman went into the fog,” he countered, “and returned full and drunk.”
“Pian” set a new direction, and in the next three minutes we determined that dachshunds drink schnapps, spaniels drink ale, Pomeranian spitz - aperol syringe, and Tibetan mastiff - a mixed aperitif. Of this series of canine alcoholics, a chow-chow who wanted tea was beaten out.
The chihuahua came next. We stumbled on it. Neither I nor Dad knew what the Chihuahua eats or drinks.
“Norwich is eating a sandwich,” said Papa, saying that Mayakovsky also used dissonance rhymes.
“Sharpei eats burdock,” I said, adding that Scottish cuisine is famous for its unique ingredients.
- Labrador eats a tomato!
- Wolfhound - herb soup!
“God, like children,” said mother. “You better go to the store.”
With these words, she took the last tangerine.
- Wait a minute! - protested the pope.
- This is our prize! I squealed.
“It would be yours if you knew that the chihuah eats feijoa,” mother said with great dignity, and left with the mandarin.
“The Hungarian squeezed gobbled up the pie and went out,” my dad said woefully, but I said that we both lost anyway, so don't let it show off.
(C) Elena Mikhalkova
A sleepy Patrick got out from under the tree and hobbled into the kitchen.
“The poodle eats the strudel,” I said thoughtlessly, keeping my eyes on him.
“The bulldog is eating a hot dog,” said dad without taking his eyes off the book.
“Italian greyhounds eat shrimp,” I said, thinking.
“Shih tzu love pizza,” Dad said.
For a while we argued where the stress in Shih Tzu finally got into Wikipedia and found out that I was right: on the last syllable. My celebration lasted exactly ten seconds.
“Shi-ttsy is eating matzah,” my father said meekly.
Mom muttered that she not only eats, but also drinks the blood of Christian babies, however, in response to our demand for clarification, she said that we heard.
The matzo had to be answered with a hard blow.
“In Riga, the bull terrier bitch ate a nanny and a courier,” I said firmly.
Dad frowned.
“The Doberman went into the fog,” he countered, “and returned full and drunk.”
“Pian” set a new direction, and in the next three minutes we determined that dachshunds drink schnapps, spaniels drink ale, Pomeranian spitz - aperol syringe, and Tibetan mastiff - a mixed aperitif. Of this series of canine alcoholics, a chow-chow who wanted tea was beaten out.
The chihuahua came next. We stumbled on it. Neither I nor Dad knew what the Chihuahua eats or drinks.
“Norwich is eating a sandwich,” said Papa, saying that Mayakovsky also used dissonance rhymes.
“Sharpei eats burdock,” I said, adding that Scottish cuisine is famous for its unique ingredients.
- Labrador eats a tomato!
- Wolfhound - herb soup!
“God, like children,” said mother. “You better go to the store.”
With these words, she took the last tangerine.
- Wait a minute! - protested the pope.
- This is our prize! I squealed.
“It would be yours if you knew that the chihuah eats feijoa,” mother said with great dignity, and left with the mandarin.
“The Hungarian squeezed gobbled up the pie and went out,” my dad said woefully, but I said that we both lost anyway, so don't let it show off.
(C) Elena Mikhalkova
У записи 44 лайков,
1 репостов,
591 просмотров.
1 репостов,
591 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Любовь Першина
