Молоко птицы Сирин Жили-были в селе три девицы, - Запись на стене пользователя Александр Ханенко в Вконтакте. Комментарии и лайки к записи.

Александр Ханенко Алекс

Молоко птицы Сирин

Жили-были в селе три девицы, три сестры: Таня, Уля и Светочка. Вроде всё при них: рукодельницы и родителям в доме помощницы; нрава доброго, тихого, мягкого: меж собою всегда в согласии, веселы и сердечны с подружками; и разумны, и рассудительны… да одна беда - не красавицы: ни бровей, ни румянца, ни ладности. Не спешат женихи к ним толпами, не кидают на них взоров ласковых, не стоят под окном с гармошками - стороной обходит счастье женское. А вокруг - подруженьки статные, словно лебеди белокрылые… Что дурнушки средь них? - серы уточки. А годки-то бегут, не спрашивают - уж семнадцать младшей исполнилось, двадцать старшей - всё нету суженых!
* * * * *
Раз порою зимнею, вьюжною, татка с матушкой в город уехали, за покупками да за подарками, дом же на дочерей оставили… Вот под вечер, с делами управившись, сели сестры к окошку чаёвничать: крендельками, баранками лакомятся; поют песни старинные, долгие; ветер слушают, думами делятся - да вздыхают печально по очереди: уж подружки все счастье свое нашли - женихов-то в селе не осталося! Вот еще один год начинается - неужели и он не порадует? неужели и с ним не придет оно - долгожданное счастие девичье? Так беседуют и приговаривают: "Хоть бы кто нам помог, посоветовал, хоть бы кто научил, как делу помочь!"
Только слышат вдруг: кто-то стучится в дверь - ночевать у хозяев просится. Голос резкий, скрипучий, старушечий, - знать, какая с пути сбилась странница, что меж сёлами часто расхаживают, переносят слушки или новости либо просто по делу бредут себе.
Отворили ей двери девушки; отворили - и в страхе отпрянули! Перед ними старуха горбатая: нос крючком, зуб торчком, лохмы сизые из-под черного платка выбиваются… То колдунья была известная, что жила в кособокой избушечке, за селом, у леса у самого - ей пугали детишек родители и учили обходить её стороночкой. "Вы пустите, пустите, родимые, уж не дайте пропасть в ночь морозную!" - молит бабка, трясётся от холода… А на улице вьюга, колючий снег! - как тут выгнать старуху ветхую?
Как ни боязно было девушкам, как ни страшно колдунью в дом впускать - не смогли за порогом оставить её. Усадили скорее старуху за стол, самоварчик согрели ей заново, накормили пирогами пшеничными да медком душистым попотчевали; а потом, взбив перину пуховую, уложили спать в лучшей комнатке…
А колдунья седая, наутро встав, созвала сестёр и три пёрышка из котомки старушечьей вынула.
– Благодарствую, девы милые, что старуху больную приветили. Знаю я беду вашу девичью - суженых давно уж вам надобно, - знаю и как той беде помочь. Вот послушайте, что расскажу я вам.
И дала им старушка по пёрышку - с виду серенькие, будто утиные.
– Не простые то перья - заветные, из крыла птицы Сирин выпали. К ней вернутся они обязательно, если все, как скажу, вы исполните. Много лишнего о птице той сказывают, - продолжала колдунья старая, - много дел ей недобрых приписывают, - что людей, мол, она заморачивает и что память отобрать у всех старается, - только вы её не бойтесь, девушки. Птица Сирин ведь тоже женщина - вам она худого не сделает, а напротив, помочь постарается, коли дар от неё принять сможете. Так что, милые, вы по очереди, вот как снег сойдёт, травка вырастет, а луна молодая круглеть начнёт, выходите себе за околицу да идите на солнце закатное; а как ветер попутный подымется, отпускайте перо волшебное, и куда поведёт, туда следуйте! Да с собой прихватите флакончики - молока набрать птицы сказочной: тот, кто тем молоком умоется, красотой на всю жизнь отметится!..

Проводили колдунью девицы, сели рядышком и задумались. Страшно им на поклон к птице Сирин идти: много ходит в народе рассказов о ней - и плохого, и хорошего поровну: и бездушная она, и коварная, дела нет до людских ей горестей, - но и счастье, по слухам, приносит ведь!
– Знать, судьба нам сама посылает знак, - так решили сестрицы, обдумав всё, - и придётся нам с птицей той встретиться, молока попросить её чудного... Счастье будет, коль станем красивыми!
Утаив от родителей перышки, дождались сестры солнца весеннего, дождались молодого месяца, да по первой по самой травушке за околицу Таню отправили.

* * * * *
Встала Танечка на закат лицом, чудо-перышко в воздух подбросила - встрепенулось перо заветное, засияло всем разноцветием, и, как будто живое, взметнулось ввысь, полетело прочь по-над речкою, по лужку, по крутому бережку, и пропало над старой мельницей, вкруг которой давно уж не хаживали.
Подбежала Татьяна к мельнице, глядь – на крыше сидит птица чудная и в закатных лучах так и светится: телом птица она, ликом женщина… а глаза-то томные, дивные, - и не хочешь, а позавидуешь!
Подошла, поклонилася Танечка:
– Здравствуй, птица Сирин волшебная! Помоги ты мне стать красивее, чтобы счастия в жизни прибавилось!
Отвечала ей птица райская:
– Ну садись, раз пришла за счастием, пузырек мне отдай свой, милая, и послушай, что расскажу тебе… - Взяла птица флакончик у девушки и прижала к себе его крыльями; а Танюша, усевшись на брёвнышко, стать счастливее приготовилась.
И вот птица сладкоголосая завела рассказы неспешные – всё про страны чужие, заморские: про дороги зовущие, дальние, про ветра ледяные, могучие; про зверей и про птичек диковинных, про предметы и камни волшебные, про людей иноземных и нелюдей…
Долго слушала речи те девушка и понять пыталась: к чему это? Что ей, Тане, все страны дальние? – ей-то рядышком счастие требуется! Уж и солнышко скоро покажется - а ни слова о счастье не сказано. Не стерпела Татьяна - устала ждать, - начала птицу Сирин сама просить:
– Ты мне, птица, скажи, как красивой стать! Стану краше - появится счастие...
Но не слушала птица Танечку, продолжала своё рассказывать. Про пустыни сухие, жаркие да про горы с крутыми обрывами, про долины с садами цветущими да моря со страшными чудищами… До рассвета так говорила она, а лишь небо зарёй окрасилось, встрепенулась, крыла расправила и Татьяне флакончик бросила:
– Забери пузырек свой, девушка - полон он молока волшебного. Ты две ночи еще не трогай его - лишь тогда в нем сила накопится. Ну, а ты ко мне завтра ещё придёшь, и ещё послезавтра, всё в тот же час. - И, лишь вымолвила это птица чудная - только Таня её и видела.
Пошла Таня домой по берегу, а саму любопытство жжет острое: что за чудо в её флакончике? Долгожданное счастье - какое ты? Поглядела она сквозь солнечный свет - в пузырьке-то вода водицею! И сомнения взяли тут девушку: ну а вдруг всё обман бессовестный? Вдруг вода там и есть обычная: подшутила над ней птица хитрая?
Сразу Тане все страхи припомнились, всё худое, что о деве-птице слышала… Ну а как красоты ей прибавится, да поплатится она памятью? Позабудет любимых родителей, не признает ни сестер, ни подруженек? Разве будет тогда ей счастие? Испугалась пуще прежнего девица да водицу ту в речку и вылила…

Уж ругали её сестры младшие, уж корили потом неразумную, что от счастья сама отказалася! Спохватилась Татьяна и вечером побежала к заброшенной мельнице… только там никого уже не было. Долго Таня звала, долго плакала – не откликнулась птица волшебная.

* * * * *
Через месяц, как было условлено, к птице Сирин Ульяна отправилась.
И её привело к старой мельнице девы-птицы перо волшебное; и её уж хозяйка перышка там в закатных лучах дожидалася: красоты неземной оперение, а лицом - королевна прекрасная; - и Ульяна, усевшись на бревнышко, приготовилась стать счастливее. Птица ж Сирин сложила крылышки… - и вот речь ручейком потекла её, разлилася весенним паводком, зажурчал голос нежный, дурманящий…
Жадно слушала Уля: о странствиях говорила ей птица дивная, чужеземные дали расписывала, чудеса и красоты сказочные, караваны большие купеческие да одежды из шёлка и бархата; о домах и дворцах причудливых речь вела и о сладких кушаньях, о прекрасных и храбрых царевичах и красавицах в уборах с каменьями…
А как ночь прошла, птица Уленьке отдала флакончик наполненный, приказав молока не использовать, пока сила не настоится в нём.

На второй-то день к старой мельнице с нетерпением сильным Ульяна шла: уж сегодня, думает, птица ей непременно про счастье обмолвится... Только птица Сирин и в эту ночь продолжала всё сказки рассказывать, но уже не про страны дальние, а про Улину родную сторонушку: про просторы безбрежные, ветреные; про морозы суровые, лютые; про великих князей и их княжества, про героев былинных и вражью рать…
Заскучала под речи те Уленька: земли наши-то ей не в диковинку. Что ей все эти были и небыли? - сотни раз их она уж слышала! Да любая старуха в селе у них напоет ей сказаний таких – не счесть! В сон клонить всё сильней стало девушку - ну а птица лишь знай рассказывает: перья в лунном свете поблескивают, голос ласковый убаюкивает… Задремала к рассвету Уленька, а проснулася - птицы и след простыл.

А на третий-то день Ульянушка драгоценный флакончик вынула, повертела в руках, подумала, посмотрелась в большое зеркало… На лицо-то стала еще бледней да круги под глазами черные - ведь две ночи без сна уж девица! Стоит ли овчинка та выделки?
И решила Ульяна: "Зачем идти? Снова станет речами опутывать, о чужой красоте рассказывать; говорит, а помочь не пытается, да и вряд ли такое под силу ей! Ничего не сказала путного, лишь ходила вокруг да около. Молоко же волшебное - вот оно: у меня в руках моё счастие!" И открыла Ульяна флакончик свой - молоко на ладошку вылила да растерла по щекам капли круглые, перламутровые, как сияние лунное…

А наутро как глянула в зеркало - тут же с криком его и выронила. Прибежали к ней сестры с родителями, смотрят, смотрят - и не поймут никак: вроде Улечка, а вроде не Улечка перед ними стоит: губы алые, кудри пышные, плечи круглые - расцвела в одночасие девица! хороша, словно пава заморская!

Тут Татьяна-то и закручинилась: упустила ведь счастие верное, поспешила по глупости собственной да по трусости - эка дурочка!

* * * * *
И настал черед младшенькой счастья пытать…
Вот пришла Света к ночи на мельницу, видит - птица сидит чудесная. Перья жемчуго

Syrian Syrup Milk

Once upon a time there were three girls and three sisters in the village: Tanya, Ulya and Svetochka. Everything seems to be with them: needlewomen and parents in the house of an assistant; good, quiet, soft disposition: they are always in harmony with each other, cheerful and cordial with girlfriends; and reasonable and reasonable ... but one misfortune - not beautiful: no eyebrows, no blush, no goodness. Grooms do not rush to them in droves, do not throw affectionate eyes on them, do not stand under a window with accordions - the female happiness bypasses them. And around - girlfriends are stately, like white-winged swans ... What are the ugly ones among them? - sulfur ducks. But they’re running for a while, they don’t ask - the seventeen younger one is over, the twenty oldest one is still not married!
* * * * *
Since sometimes in winter, in winter, the Tatka and her mother went to the city to buy some gifts and give their daughters a house ... In the evening, having managed their business, the sisters sat down to a window to tea: pretzels, bagels are tasted; old, long songs are sung; they listen to the wind, share their thoughts - yes they sigh sadly in turn: since the girlfriends found all their happiness - there were no grooms left in the village! Here another year begins - is it really not going to please him? is it really not with him - the long-awaited girlish happiness? So they talk and say: “If only someone would help us, advise, if only someone would teach us how to help the matter!”
They only hear suddenly: someone is knocking on the door - asking the hosts to spend the night. The voice is harsh, creaky, old woman - to know what a wanderer has gone astray, that they often walk around between villages, carry hearings or news, or simply wander about themselves.
The doors of the girl were opened to her; opened - and in fear backed away! In front of them is an old hunchbacked woman: her nose is crocheted, her tooth is stuck out, the shaggy blues from under a black scarf are knocked out ... That sorceress was known to live in a crooked hut, outside the village, by the forest itself - her parents frightened her children and taught her to walk around as a stranger. "You let it go, dear ones, don’t let the chasm fall on a frosty night!" - the grandmother prays, shakes from the cold ... And on the street a blizzard, prickly snow! - How can you expel the old woman?
No matter how scary the girls were, no matter how scary the sorceress let people into the house, they could not leave her at the threshold. Rather, the old woman was seated at the table, the samovar cook warmed her again, fed wheat pies and tarted sweet aromatic honey; and then, having beaten down feather-bed, they put him to bed in the best room ...
And the gray-haired sorceress, getting up the next morning, called the sisters and took out three feathers from the old woman’s knapsack.
“Thank you, dear maidens, for welcoming the sick old woman.” I know your girl’s misfortune — you have long been married to married people — I know how to help that trouble. Listen to what I tell you.
       And the old lady gave them a feather - seemingly gray, like ducks.
- It’s not simple feathers - treasured, the birds of the Sirin fell out of the wing. They will definitely return to her if everything, as I say, you do. They say a lot of superfluous things about that bird, the old sorceress went on, they attribute many unkind things to her, saying that she bothers people and that she tries to take away the memory from everyone, only you don’t be afraid of it, girls. After all, the Sirin bird is also a woman - she will not do anything bad for you, but on the contrary, she will try to help if you can accept a gift from her. So, dear ones, you take turns, this is how the snow will melt, the grass will grow, and the young moon will begin to go round, go out of the way and go into the sunset sun; but as the wind rises in passing, release the magic feather, and wherever you lead, follow there! Yes, bring along bottles of milk to collect fabulous birds: those who wash with that milk will be marked with beauty for life! ..

       They were led by the sorceress of the girl, sat down nearby and thought. It’s terrible for them to go to the Syrian bird’s bow: there are a lot of people talking about it - both bad and good: both soulless and treacherous, it doesn’t care about human sorrows, but rumored it brings happiness!
“To know that fate itself sends us a sign,” the sisters decided, after considering everything, “and we will have to meet that bird and ask for its wonderful milk ... Happiness will be, if we become beautiful!”
Hiding the feathers from their parents, the sisters waited for the spring sun, waited for a young month, and sent Tanya for the first grass along the grassy edge.

* * * * *
Tanechka stood up at sunset, threw a feather into the air - the cherished feather began to shine, shone with all its colors, and, as if alive, it soared upwards, flew away over the stream, down the meadow, along a steep bank, and disappeared over the old mill, around which for a long time did not go.
Tatiana ran to the mill, looking - a wonderful bird sits on the roof and glows in the sunset rays: she’s a bird in her body, a woman’s face ... and her eyes are languid, marvelous - and you don’t want, but envy!
She came and bowed to Tanya:
- Hello, the bird Sirin is magic! Help me to become more beautiful, so that happiness will increase in life!
       The bird of paradise answered her:
“Well, sit down, if you come for happiness, give me your bottle, dear, and listen to what I tell you ...” The bird took the bottle from the girl and pressed it with her wings; and Tanyusha, sitting on a log, to become happier ready

У записи 3 лайков,
0 репостов.

Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Ханенко