Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всё — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
3 мая 1934
Марина Цветаева
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всё — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
3 мая 1934
Марина Цветаева
Homesickness! Long
Exposed trouble!
I do not care -
Where totally lonely
To be, on what stones home
Wander with a bazaar purse
To the house, and not knowing what is mine,
Like a hospital or barracks.
I do not care what among
Faces bristling captive
Leo, from what kind of human environment
To be repressed - certainly -
In oneself, in one-man feelings.
Kamchatka bear without ice
Where not to get along (and not trying!),
Where to be humiliated is one to me.
I'm not fooled by the language
Native, his call milky.
I do not care - on what
Incomprehensible to be counter!
(Reader, newspaper tons
Swallower, dilets gossip ...)
The twentieth century - he,
And I - until every century!
Dumbfounded like a log
Left over from the alley
All is equal to me, all is equal to me,
And, maybe, more just -
Rodney former - just.
All signs from me, all meta,
All dates - like a hand took off:
Soul born - somewhere.
So the edge did not save me
My, that the most keen detective
Along the whole soul, the whole - across!
Birthmark does not find!
Every house is alien to me, every temple is empty to me,
And everything is the same, and everything is one.
But if on the road - a bush
It rises, especially - mountain ash ...
May 3, 1934
Marina Tsvetaeva
Exposed trouble!
I do not care -
Where totally lonely
To be, on what stones home
Wander with a bazaar purse
To the house, and not knowing what is mine,
Like a hospital or barracks.
I do not care what among
Faces bristling captive
Leo, from what kind of human environment
To be repressed - certainly -
In oneself, in one-man feelings.
Kamchatka bear without ice
Where not to get along (and not trying!),
Where to be humiliated is one to me.
I'm not fooled by the language
Native, his call milky.
I do not care - on what
Incomprehensible to be counter!
(Reader, newspaper tons
Swallower, dilets gossip ...)
The twentieth century - he,
And I - until every century!
Dumbfounded like a log
Left over from the alley
All is equal to me, all is equal to me,
And, maybe, more just -
Rodney former - just.
All signs from me, all meta,
All dates - like a hand took off:
Soul born - somewhere.
So the edge did not save me
My, that the most keen detective
Along the whole soul, the whole - across!
Birthmark does not find!
Every house is alien to me, every temple is empty to me,
And everything is the same, and everything is one.
But if on the road - a bush
It rises, especially - mountain ash ...
May 3, 1934
Marina Tsvetaeva
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Вайзерова
