Помню, когда я был нервным ребенком и папа влек меня из детсада домой по Короленко,- я смотрел на впереди идущего дядьку, у которого в авоське (вы даже, что это такое, не знаете, вы - дети полиэтиленовых пакетов) качались четвертушка черного и банка кильки в томате. Притягиваемые к земле.
И я тогда думал: Вот же загадочная жизнь! ("Иди-иди, тупое существо», - думал, наверное, папа, дёрнув меня за руку). Вот же загадочная жизнь взрослых! Сейчас придет домой, ОДИН! - поест кильки, заест хлебом, посмотрит по телевизору балет, помнется немного - и раз - да и позвонит Марии Владимировне из бухгалтерии по телефону (стационарному, разумеется).
Позвонит, послушает ее хорошо поставленные "але, але! говорите громче, вы не сюда попали" и повесит трубку.
- Как прекрасна взрослая жизнь! - продолжал думать я, ускоряя шаг после папиного пенделя.
И вот теперь - прошли миллионы лет, умер Советский союз, отцвела сельскохозяйственная балетная телепрограмма, Европа отделилась от Африки еще на полметра, соблюдая скорость, с которой у нас растут ногти, - и наконец я спустился в мае двухтысячно-очередного-десятого года на улицу, вниз, в кипучую красоту, зашел в магазин, купил себе пол-кирпича черного "Дарницкого", какие-то консервированные шарики, поел их, а всё не то! Всё не то! Всё не то!
Взрослая жизнь, уходи. Ты обманула.
Мазнула томатным соусом по губам и ушла.
Рассыпалась сухими крошками "Столового", отпипикала телевизором после 12-ти. Отзвучала короткими гудками в телефоне, положила трубку. И больше не возьмет.
И только тот мужик с килькой в томате, давно уже ставший сиренью или другим каким нарядным прахом, остался в моей солнечной памяти. А я ведь даже имени его не узнал. Как он жил? О чем мечтал? Любил ли он кильку?
И что же ему в конце концов ответила Мария Владимировна из бухгалтерии?
Вопрос.
Автор :поэт Дмитрий Воденников
И я тогда думал: Вот же загадочная жизнь! ("Иди-иди, тупое существо», - думал, наверное, папа, дёрнув меня за руку). Вот же загадочная жизнь взрослых! Сейчас придет домой, ОДИН! - поест кильки, заест хлебом, посмотрит по телевизору балет, помнется немного - и раз - да и позвонит Марии Владимировне из бухгалтерии по телефону (стационарному, разумеется).
Позвонит, послушает ее хорошо поставленные "але, але! говорите громче, вы не сюда попали" и повесит трубку.
- Как прекрасна взрослая жизнь! - продолжал думать я, ускоряя шаг после папиного пенделя.
И вот теперь - прошли миллионы лет, умер Советский союз, отцвела сельскохозяйственная балетная телепрограмма, Европа отделилась от Африки еще на полметра, соблюдая скорость, с которой у нас растут ногти, - и наконец я спустился в мае двухтысячно-очередного-десятого года на улицу, вниз, в кипучую красоту, зашел в магазин, купил себе пол-кирпича черного "Дарницкого", какие-то консервированные шарики, поел их, а всё не то! Всё не то! Всё не то!
Взрослая жизнь, уходи. Ты обманула.
Мазнула томатным соусом по губам и ушла.
Рассыпалась сухими крошками "Столового", отпипикала телевизором после 12-ти. Отзвучала короткими гудками в телефоне, положила трубку. И больше не возьмет.
И только тот мужик с килькой в томате, давно уже ставший сиренью или другим каким нарядным прахом, остался в моей солнечной памяти. А я ведь даже имени его не узнал. Как он жил? О чем мечтал? Любил ли он кильку?
И что же ему в конце концов ответила Мария Владимировна из бухгалтерии?
Вопрос.
Автор :поэт Дмитрий Воденников
I remember when I was a nervous child and my dad drove me home from Korolenko from the kindergarten - I looked at the uncle who was walking in front, who in a string bag (you don’t even know what it is, you are children of plastic bags) was swinging a quarter and can of sprats in tomato. Attracted to the ground.
And then I thought: Here is a mysterious life! (“Go-go, you stupid creature,” my father probably thought, tugging at my arm.) Here’s the enigmatic life of adults! Now he’ll come home, ONE! - eat sprats, eat bread, watch ballet on TV, remember a little - and once - yes, and call Maria Vladimirovna from the accounting department by phone (stationary, of course).
Calls, listens to her well-placed "ale, ale! Speak louder, you have not got here" and hang up.
“How wonderful adulthood is!” - I continued to think, accelerating a step after my father’s pendell.
And now - millions of years have passed, the Soviet Union has died, the agricultural ballet TV program has faded, Europe has separated from Africa by another half a meter, observing the speed with which our nails grow - and finally I went down in May two thousand-ten-tenth , down into the boiling beauty, I went into the store, bought myself a half-brick of black “Darnitsky”, some canned balls, ate them, but it's not that! It's not that! It's not that!
Adult life, go away. You cheated.
She smeared tomato sauce on her lips and left.
It crumbled with the dry crumbs of the Stolovoy, boiled off with a TV after 12. She sounded short beeps in the phone, hung up. And he won’t take it anymore.
And only that man with a sprat in tomato, which had long become lilac or some other elegant ashes, remained in my sunny memory. But I didn’t even recognize his name. How did he live? What was your dream? Did he like sprats?
And what did Maria Vladimirovna from accounting finally answer him?
Question.
Author: poet Dmitry Vodennikov
And then I thought: Here is a mysterious life! (“Go-go, you stupid creature,” my father probably thought, tugging at my arm.) Here’s the enigmatic life of adults! Now he’ll come home, ONE! - eat sprats, eat bread, watch ballet on TV, remember a little - and once - yes, and call Maria Vladimirovna from the accounting department by phone (stationary, of course).
Calls, listens to her well-placed "ale, ale! Speak louder, you have not got here" and hang up.
“How wonderful adulthood is!” - I continued to think, accelerating a step after my father’s pendell.
And now - millions of years have passed, the Soviet Union has died, the agricultural ballet TV program has faded, Europe has separated from Africa by another half a meter, observing the speed with which our nails grow - and finally I went down in May two thousand-ten-tenth , down into the boiling beauty, I went into the store, bought myself a half-brick of black “Darnitsky”, some canned balls, ate them, but it's not that! It's not that! It's not that!
Adult life, go away. You cheated.
She smeared tomato sauce on her lips and left.
It crumbled with the dry crumbs of the Stolovoy, boiled off with a TV after 12. She sounded short beeps in the phone, hung up. And he won’t take it anymore.
And only that man with a sprat in tomato, which had long become lilac or some other elegant ashes, remained in my sunny memory. But I didn’t even recognize his name. How did he live? What was your dream? Did he like sprats?
And what did Maria Vladimirovna from accounting finally answer him?
Question.
Author: poet Dmitry Vodennikov
У записи 7 лайков,
1 репостов,
519 просмотров.
1 репостов,
519 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Любовь Першина
