Я заметила, что сообщения о смерти очень короткие. И неизвестно, что еще хуже — получать их или отправлять. Мне однажды надо было сказать матери моей подруги, что эта подруга умерла, и я не смогла этого сделать. Пришлось малодушно писать одной девочке, которая знала ее сестру или еще какую родственницу и передавать известие через нее. Я не могла себе представить, что я это вслух скажу — здравствуйте, это Сима, как дела, да, звоню сказать, что умерла ваша единственная дочь. Так вот эти сообщения обычно очень короткие — этот умер. Та умерла.
И дальше ты в такое сообщение пялишься немного, и хотя мозг схватывает новость очень быстро, он тут же дает заднюю — камон, нет, ну нет, ошибка какая-то, шутка, может быть, какой-то розыгрыш дебильный, ну быть такого не может, ну вы чего там, с ума все посходили, совсем уже. А дальше до тебя начинает доходить. Рывками — то вот оно кристальное осознание, что человека больше нет, то снова мутная вода, не хочу, не буду понимать.
С Сережей мы познакомились двенадцать лет назад, ну как с Сережей, тогда это звучало как “Познакомься, Минога, друг Ерша, тоже из Уфы”. Я, может, только через полгода узнала, что Минога — это Сережа, а Ерш — это Костя, и помню, что эта информация чрезвычайно сильно меня удивила.
Знакомство наше состоялось в темноте и убогом обоянии клуба “Аполло”, где Минога и уже упомянутый Ерш участвовали в стендапе и шутили свой юмор: грубый, абсурдный, черный. Это было очень весело, и потом мы поехали в сауну куда-то в Автово (так тогда было принято, кто смешно шутит, тот едет с нами в сауну), где пили до самого утра. Там у Миноги завязалась страсть с моей подругой и они поехали в квартиру, которую снимал Сережа, и одному богу известно, зачем, но я тоже поехала с ними. К счастью, я уже не помню, что я там делала, но мы с подругой еще долго вспоминали шуточки того вечера и хихикали между собой.
Потом из той тусовки я начала сознательно выпадать, но как-то увидела статью о модном баре Imbibe и его владельце Сергее Тукаеве, приятно удивилась и порадовалась успехам.
Я не помню, как и почему мы начали общаться снова, и я точно могу сказать, что мы не были близкими друзьями, не вели задушевных разговоров и не интересовались тем, кто сколько съел пельменей на обед. Но как-то так получилось, что когда я приезжала домой этой осенью, в город, где я выросла, где я училась, где у меня несколько тысяч знакомых, встретиться мне важно было именно с ним. Не исключено, что из-за того, что его приглашения приехать обычно звучали как “Брей ноги, будет вечеринка”, а я такой подход к жизни очень уважаю.
Каждый раз, когда мы общались, я хохотала как больная, когда он присылал свои странные и слегка безумные стихи, я хохотала как больная, я вообще с ним все время хохотала — хотя так-то я человек мрачный, меня еще попробуй рассмеши.
Жил он, конечно, как рок-звезда, всегда с каким-нибудь переломом из-за того, что выпал из окна, или еще чем-нибудь в этом роде, но как оно часто бывает — за толстым слоем веселья, шутовства и безумия скрывалась тонкий, обаятельный и очень искренний человек.
Наверное, поэтому так больно — и так хочется, чтобы новость о внезапной смерти оказалась неправдой. Потому что такие как он, конечно, не умирают, такие остаются навсегда — разлитыми в воздухе, в темноте подвального бара, в стакане с толстыми стенками, в неспокойной речной воде, в крике чаек над невой, в чьем-то громком и неуместном смехе.
Fuck. Fuck. Fuck. Fuck. Fuck.
И дальше ты в такое сообщение пялишься немного, и хотя мозг схватывает новость очень быстро, он тут же дает заднюю — камон, нет, ну нет, ошибка какая-то, шутка, может быть, какой-то розыгрыш дебильный, ну быть такого не может, ну вы чего там, с ума все посходили, совсем уже. А дальше до тебя начинает доходить. Рывками — то вот оно кристальное осознание, что человека больше нет, то снова мутная вода, не хочу, не буду понимать.
С Сережей мы познакомились двенадцать лет назад, ну как с Сережей, тогда это звучало как “Познакомься, Минога, друг Ерша, тоже из Уфы”. Я, может, только через полгода узнала, что Минога — это Сережа, а Ерш — это Костя, и помню, что эта информация чрезвычайно сильно меня удивила.
Знакомство наше состоялось в темноте и убогом обоянии клуба “Аполло”, где Минога и уже упомянутый Ерш участвовали в стендапе и шутили свой юмор: грубый, абсурдный, черный. Это было очень весело, и потом мы поехали в сауну куда-то в Автово (так тогда было принято, кто смешно шутит, тот едет с нами в сауну), где пили до самого утра. Там у Миноги завязалась страсть с моей подругой и они поехали в квартиру, которую снимал Сережа, и одному богу известно, зачем, но я тоже поехала с ними. К счастью, я уже не помню, что я там делала, но мы с подругой еще долго вспоминали шуточки того вечера и хихикали между собой.
Потом из той тусовки я начала сознательно выпадать, но как-то увидела статью о модном баре Imbibe и его владельце Сергее Тукаеве, приятно удивилась и порадовалась успехам.
Я не помню, как и почему мы начали общаться снова, и я точно могу сказать, что мы не были близкими друзьями, не вели задушевных разговоров и не интересовались тем, кто сколько съел пельменей на обед. Но как-то так получилось, что когда я приезжала домой этой осенью, в город, где я выросла, где я училась, где у меня несколько тысяч знакомых, встретиться мне важно было именно с ним. Не исключено, что из-за того, что его приглашения приехать обычно звучали как “Брей ноги, будет вечеринка”, а я такой подход к жизни очень уважаю.
Каждый раз, когда мы общались, я хохотала как больная, когда он присылал свои странные и слегка безумные стихи, я хохотала как больная, я вообще с ним все время хохотала — хотя так-то я человек мрачный, меня еще попробуй рассмеши.
Жил он, конечно, как рок-звезда, всегда с каким-нибудь переломом из-за того, что выпал из окна, или еще чем-нибудь в этом роде, но как оно часто бывает — за толстым слоем веселья, шутовства и безумия скрывалась тонкий, обаятельный и очень искренний человек.
Наверное, поэтому так больно — и так хочется, чтобы новость о внезапной смерти оказалась неправдой. Потому что такие как он, конечно, не умирают, такие остаются навсегда — разлитыми в воздухе, в темноте подвального бара, в стакане с толстыми стенками, в неспокойной речной воде, в крике чаек над невой, в чьем-то громком и неуместном смехе.
Fuck. Fuck. Fuck. Fuck. Fuck.
I noticed that reports of death are very short. And it is not known what is worse - to receive them or to send. I once had to tell my girlfriend’s mother that this friend was dead, and I couldn’t do it. I had to cowardly write to one girl who knew her sister or some other relative and transmit the news through her. I could not imagine that I would say it out loud - hello, this is Sim, how are you, yes, I’m calling to say that your only daughter has died. So these messages are usually very short - this one has died. She died.
And then you stare at such a message a little, and although the brain grabs the news very quickly, it immediately gives the back one - a camon, no, well, no, some kind of mistake, a joke, maybe some kind of practical joke, well, it’s not like that maybe, well, why are you there, everyone went crazy, already. And then it starts to reach you. With jerks, here it is a crystal realization that a person is no longer there, then again muddy water, I don’t want, I won’t understand.
We met Seryozha twelve years ago, as well as Seryozha, then it sounded like “Meet the Lamprey, friend of Ruff, also from Ufa”. Perhaps, only six months later, I learned that Lamprey is Seryozha, and Ruff is Kostya, and I remember that this information surprised me very much.
Our acquaintance took place in the darkness and wretched charm of the Apollo club, where Lamprey and the already mentioned Ruff participated in the stand-up and joked their humor: rude, absurd, black. It was a lot of fun, and then we went to a sauna somewhere in Avtovo (so it was customary then, who laughs jokingly, he goes with us to the sauna), where they drank until the morning. There, Lamprey had a passion with my friend and they went to the apartment that Seryozha was renting, and only God knows why, but I also went with them. Fortunately, I no longer remember what I was doing there, but my friend and I still remembered for a long time the jokes of that evening and giggled among ourselves.
Then I began to consciously drop out of that party, but somehow I saw an article about the fashion bar Imbibe and its owner Sergey Tukaev, I was pleasantly surprised and rejoiced at the successes.
I don’t remember how and why we started talking again, and I can definitely say that we were not close friends, didn’t have intimate conversations, and were not interested in who ate how many dumplings for lunch. But somehow it happened that when I came home this fall, to the city where I grew up, where I studied, where I have several thousand acquaintances, it was important for me to meet with him. It is possible that due to the fact that his invitations to come usually sounded like “Shave legs, there will be a party”, and I respect this approach to life very much.
Every time we talked, I laughed like a sick person, when he sent his strange and slightly crazy poems, I laughed like a sick person, I generally laughed with him all the time - although I’m a dark person like that, still try to make me laugh.
He lived, of course, like a rock star, always with some kind of fracture due to falling out of the window, or something like that, but as it often happens - he was hiding behind a thick layer of fun, buffoonery and madness a thin, charming and very sincere person.
Perhaps that is why it is so painful - and so I want the news of the sudden death to be untrue. Because people like him, of course, do not die, such people remain forever - spilled in the air, in the darkness of the basement bar, in a glass with thick walls, in troubled river water, in the cry of gulls over the neva, in someone’s loud and inappropriate laugh.
Fuck. Fuck. Fuck. Fuck. Fuck.
And then you stare at such a message a little, and although the brain grabs the news very quickly, it immediately gives the back one - a camon, no, well, no, some kind of mistake, a joke, maybe some kind of practical joke, well, it’s not like that maybe, well, why are you there, everyone went crazy, already. And then it starts to reach you. With jerks, here it is a crystal realization that a person is no longer there, then again muddy water, I don’t want, I won’t understand.
We met Seryozha twelve years ago, as well as Seryozha, then it sounded like “Meet the Lamprey, friend of Ruff, also from Ufa”. Perhaps, only six months later, I learned that Lamprey is Seryozha, and Ruff is Kostya, and I remember that this information surprised me very much.
Our acquaintance took place in the darkness and wretched charm of the Apollo club, where Lamprey and the already mentioned Ruff participated in the stand-up and joked their humor: rude, absurd, black. It was a lot of fun, and then we went to a sauna somewhere in Avtovo (so it was customary then, who laughs jokingly, he goes with us to the sauna), where they drank until the morning. There, Lamprey had a passion with my friend and they went to the apartment that Seryozha was renting, and only God knows why, but I also went with them. Fortunately, I no longer remember what I was doing there, but my friend and I still remembered for a long time the jokes of that evening and giggled among ourselves.
Then I began to consciously drop out of that party, but somehow I saw an article about the fashion bar Imbibe and its owner Sergey Tukaev, I was pleasantly surprised and rejoiced at the successes.
I don’t remember how and why we started talking again, and I can definitely say that we were not close friends, didn’t have intimate conversations, and were not interested in who ate how many dumplings for lunch. But somehow it happened that when I came home this fall, to the city where I grew up, where I studied, where I have several thousand acquaintances, it was important for me to meet with him. It is possible that due to the fact that his invitations to come usually sounded like “Shave legs, there will be a party”, and I respect this approach to life very much.
Every time we talked, I laughed like a sick person, when he sent his strange and slightly crazy poems, I laughed like a sick person, I generally laughed with him all the time - although I’m a dark person like that, still try to make me laugh.
He lived, of course, like a rock star, always with some kind of fracture due to falling out of the window, or something like that, but as it often happens - he was hiding behind a thick layer of fun, buffoonery and madness a thin, charming and very sincere person.
Perhaps that is why it is so painful - and so I want the news of the sudden death to be untrue. Because people like him, of course, do not die, such people remain forever - spilled in the air, in the darkness of the basement bar, in a glass with thick walls, in troubled river water, in the cry of gulls over the neva, in someone’s loud and inappropriate laugh.
Fuck. Fuck. Fuck. Fuck. Fuck.
У записи 20 лайков,
1 репостов,
836 просмотров.
1 репостов,
836 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Симона Давлет-Кильдеева
