В конце января, когда хвойные иголки в количестве двух или трех можно найти только под подушкой или в носках, новый год выходит тебе навстречу. Не тот, искрящийся снежинками новый год, который с друзьями, шампанским, фейерверками, салатом оливье и следами невесть откуда взявшейся помады на новом итальянском галстуке в горошек ты встречал за большим праздничным столом, а тот, который с черной соленой кашей на обледеневшем тротуаре по дороге на работу, новым начальником, к которому еще надо приноравливаться, переполненным вагоном метро, заиндевевшим окном троллейбуса, новой квартплатой и новыми зубами, на которые где-то надо срочно занять денег. Новый год, с которым ты остался один на один…
Впрочем, все это в городе. В деревне нет никакого нового года, а есть лишь продолжение старого. Деревенское время, в отличие от городского, не разноцветные обрывки из разных мест понадерганные и связанные узелками новогоднего шоу по телевизору, а бесконечная, низачтонеразрывная нить, на которой, как на елочной гирлянде висит всё – и валенки, сохнущие у печки, и сама печка и мокрые насквозь обледенелые детские рукавички, и летние ситцевые сарафаны, и зимние овчинные тулупы, и засыпанная снегом собачья будка, и собака вместе с её брехней, и две сороки на крыше сарая, и стог сена, и сугроб, и дом с трубой, и дым из трубы, и крестины, и именины, и поминки, и сто пятьдесят без всякого повода, и даже сверчок, который теперь трещит в ласковом тепле нагретой печки, а летом звенел кузнечиком и следующей зимой снова будет сверчком.
(Михаил бару)
Впрочем, все это в городе. В деревне нет никакого нового года, а есть лишь продолжение старого. Деревенское время, в отличие от городского, не разноцветные обрывки из разных мест понадерганные и связанные узелками новогоднего шоу по телевизору, а бесконечная, низачтонеразрывная нить, на которой, как на елочной гирлянде висит всё – и валенки, сохнущие у печки, и сама печка и мокрые насквозь обледенелые детские рукавички, и летние ситцевые сарафаны, и зимние овчинные тулупы, и засыпанная снегом собачья будка, и собака вместе с её брехней, и две сороки на крыше сарая, и стог сена, и сугроб, и дом с трубой, и дым из трубы, и крестины, и именины, и поминки, и сто пятьдесят без всякого повода, и даже сверчок, который теперь трещит в ласковом тепле нагретой печки, а летом звенел кузнечиком и следующей зимой снова будет сверчком.
(Михаил бару)
At the end of January, when pine needles in the amount of two or three can be found only under the pillow or in socks, the new year comes out to meet you. Not the new year sparkling with snowflakes that you met at the big festive table with friends, champagne, fireworks, olivier salad and traces of the lipstick from a new Italian polka dot tie, but the one with black salted porridge on the icy sidewalk along the road to work, a new boss, who still needs to fit in, a crowded subway car, a frosty trolley window, a new rent and new teeth, for which somewhere you need to urgently borrow money. New Year with whom you were left alone ...
However, all this is in the city. There is no new year in the village, but only a continuation of the old. Village time, unlike city time, is not colorful scraps from different places pulled over and tied by knots of the New Year’s show on TV, but an endless, low-breaking thread, on which, like on a Christmas garland, everything is hanging - and felt boots drying near the stove, and the stove itself and wet mittens covered with ice, and summer chintz sundresses, and winter sheepskin coats, and a doghouse covered with snow, and a dog with its bullshit, and two magpies on the roof of the barn, and a haystack, and a snowdrift, and a house with a chimney, and smoke from a pipe, and a christening, and a name day, and a wake, and a hundred and fifty without any reason, and even a cricket, which now bursts in the tender warmth of a heated stove, and rang like a grasshopper in the summer and will be a cricket again next winter.
(Michael Baru)
However, all this is in the city. There is no new year in the village, but only a continuation of the old. Village time, unlike city time, is not colorful scraps from different places pulled over and tied by knots of the New Year’s show on TV, but an endless, low-breaking thread, on which, like on a Christmas garland, everything is hanging - and felt boots drying near the stove, and the stove itself and wet mittens covered with ice, and summer chintz sundresses, and winter sheepskin coats, and a doghouse covered with snow, and a dog with its bullshit, and two magpies on the roof of the barn, and a haystack, and a snowdrift, and a house with a chimney, and smoke from a pipe, and a christening, and a name day, and a wake, and a hundred and fifty without any reason, and even a cricket, which now bursts in the tender warmth of a heated stove, and rang like a grasshopper in the summer and will be a cricket again next winter.
(Michael Baru)
У записи 6 лайков,
0 репостов,
439 просмотров.
0 репостов,
439 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Любовь Першина
