После месяца отсутствия еду домой к родителям и всё как всегда: загорелые колени, пустые карманы и спутанные мысли.
Приеду и расскажу, как проносилась мимо земля, как шуршала тихая вода под форштевнем, как заговаривали паруса и засыпали под чтение бесконечной истории. Как гребли против волны, проклинали всех и себя, и снова радовались веслам после долгого монотонного пути на одном галсе.
Про каждый остров расскажу по чуть-чуть: про открытие плавательного сезона и тарзанку на Норрбю, про похищенную из мужской раздевалки ныне любимую кепку с Дегербю, про людный туристический Чочар, который теперь известен как «остров, на котором я плакала», про средиземноморский иссушенный до камней и песка Чельшер и голого Гермеса, про дневку на магическом Утё с его маяком и остатками русских военных укреплений, посреди которых мы разбили лагерь, про Юрма, альпак и стадо послушных яков, про грозу в Трюнсо и жующих мой пакет овец, про Орё с сауной-люкс, куда ходили три раза за день, чтобы не было жаль потраченных на стоянку денег.
Про мучительный переход на Бенгшир не вспомню, зато останется в памяти вкус мороженого, которое я съела сразу, как ступила на его землю, останется закатный Моргонландет и дом охотников, ночное тюлене-лежание на скалах в Ханко, Сандон и ветер в 8 узлов, вышки, маяки, иссушенные мхи, карликовые сосны и иголки, самый крепкий сон на пирсе и самое жгучее солнце с северных островов.
Створные знаки — лестница в небо, играет музыка, играет ветер, волосы липнут к губам, щекочат уши, соленая вода, соленая кожа, аллергия на солнечные лучи и цивилизацию, прыжки в бездну, прыжки в водоросли, тарелка в песке, ложка в нутелле, суп на морской воде, суп в голове, голова под банкой, вода под пайолами, вода за бортом, плещет и торжествует.
Меняются острова, меняются декорации, но остаются главные герои — море и земля.
Приеду и расскажу, как проносилась мимо земля, как шуршала тихая вода под форштевнем, как заговаривали паруса и засыпали под чтение бесконечной истории. Как гребли против волны, проклинали всех и себя, и снова радовались веслам после долгого монотонного пути на одном галсе.
Про каждый остров расскажу по чуть-чуть: про открытие плавательного сезона и тарзанку на Норрбю, про похищенную из мужской раздевалки ныне любимую кепку с Дегербю, про людный туристический Чочар, который теперь известен как «остров, на котором я плакала», про средиземноморский иссушенный до камней и песка Чельшер и голого Гермеса, про дневку на магическом Утё с его маяком и остатками русских военных укреплений, посреди которых мы разбили лагерь, про Юрма, альпак и стадо послушных яков, про грозу в Трюнсо и жующих мой пакет овец, про Орё с сауной-люкс, куда ходили три раза за день, чтобы не было жаль потраченных на стоянку денег.
Про мучительный переход на Бенгшир не вспомню, зато останется в памяти вкус мороженого, которое я съела сразу, как ступила на его землю, останется закатный Моргонландет и дом охотников, ночное тюлене-лежание на скалах в Ханко, Сандон и ветер в 8 узлов, вышки, маяки, иссушенные мхи, карликовые сосны и иголки, самый крепкий сон на пирсе и самое жгучее солнце с северных островов.
Створные знаки — лестница в небо, играет музыка, играет ветер, волосы липнут к губам, щекочат уши, соленая вода, соленая кожа, аллергия на солнечные лучи и цивилизацию, прыжки в бездну, прыжки в водоросли, тарелка в песке, ложка в нутелле, суп на морской воде, суп в голове, голова под банкой, вода под пайолами, вода за бортом, плещет и торжествует.
Меняются острова, меняются декорации, но остаются главные герои — море и земля.
After a month of absence, I go home to my parents and everything is as usual: tanned knees, empty pockets and confused thoughts.
I will come and tell you how the earth rushed past, how the quiet water rustled under the bow, how the sails spoke and fell asleep to read the endless story. As they rowed against the wave, they cursed everyone and themselves, and again rejoiced at the oars after a long monotonous journey on one tack.
I will tell you about each island a little bit: about the opening of the swimming season and the Norrby bungee, about the now favorite cap from Degerby, stolen from the men's locker room, about the crowded tourist Chochar, which is now known as “the island on which I cried”, about the Mediterranean drained to stones and sand Chelscher and naked Hermes, about a day's rest on the magical Uto, with its lighthouse and the remains of Russian military fortifications, among which we camped, about Yurma, alpaca and a herd of obedient yaks, about a thunderstorm in Trunso and chewing my pack of sheep, about Oryo from saunas oh-suite, which went three times a day, so that it was not a pity for the money spent on parking.
I don’t remember about the painful transition to Bengshire, but the taste of ice cream that I ate as soon as I stepped onto its land will remain in my memory, there will be a sunset Morgonlandet and a hunters' house, a night seal lying on the rocks in Hanko, Sandon and the wind at 8 knots, towers , lighthouses, dried mosses, dwarf pines and needles, the deepest sleep on the pier and the most burning sun from the northern islands.
Folding signs - stairs to the sky, music plays, wind plays, hair sticks to lips, tickling ears, salt water, salty skin, allergy to sunlight and civilization, jumping into the abyss, jumping into algae, a plate in the sand, a spoon in Nutella, soup in sea water, soup in the head, head under the can, water under the payoli, water overboard, splashes and triumphs.
The islands change, the scenery changes, but the main characters remain - the sea and the land.
I will come and tell you how the earth rushed past, how the quiet water rustled under the bow, how the sails spoke and fell asleep to read the endless story. As they rowed against the wave, they cursed everyone and themselves, and again rejoiced at the oars after a long monotonous journey on one tack.
I will tell you about each island a little bit: about the opening of the swimming season and the Norrby bungee, about the now favorite cap from Degerby, stolen from the men's locker room, about the crowded tourist Chochar, which is now known as “the island on which I cried”, about the Mediterranean drained to stones and sand Chelscher and naked Hermes, about a day's rest on the magical Uto, with its lighthouse and the remains of Russian military fortifications, among which we camped, about Yurma, alpaca and a herd of obedient yaks, about a thunderstorm in Trunso and chewing my pack of sheep, about Oryo from saunas oh-suite, which went three times a day, so that it was not a pity for the money spent on parking.
I don’t remember about the painful transition to Bengshire, but the taste of ice cream that I ate as soon as I stepped onto its land will remain in my memory, there will be a sunset Morgonlandet and a hunters' house, a night seal lying on the rocks in Hanko, Sandon and the wind at 8 knots, towers , lighthouses, dried mosses, dwarf pines and needles, the deepest sleep on the pier and the most burning sun from the northern islands.
Folding signs - stairs to the sky, music plays, wind plays, hair sticks to lips, tickling ears, salt water, salty skin, allergy to sunlight and civilization, jumping into the abyss, jumping into algae, a plate in the sand, a spoon in Nutella, soup in sea water, soup in the head, head under the can, water under the payoli, water overboard, splashes and triumphs.
The islands change, the scenery changes, but the main characters remain - the sea and the land.
У записи 49 лайков,
1 репостов,
877 просмотров.
1 репостов,
877 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юля Обновленская
