(С) Алексей Лисаченко
Забирали по ночам: тихо, деликатно, не беспокоя соседей, всегда — целыми семьями. Просто утром квартиры стояли пустые, с распахнутыми настежь дверями, и кого-нибудь недосчитывались: астрофизиков и слесарей, летчиков и дошкольников, пастухов и профессоров консерватории, домохозяек и академиков. Возвращались единицы, с головной болью, провалом в памяти и справкой: взяли по ошибке, приносим извинения, память скорректирована из соображений планетарной безопасности.
Почта захлебывалась доносами. Люди не могли дышать спокойно: у одних поселился внизу живота холодный ужас, сдавил дыхание, рвотно подкатываясь к горлу; другие воодушевленно строчили — на начальника, чье место неплохо бы занять, на соседа, чьи дети слишком громко кричат, на девушку, что отказала; третьи писали на вторых, чтобы успеть первыми. Шушукались: «Пять раз написала, а его все не берут. — А ты о чем? — Что крадет. — Дура, надо, что ругает Мировой совет...» Прислушивались к лифтам, к шагам за дверью.
Потом вдруг все кончилось — забирать перестали, а через четыре года солнце планеты вспыхнуло, превращаясь в сверхновую. Сорвало и унесло прочь атмосферу, мелкими лужицами выкипели океаны, ничего не поняв, сгинули города.
Сгорели члены Мирового совета, до последнего вглядываясь в небо: к этому времени шесть космических кораблей, шесть огромных ковчегов — все, что смогли успеть, — ушли от взрыва на безопасное расстояние. Они летели к далеким звездам, а на борту спали в анабиозе миллионы людей: астрофизики и слесари, летчики и дошкольники, пастухи и профессора консерватории, домохозяйки и академики. Очень разные люди с единственной общей чертой: никто из них ни разу не написал доноса.
Забирали по ночам: тихо, деликатно, не беспокоя соседей, всегда — целыми семьями. Просто утром квартиры стояли пустые, с распахнутыми настежь дверями, и кого-нибудь недосчитывались: астрофизиков и слесарей, летчиков и дошкольников, пастухов и профессоров консерватории, домохозяек и академиков. Возвращались единицы, с головной болью, провалом в памяти и справкой: взяли по ошибке, приносим извинения, память скорректирована из соображений планетарной безопасности.
Почта захлебывалась доносами. Люди не могли дышать спокойно: у одних поселился внизу живота холодный ужас, сдавил дыхание, рвотно подкатываясь к горлу; другие воодушевленно строчили — на начальника, чье место неплохо бы занять, на соседа, чьи дети слишком громко кричат, на девушку, что отказала; третьи писали на вторых, чтобы успеть первыми. Шушукались: «Пять раз написала, а его все не берут. — А ты о чем? — Что крадет. — Дура, надо, что ругает Мировой совет...» Прислушивались к лифтам, к шагам за дверью.
Потом вдруг все кончилось — забирать перестали, а через четыре года солнце планеты вспыхнуло, превращаясь в сверхновую. Сорвало и унесло прочь атмосферу, мелкими лужицами выкипели океаны, ничего не поняв, сгинули города.
Сгорели члены Мирового совета, до последнего вглядываясь в небо: к этому времени шесть космических кораблей, шесть огромных ковчегов — все, что смогли успеть, — ушли от взрыва на безопасное расстояние. Они летели к далеким звездам, а на борту спали в анабиозе миллионы людей: астрофизики и слесари, летчики и дошкольники, пастухи и профессора консерватории, домохозяйки и академики. Очень разные люди с единственной общей чертой: никто из них ни разу не написал доноса.
(C) Alexey Lisachenko
Picked up at night: quietly, delicately, without disturbing the neighbors, always with entire families. Just in the morning, the apartments were empty, with their doors wide open, and they missed someone: astrophysicists and locksmiths, pilots and preschoolers, shepherds and professors of the conservatory, housewives and academics. Units returned, with a headache, a memory failure and help: they took it by mistake, we apologize, the memory was corrected for reasons of planetary security.
Mail was choked with denunciations. People could not breathe calmly: cold horror settled down in some of the lower abdomen, gasped for breath, gagging to the throat; others enthusiastically scribbled - at the boss, whose place would be nice to take, at a neighbor whose children shout too loudly at the girl who refused; the third wrote on the second in order to be in time the first. They whispered: “She wrote five times, but everyone does not take it. - What are you talking about? - What steals. “You fool, it is necessary that the World Council scolds ...” They listened to the elevators, to the steps outside the door.
Then suddenly it was all over - they stopped taking it, and after four years the sun of the planet flashed, turning into a supernova. The atmosphere was torn off and carried away, the oceans boiled up in small puddles, without understanding anything, they vanished the cities.
The members of the World Council burned, peering up at the sky until the last: by this time six spaceships, six huge arks - all that they could catch, had left the explosion to a safe distance. They flew to distant stars, and on board millions of people slept in suspended animation: astrophysicists and locksmiths, pilots and preschoolers, shepherds and professors of the conservatory, housewives and academics. Very different people with one thing in common: none of them have ever written a denunciation.
Picked up at night: quietly, delicately, without disturbing the neighbors, always with entire families. Just in the morning, the apartments were empty, with their doors wide open, and they missed someone: astrophysicists and locksmiths, pilots and preschoolers, shepherds and professors of the conservatory, housewives and academics. Units returned, with a headache, a memory failure and help: they took it by mistake, we apologize, the memory was corrected for reasons of planetary security.
Mail was choked with denunciations. People could not breathe calmly: cold horror settled down in some of the lower abdomen, gasped for breath, gagging to the throat; others enthusiastically scribbled - at the boss, whose place would be nice to take, at a neighbor whose children shout too loudly at the girl who refused; the third wrote on the second in order to be in time the first. They whispered: “She wrote five times, but everyone does not take it. - What are you talking about? - What steals. “You fool, it is necessary that the World Council scolds ...” They listened to the elevators, to the steps outside the door.
Then suddenly it was all over - they stopped taking it, and after four years the sun of the planet flashed, turning into a supernova. The atmosphere was torn off and carried away, the oceans boiled up in small puddles, without understanding anything, they vanished the cities.
The members of the World Council burned, peering up at the sky until the last: by this time six spaceships, six huge arks - all that they could catch, had left the explosion to a safe distance. They flew to distant stars, and on board millions of people slept in suspended animation: astrophysicists and locksmiths, pilots and preschoolers, shepherds and professors of the conservatory, housewives and academics. Very different people with one thing in common: none of them have ever written a denunciation.
У записи 2 лайков,
0 репостов,
158 просмотров.
0 репостов,
158 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вээл Косьмин
