Этот текст лежит на моем рабочем столе уже почти месяц. Я недовольна в нем чем-то, вероятно, претензией на всезнание. Да и не слишком ли все просто? А вдруг я ошибаюсь? С другой стороны, он кажется мне важным. Важным как честность с собой и с другими. Потому что однажды беременной я попала в гости к своим бездетным знакомым и почему-то стала оправдываться за то, что жду желанного ребенка. И мне до сих пор от этого скорее горько, чем смешно.
Я хотела написать текст о травле в школе, потому что знаю, что это. Все эти годы я думала сначала о том, что моя подростковая травма — не травма, но дар, а потом о том, что вся ответственность лежит на моей классной руководительнице. А потом вспомнила про "Повелителя мух" и написала.
Я хочу написать, что зла на Голдинга, у которого, кстати, было несчастное детство и мать, которая в неадекватном состоянии подвергала его физическому насилию. Я хочу написать, что Голдинг, сам того не желая, создал роман (который, кстати, не любил и не перечитывал), которым вот уже полвека начитанные и разумные взрослые оправдывают травлю среди детей, таким образом снимая с себя ответственность за эту травлю.
С обобщениями детям повезло даже больше, чем взрослым. Детей обобщают непрестанно.Удивительную роль в обобщениях играет великая литература. И вот «Повелитель мух», страшная история о десятке детей становится вдруг историей обо всех детях вообще и о человеческой природе в целом. Историей о том, что с любым десятком детей на необитаемом острове без взрослых произойдет то же самое. Что все они будут либо насильниками, либо жертвами. Что это не очень приятная, но нормальная и обязательная модель взаимоотношений. Как и травля в школе. (В спорах о ней так часто появляется «Повелитель мух»).
От этого обобщения меня тошнит. И дело даже не в том, что роман — вымысел. Такое могло произойти. Как и что угодно на планете Земля. И дети, как и взрослые люди, разные. И на острове мог оказаться ребенок, который всех вокруг себя объединяет и травлю останавливает (бывают же такие взрослые). И там вместе с другими ребятами он мог бы построить маленький человечный мир. Но этот ребенок сам должен был вырасти с какими-то другими взрослыми. Не с теми, с которыми, вероятно, вырос Голдинг и все мальчики из его романа. «Повелитель мух» — не роман про природу детей. Но роман про детей, которых взрослые уже научили травле и жестокости. Роман о детях, растущих в обществе, в котором с детьми можно делать все, что угодно.
Я не верю в злую природу ребенка и человека вообще. Я уже полтора года провожу добрую часть своей жизни на детских площадках. И год в фонде с ребятами из не самых простых семей. И нет, я не верю в злую природу людей. Я верю в то, что злость — это защитная реакция, а жестокости учим детей мы, взрослые: не обязательно прямой жестокостью, но невниманием к их нуждам и неуважением к ним. Я верю, что дети рождаются разными, но все они желают любви, внимания, заботы, понимания и чуткого удовлетворения их потребностей, но когда не получают всего этого, чтобы выжить, учатся врать, бить и мстить. И я даже наивно верю, что войн могло бы не быть, если бы люди по-другому относились к детям — своим и чужим, к детству в принципе. (Не так как сегодня: руководствуясь страхом, делая все безопасным, а детей беспомощными под постоянным присмотром взрослых, занимая их планшетом в самолете, чтобы только они не мешали окружающим (но это все наболевшее, хватит на отдельный текст).
Каждый раз, когда я выхожу из дома, я слышу как в подъезде, на улице или в транспорте с детьми разговаривают как с собаками. Исключительно в повелительном наклонении. «Возьми меня за руку, я сказала!» — кричит мама из страха, что ребенок побежит на дорогу. Мамина рука становится не наградой и радостью, но оковами и наказанием. Полтора года назад, когда я только начала регулярно посещать детские площадки, я жутко злилась на родителей, которых встречала. Я буквально их ненавидела. Я злилась на родителей, которые одевали своих детей в белые курточки, а потом орали на них за то, что двухлетки пачкались. Я злилась на тех, которые все делали за своих детей и не давали им даже поднять упавшую машинку, я злилась на пап, которые говорили сыновьям: «Мальчики не плачут», а особенно яростно злилась на тех, которые унижали своих детей при всей площадке.
Потом я попала в «Теплый дом» и узнала, что все эти родители, на которых я так злюсь, не монстры, и нет, они не не любят своих детей, а просто не умеют по-другому, а еще они очень боятся. И у них не хватает личных ресурсов на то, чтобы что-то поменять. Что они тоже жертвы мира, в котором выросли. Я поняла, что знание и чтение книг не есть умение. Что ломать модели взаимоотношений, с которыми человек вырос, очень сложно. Особенно если и цели такой нет, а есть цель просто выжить, прокормить детей, уцелеть перед страхом за них и за будущее. Я перестала злиться на родителей, но зато стала злиться на общество, в котором так сложно вырваться из этой модели отношений и стать уважающим ребенка родителем (правда сложно!). Потому что в нашем обществе нормально говорить с детьми как с собаками и не уважать беременных женщин или женщин с детьми. Это наша общественная норма. Дети в нашем постсоветском обществе до сих пор являются проблемой и недолюдьми (перетерпим — вырастут, главное — не избаловать), а матери — недогражданами. И именно поэтому детям нужно давать планшеты в самолетах — чтоб не мешали остальным. (Но какова цена этого комфорта? И это отнюдь не о том, что детей не нужно воспитывать. Это о страхе родителей, что ребенок кому-то помешает.) Детство и материнство у нас не уважают и на уровне государства, и на уровне общества (кстати, что такое общество?). И уж совсем не думает никто о том, что родительство — это и есть самая важная работа. И именно мамы, а не ученые или космонавты, отвечают за будущее нашего мира. И отношение к детям — это самое, самое важное. (А если это принять, то слишком много всего нужно будет поменять, и ладно бы только системы здравохранения и образования, но ведь головы же, головы наши).
И нет, это не о том, что дети важнее нас взрослых, что нужно ставить их на пьедестал и давать им делать все, что захочется. И не о том, что нужно все дальше усиленно развивать индустрию развлечений и развивающих занятий для детей. И не о том, что мам нужно носить на руках и везде уступать им места. Это о том, что появление Человека — это большое важное событие. И к нему стоит относиться с уважением. Что роды и то, как они происходят, это важно, поэтому нужно сделать все возможное, чтобы этот процесс был добрым, уважительным и нетравматичным. Что главная задача женских консультаций — сделать беременную маму спокойной и счастливой. Что одинокой и неблагополучной маме нужны не травля и осуждение, но особая помощь и поддержка. (И тогда столько детей могут не оказаться в детских домах!) Что если мамам с малышами рады в общественных местах, то и мамы рады, и дети спокойны. Что детьми (своими или чужими) нельзя пренебрегать. Что в детских садах и школах детей важно уважать и слышать, и нет, их это не избалует. Что у родителей и педагогов есть еще более важные цели, чем обеспечение сиюминутной физической безопасности ребенка. Это о том, чтобы понимать, зачем мы делаем со своими детьми то, что делаем? Что это дает им в долгосрочной перспективе? Это о понимании, что детство формирует отношение к себе и к миру. Это о переосмыслении, поиске гармонии между миром детей и взрослых, но в первую очередь просто о всеобщем осознании, что да, детство — даже то, которое не остается в нашей памяти, это очень важно. Что дети — свободные люди и будущие хозяева мира, данные нам до срока на попечение. Бережное и чуткое. (Первой все-таки появилась курица, яйцо бы без нее не выжило). И от наших детей зависит, а будет ли вообще мир, и каким он будет.
А про травлю в школе я вот что хочу сказать. Что, конечно, за нее ответственны взрослые. Но нет, не только учителя и директора, а все мы, потому что в нашем обществе нормально говорить с детьми, как с собаками, не уважать их потребности и бить их, а еще спрашивать у матерей «зачем рожала?» вместо «чем помочь?». А это все и есть эффективная школа травли. Потому что я твердо верю, что человек, никогда не подвергавшийся травле, не станет травить и другого.
Я хотела написать текст о травле в школе, потому что знаю, что это. Все эти годы я думала сначала о том, что моя подростковая травма — не травма, но дар, а потом о том, что вся ответственность лежит на моей классной руководительнице. А потом вспомнила про "Повелителя мух" и написала.
Я хочу написать, что зла на Голдинга, у которого, кстати, было несчастное детство и мать, которая в неадекватном состоянии подвергала его физическому насилию. Я хочу написать, что Голдинг, сам того не желая, создал роман (который, кстати, не любил и не перечитывал), которым вот уже полвека начитанные и разумные взрослые оправдывают травлю среди детей, таким образом снимая с себя ответственность за эту травлю.
С обобщениями детям повезло даже больше, чем взрослым. Детей обобщают непрестанно.Удивительную роль в обобщениях играет великая литература. И вот «Повелитель мух», страшная история о десятке детей становится вдруг историей обо всех детях вообще и о человеческой природе в целом. Историей о том, что с любым десятком детей на необитаемом острове без взрослых произойдет то же самое. Что все они будут либо насильниками, либо жертвами. Что это не очень приятная, но нормальная и обязательная модель взаимоотношений. Как и травля в школе. (В спорах о ней так часто появляется «Повелитель мух»).
От этого обобщения меня тошнит. И дело даже не в том, что роман — вымысел. Такое могло произойти. Как и что угодно на планете Земля. И дети, как и взрослые люди, разные. И на острове мог оказаться ребенок, который всех вокруг себя объединяет и травлю останавливает (бывают же такие взрослые). И там вместе с другими ребятами он мог бы построить маленький человечный мир. Но этот ребенок сам должен был вырасти с какими-то другими взрослыми. Не с теми, с которыми, вероятно, вырос Голдинг и все мальчики из его романа. «Повелитель мух» — не роман про природу детей. Но роман про детей, которых взрослые уже научили травле и жестокости. Роман о детях, растущих в обществе, в котором с детьми можно делать все, что угодно.
Я не верю в злую природу ребенка и человека вообще. Я уже полтора года провожу добрую часть своей жизни на детских площадках. И год в фонде с ребятами из не самых простых семей. И нет, я не верю в злую природу людей. Я верю в то, что злость — это защитная реакция, а жестокости учим детей мы, взрослые: не обязательно прямой жестокостью, но невниманием к их нуждам и неуважением к ним. Я верю, что дети рождаются разными, но все они желают любви, внимания, заботы, понимания и чуткого удовлетворения их потребностей, но когда не получают всего этого, чтобы выжить, учатся врать, бить и мстить. И я даже наивно верю, что войн могло бы не быть, если бы люди по-другому относились к детям — своим и чужим, к детству в принципе. (Не так как сегодня: руководствуясь страхом, делая все безопасным, а детей беспомощными под постоянным присмотром взрослых, занимая их планшетом в самолете, чтобы только они не мешали окружающим (но это все наболевшее, хватит на отдельный текст).
Каждый раз, когда я выхожу из дома, я слышу как в подъезде, на улице или в транспорте с детьми разговаривают как с собаками. Исключительно в повелительном наклонении. «Возьми меня за руку, я сказала!» — кричит мама из страха, что ребенок побежит на дорогу. Мамина рука становится не наградой и радостью, но оковами и наказанием. Полтора года назад, когда я только начала регулярно посещать детские площадки, я жутко злилась на родителей, которых встречала. Я буквально их ненавидела. Я злилась на родителей, которые одевали своих детей в белые курточки, а потом орали на них за то, что двухлетки пачкались. Я злилась на тех, которые все делали за своих детей и не давали им даже поднять упавшую машинку, я злилась на пап, которые говорили сыновьям: «Мальчики не плачут», а особенно яростно злилась на тех, которые унижали своих детей при всей площадке.
Потом я попала в «Теплый дом» и узнала, что все эти родители, на которых я так злюсь, не монстры, и нет, они не не любят своих детей, а просто не умеют по-другому, а еще они очень боятся. И у них не хватает личных ресурсов на то, чтобы что-то поменять. Что они тоже жертвы мира, в котором выросли. Я поняла, что знание и чтение книг не есть умение. Что ломать модели взаимоотношений, с которыми человек вырос, очень сложно. Особенно если и цели такой нет, а есть цель просто выжить, прокормить детей, уцелеть перед страхом за них и за будущее. Я перестала злиться на родителей, но зато стала злиться на общество, в котором так сложно вырваться из этой модели отношений и стать уважающим ребенка родителем (правда сложно!). Потому что в нашем обществе нормально говорить с детьми как с собаками и не уважать беременных женщин или женщин с детьми. Это наша общественная норма. Дети в нашем постсоветском обществе до сих пор являются проблемой и недолюдьми (перетерпим — вырастут, главное — не избаловать), а матери — недогражданами. И именно поэтому детям нужно давать планшеты в самолетах — чтоб не мешали остальным. (Но какова цена этого комфорта? И это отнюдь не о том, что детей не нужно воспитывать. Это о страхе родителей, что ребенок кому-то помешает.) Детство и материнство у нас не уважают и на уровне государства, и на уровне общества (кстати, что такое общество?). И уж совсем не думает никто о том, что родительство — это и есть самая важная работа. И именно мамы, а не ученые или космонавты, отвечают за будущее нашего мира. И отношение к детям — это самое, самое важное. (А если это принять, то слишком много всего нужно будет поменять, и ладно бы только системы здравохранения и образования, но ведь головы же, головы наши).
И нет, это не о том, что дети важнее нас взрослых, что нужно ставить их на пьедестал и давать им делать все, что захочется. И не о том, что нужно все дальше усиленно развивать индустрию развлечений и развивающих занятий для детей. И не о том, что мам нужно носить на руках и везде уступать им места. Это о том, что появление Человека — это большое важное событие. И к нему стоит относиться с уважением. Что роды и то, как они происходят, это важно, поэтому нужно сделать все возможное, чтобы этот процесс был добрым, уважительным и нетравматичным. Что главная задача женских консультаций — сделать беременную маму спокойной и счастливой. Что одинокой и неблагополучной маме нужны не травля и осуждение, но особая помощь и поддержка. (И тогда столько детей могут не оказаться в детских домах!) Что если мамам с малышами рады в общественных местах, то и мамы рады, и дети спокойны. Что детьми (своими или чужими) нельзя пренебрегать. Что в детских садах и школах детей важно уважать и слышать, и нет, их это не избалует. Что у родителей и педагогов есть еще более важные цели, чем обеспечение сиюминутной физической безопасности ребенка. Это о том, чтобы понимать, зачем мы делаем со своими детьми то, что делаем? Что это дает им в долгосрочной перспективе? Это о понимании, что детство формирует отношение к себе и к миру. Это о переосмыслении, поиске гармонии между миром детей и взрослых, но в первую очередь просто о всеобщем осознании, что да, детство — даже то, которое не остается в нашей памяти, это очень важно. Что дети — свободные люди и будущие хозяева мира, данные нам до срока на попечение. Бережное и чуткое. (Первой все-таки появилась курица, яйцо бы без нее не выжило). И от наших детей зависит, а будет ли вообще мир, и каким он будет.
А про травлю в школе я вот что хочу сказать. Что, конечно, за нее ответственны взрослые. Но нет, не только учителя и директора, а все мы, потому что в нашем обществе нормально говорить с детьми, как с собаками, не уважать их потребности и бить их, а еще спрашивать у матерей «зачем рожала?» вместо «чем помочь?». А это все и есть эффективная школа травли. Потому что я твердо верю, что человек, никогда не подвергавшийся травле, не станет травить и другого.
This text has been on my desktop for almost a month now. I am unhappy with something about him, probably a pretense of omniscience. And isn't it all too simple? What if I'm wrong? On the other hand, it seems important to me. Important as honesty with oneself and with others. Because once pregnant I came to visit my childless acquaintances and for some reason began to make excuses for waiting for the desired child. And to this day, I’m rather bitter than funny.
I wanted to write a text about bullying at school because I know what it is. All these years, I thought at first that my teenage trauma was not a trauma, but a gift, and then that all the responsibility lay with my class teacher. And then I remembered “Lord of the Flies” and wrote.
I want to write that I am angry at Golding, who, by the way, had an unhappy childhood and mother, who inappropriately subjected him to physical violence. I want to write that Golding, unwittingly, created a novel (which, by the way, he didn’t like and did not re-read), which for half a century already read and reasonable adults have justified bullying among children, thus relieving themselves of responsibility for this bullying.
With generalizations, children are even more fortunate than adults. The children are generalized incessantly. The great literature plays an amazing role in generalizations. And so, “Lord of the Flies,” the terrible story of a dozen children suddenly becomes the story of all children in general and of human nature as a whole. The story that with any ten children on a desert island without adults, the same thing will happen. That they will all be either rapists or victims. That this is not a very pleasant, but normal and obligatory model of relationships. Like bullying at school. (In the debate about her, “Lord of the Flies” appears so often).
This generalization makes me sick. And the point is not that the novel is fiction. This could happen. Like anything on planet Earth. And children, like adults, are different. And on the island there could be a child who unites everyone around him and stops bullying (there are such adults). And there, along with other guys, he could build a small human world. But this child himself had to grow up with some other adults. Not with those with whom Golding and all the boys from his novel probably grew up. Lord of the Flies is not a novel about the nature of children. But a novel about children that adults have already taught bullying and cruelty. The novel is about children growing up in a society in which you can do anything you like with children.
I do not believe in the evil nature of the child and man in general. I have been spending a good part of my life on playgrounds for a year and a half. And a year in the fund with children from not the simplest families. And no, I do not believe in the evil nature of people. I believe that anger is a defensive reaction, and we, children, as adults, teach children cruelty: not necessarily direct cruelty, but inattention to their needs and disrespect for them. I believe that children are born different, but they all want love, attention, care, understanding and sensitive satisfaction of their needs, but when they don’t get all this to survive, they learn to lie, beat and revenge. And I even naively believe that there could have been no wars if people had a different attitude to children - their own and others, to childhood in principle. (Not like today: guided by fear, making everything safe, and children helpless under the constant supervision of adults, holding their tablet on the plane so that only they do not interfere with others (but this is all sore, enough for a separate text).
Every time I leave the house, I hear how in the porch, on the street or in transport, they talk to children like dogs. Exclusively in the imperative mood. "Take my hand, I said!" - shouts mom out of fear that the child will run on the road. Mom’s hand does not become a reward and joy, but fetters and punishment. A year and a half ago, when I was just starting to regularly visit the playgrounds, I was terribly angry with the parents I met. I literally hated them. I was angry at the parents who dressed their children in white jackets, and then screamed at them because the two-year-olds got dirty. I was angry at those who did everything for their children and did not even let them pick up a fallen typewriter, I was angry at dads who told their sons: “Boys don’t cry,” and I was especially angry at those who humiliated their children throughout the playground.
Then I got to the Warm House and found out that all these parents that I'm so angry with are not monsters, and no, they don’t like their children, they just don’t know how to do it differently and they’re very afraid. And they do not have enough personal resources to change something. That they, too, are victims of the world in which they grew up. I realized that knowing and reading books is not a skill. It’s very difficult to break models of relationships with which a person has grown. Especially if there is no such goal, but the goal is simply to survive, to feed the children, to survive the fear for them and for the future. I stopped being angry with my parents, but I became angry at a society in which it is so difficult to break out of this model of relationships and become a child-respecting parent (though
I wanted to write a text about bullying at school because I know what it is. All these years, I thought at first that my teenage trauma was not a trauma, but a gift, and then that all the responsibility lay with my class teacher. And then I remembered “Lord of the Flies” and wrote.
I want to write that I am angry at Golding, who, by the way, had an unhappy childhood and mother, who inappropriately subjected him to physical violence. I want to write that Golding, unwittingly, created a novel (which, by the way, he didn’t like and did not re-read), which for half a century already read and reasonable adults have justified bullying among children, thus relieving themselves of responsibility for this bullying.
With generalizations, children are even more fortunate than adults. The children are generalized incessantly. The great literature plays an amazing role in generalizations. And so, “Lord of the Flies,” the terrible story of a dozen children suddenly becomes the story of all children in general and of human nature as a whole. The story that with any ten children on a desert island without adults, the same thing will happen. That they will all be either rapists or victims. That this is not a very pleasant, but normal and obligatory model of relationships. Like bullying at school. (In the debate about her, “Lord of the Flies” appears so often).
This generalization makes me sick. And the point is not that the novel is fiction. This could happen. Like anything on planet Earth. And children, like adults, are different. And on the island there could be a child who unites everyone around him and stops bullying (there are such adults). And there, along with other guys, he could build a small human world. But this child himself had to grow up with some other adults. Not with those with whom Golding and all the boys from his novel probably grew up. Lord of the Flies is not a novel about the nature of children. But a novel about children that adults have already taught bullying and cruelty. The novel is about children growing up in a society in which you can do anything you like with children.
I do not believe in the evil nature of the child and man in general. I have been spending a good part of my life on playgrounds for a year and a half. And a year in the fund with children from not the simplest families. And no, I do not believe in the evil nature of people. I believe that anger is a defensive reaction, and we, children, as adults, teach children cruelty: not necessarily direct cruelty, but inattention to their needs and disrespect for them. I believe that children are born different, but they all want love, attention, care, understanding and sensitive satisfaction of their needs, but when they don’t get all this to survive, they learn to lie, beat and revenge. And I even naively believe that there could have been no wars if people had a different attitude to children - their own and others, to childhood in principle. (Not like today: guided by fear, making everything safe, and children helpless under the constant supervision of adults, holding their tablet on the plane so that only they do not interfere with others (but this is all sore, enough for a separate text).
Every time I leave the house, I hear how in the porch, on the street or in transport, they talk to children like dogs. Exclusively in the imperative mood. "Take my hand, I said!" - shouts mom out of fear that the child will run on the road. Mom’s hand does not become a reward and joy, but fetters and punishment. A year and a half ago, when I was just starting to regularly visit the playgrounds, I was terribly angry with the parents I met. I literally hated them. I was angry at the parents who dressed their children in white jackets, and then screamed at them because the two-year-olds got dirty. I was angry at those who did everything for their children and did not even let them pick up a fallen typewriter, I was angry at dads who told their sons: “Boys don’t cry,” and I was especially angry at those who humiliated their children throughout the playground.
Then I got to the Warm House and found out that all these parents that I'm so angry with are not monsters, and no, they don’t like their children, they just don’t know how to do it differently and they’re very afraid. And they do not have enough personal resources to change something. That they, too, are victims of the world in which they grew up. I realized that knowing and reading books is not a skill. It’s very difficult to break models of relationships with which a person has grown. Especially if there is no such goal, but the goal is simply to survive, to feed the children, to survive the fear for them and for the future. I stopped being angry with my parents, but I became angry at a society in which it is so difficult to break out of this model of relationships and become a child-respecting parent (though
У записи 51 лайков,
8 репостов,
1733 просмотров.
8 репостов,
1733 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Настя Рябцева
![Михаил Пилюгин [UNCLEMIKA]](https://pp.userapi.com/c841622/v841622124/13187/H-46NB5lxE4.jpg "Михаил Пилюгин [UNCLEMIKA]")
