"Добровольный отказ от свободы – это полная деградация нации "
Олег Басилашвили
Пронзительные по своей силе и правде размышления великого русского гражданина, народного артиста СССР Олега Басилашвили.
«Советский союз совершил ужасное дело: похоже, за время своей истории он истребил почти всех, кто мог бы воспринять свободу. Последний всплеск сопротивления — Новочеркасский бунт при Хрущёве. Когда потом появился шанс на свободу, воспользоваться им было уже некому. Воля к свободе осталась в Украине, в Прибалтике, в Грузии. Но не у нас, не у русских. У нас качество населения низведено ниже плинтуса. Оно не идёт ни в какое сравнение со сталинскими временами. Ибо тогда система всё-таки преодолевала сопротивление, с нею всё-таки боролись.
Были крестьянские восстания, потом были власовцы.
Был огромный пласт людей, ненавидящих Сталина и совок вообще. Недаром системе требовался ГУЛАГ. Сейчас он не нужен. Этот народ любит вождя и без ГУЛАГа. Страшное дело — рабство из-под палки. Но ещё страшнее — рабство без палки. Страшен совок в ватнике. Но страшнее совок на иномарке, в импортных шмотках, отдыхающий в Европе и притом ненавидящий Запад. Помнится, при совке власть обязывала хозяев личных домов вывешивать по праздникам красный флаг. Не вывесишь — будут неприятности. Сейчас никто никого не принуждает цеплять «колорадскую» ленточку на свой личный автомобиль — но цепляют все, сами цепляют, не замечая, как двусмысленно и даже комично этот круглогодичный «символ победы» выглядит на «мерседесе» или «фольксвагене».

Этот нынешний добровольный неосталинизм, добровольный отказ от возможности быть свободным — гораздо страшнее атмосферы 30-х годов. Он знаменует полную деградацию, возможно, уже необратимую. Это вырождение как следствие мощнейшей антиселекции, отрицательной калибровки. В великом русском языке есть слово «люди» и слово «ублюдки». Как видите, они вроде бы созвучны, похожи друг на друга. Однако значение этих слов совсем разное. И корни разные — «люд» и «блуд» соответственно. Между этими двумя словами при всём их некотором созвучии — дистанция огромного размера. Такая же, как между русскими 30-х годов и нами, нынешними русскими. Там, в 30-х, были всё-таки люди.
Начало перестройки было ознаменовано появлением знакового фильма «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Собственно, перестроечная критика сталинизма началась
с него. Главный смысл этого фильма был не воспринят, он показался тогда слишком радикальным и даже нигилистическим.
Сын выкапывает из могилы труп отца-тирана и выбрасывает его с горы куда-то в мир — на ветер, на вечный позор.
О, как тогда, в пору выхода фильма на экраны, многие клеймили эту яркую сцену, как оскорблялись ею!
Фильм стал своего рода «проверкой на вшивость», проверкой готовности общества
к переменам,
к перерождению.
Он нёс в себе послание, которое не было услышано: нас может спасти только радикальное отречение от скверны. Подобное тому, что совершила Восточная Европа.
Но это не произошло. Покаяние — а именно в этом состояло послание фильма — не состоялось. Фильм, повторяю, не был услышан, и само это слово — покаяние — стало по большей части вызывать раздражение и озлобление, и чем дальше, тем сильнее.
Призывы к покаянию стали восприниматься как оскорбление национального и личного достоинства: «Кому, НАМ каяться?! Перед кем??
Да мы всех их спасли от фашизма!!». Сегодня
тема покаяния, звучавшая в годы перестройки, окончательно перечёркнута великой темой «вставания с колен». Её венец — «Крымнаш». Законченный исторический цикл:
от фильма «Покаяние» до фильма «Путь на родину».Мы вернулись-таки «на родину». Кто-то, вспоминая картину Абуладзе, сказал,
что зловонный труп тирана теперь подобран
и водружён на старый пьедестал.
Не совсем так.
Этот полуразложившийся труп наши современники притащили к себе домой и усадили за семейный стол. В его обществе пьют чай. С ним подобострастно беседуют, с ним советуются.
И если
у трупа вдруг отваливается голова,
её с извинениями прилаживают на место».

Олег Басилашвили
Пронзительные по своей силе и правде размышления великого русского гражданина, народного артиста СССР Олега Басилашвили.
«Советский союз совершил ужасное дело: похоже, за время своей истории он истребил почти всех, кто мог бы воспринять свободу. Последний всплеск сопротивления — Новочеркасский бунт при Хрущёве. Когда потом появился шанс на свободу, воспользоваться им было уже некому. Воля к свободе осталась в Украине, в Прибалтике, в Грузии. Но не у нас, не у русских. У нас качество населения низведено ниже плинтуса. Оно не идёт ни в какое сравнение со сталинскими временами. Ибо тогда система всё-таки преодолевала сопротивление, с нею всё-таки боролись.
Были крестьянские восстания, потом были власовцы.
Был огромный пласт людей, ненавидящих Сталина и совок вообще. Недаром системе требовался ГУЛАГ. Сейчас он не нужен. Этот народ любит вождя и без ГУЛАГа. Страшное дело — рабство из-под палки. Но ещё страшнее — рабство без палки. Страшен совок в ватнике. Но страшнее совок на иномарке, в импортных шмотках, отдыхающий в Европе и притом ненавидящий Запад. Помнится, при совке власть обязывала хозяев личных домов вывешивать по праздникам красный флаг. Не вывесишь — будут неприятности. Сейчас никто никого не принуждает цеплять «колорадскую» ленточку на свой личный автомобиль — но цепляют все, сами цепляют, не замечая, как двусмысленно и даже комично этот круглогодичный «символ победы» выглядит на «мерседесе» или «фольксвагене».

Этот нынешний добровольный неосталинизм, добровольный отказ от возможности быть свободным — гораздо страшнее атмосферы 30-х годов. Он знаменует полную деградацию, возможно, уже необратимую. Это вырождение как следствие мощнейшей антиселекции, отрицательной калибровки. В великом русском языке есть слово «люди» и слово «ублюдки». Как видите, они вроде бы созвучны, похожи друг на друга. Однако значение этих слов совсем разное. И корни разные — «люд» и «блуд» соответственно. Между этими двумя словами при всём их некотором созвучии — дистанция огромного размера. Такая же, как между русскими 30-х годов и нами, нынешними русскими. Там, в 30-х, были всё-таки люди.
Начало перестройки было ознаменовано появлением знакового фильма «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Собственно, перестроечная критика сталинизма началась
с него. Главный смысл этого фильма был не воспринят, он показался тогда слишком радикальным и даже нигилистическим.
Сын выкапывает из могилы труп отца-тирана и выбрасывает его с горы куда-то в мир — на ветер, на вечный позор.
О, как тогда, в пору выхода фильма на экраны, многие клеймили эту яркую сцену, как оскорблялись ею!
Фильм стал своего рода «проверкой на вшивость», проверкой готовности общества
к переменам,
к перерождению.
Он нёс в себе послание, которое не было услышано: нас может спасти только радикальное отречение от скверны. Подобное тому, что совершила Восточная Европа.
Но это не произошло. Покаяние — а именно в этом состояло послание фильма — не состоялось. Фильм, повторяю, не был услышан, и само это слово — покаяние — стало по большей части вызывать раздражение и озлобление, и чем дальше, тем сильнее.
Призывы к покаянию стали восприниматься как оскорбление национального и личного достоинства: «Кому, НАМ каяться?! Перед кем??
Да мы всех их спасли от фашизма!!». Сегодня
тема покаяния, звучавшая в годы перестройки, окончательно перечёркнута великой темой «вставания с колен». Её венец — «Крымнаш». Законченный исторический цикл:
от фильма «Покаяние» до фильма «Путь на родину».Мы вернулись-таки «на родину». Кто-то, вспоминая картину Абуладзе, сказал,
что зловонный труп тирана теперь подобран
и водружён на старый пьедестал.
Не совсем так.
Этот полуразложившийся труп наши современники притащили к себе домой и усадили за семейный стол. В его обществе пьют чай. С ним подобострастно беседуют, с ним советуются.
И если
у трупа вдруг отваливается голова,
её с извинениями прилаживают на место».

"Voluntary renunciation of freedom is a complete degradation of the nation"
Oleg Basilashvili
Reflections of the great Russian citizen, People's Artist of the USSR Oleg Basilashvili, piercing in their strength and truth.
“The Soviet Union did a terrible thing: it seems that during its history it has exterminated almost everyone who could perceive freedom. The last surge of resistance is the Novocherkassk riot under Khrushchev. When then there was a chance for freedom, there was no one to use it. The will to freedom remained in Ukraine, in the Baltic states, in Georgia. But not ours, not Russians. We have reduced the quality of the population below the plinth. It cannot be compared with the Stalin era. For then the system nevertheless overcame the resistance, they nevertheless fought with it.
There were peasant uprisings, then there were Vlasovites.
There was a huge layer of people who hated Stalin and the scoop in general. No wonder the system required the Gulag. Now he is not needed. These people love the leader without the Gulag. The terrible thing is slavery from under a stick. But even worse - slavery without a stick. The scoop in a quilted jacket is terrified. But worse than a scoop on a foreign car, in imported clothes, having a rest in Europe and, moreover, hating the West. I remember that when the scoop, the authorities obliged the owners of private houses to hang a red flag on holidays. Do not hang out - there will be trouble. Now no one is forcing anyone to cling the Colorado ribbon to their own car - but they cling to everything, they cling to themselves, not noticing how ambiguously and even comically this year-round “victory symbol” looks like on a Mercedes or Volkswagen.

This current voluntary neo-Stalinism, the voluntary renunciation of the possibility of being free, is much worse than the atmosphere of the 1930s. It marks a complete degradation, perhaps already irreversible. This degeneration is a consequence of the most powerful anti-selection, negative calibration. In the great Russian language there is the word "people" and the word "bastards." As you can see, they seem to be consonant, similar to each other. However, the meaning of these words is completely different. And the roots are different - “people” and “fornication”, respectively. Between these two words, with all their some harmony, there is a huge distance. The same as between the Russians of the 30s and us, the current Russians. There, in the 30s, there were still people.
The beginning of perestroika was marked by the appearance of the iconic film “Repentance” by Tengiz Abuladze. Actually, the perestroika criticism of Stalinism began
from him. The main meaning of this film was not perceived, it seemed then too radical and even nihilistic.
The son digs from the grave the corpse of a tyrant father and throws him from the mountain somewhere into the world - to the wind, to eternal shame.
Oh, how then, at the time of the release of the film on the screens, many branded this vivid scene, how insulted it was!
The film became a kind of “lice test”, a test of public readiness
to change
to rebirth.
He carried a message that was not heard: we can save only a radical renunciation of corruption. Similar to what Eastern Europe did.
But that did not happen. Repentance - namely, this was the message of the film - did not take place. The film, I repeat, was not heard, and the word itself - repentance - began to mostly cause irritation and bitterness, and the further, the stronger.
Calls to repentance began to be perceived as an insult to national and personal dignity: “Who, should we repent ?! Before whom ??
Yes, we saved them all from fascism !! ” Today
the theme of repentance, which sounded during the years of perestroika, is completely crossed out by the great theme of “getting up from one’s knees”. Her crown is “Krymnash”. Completed historical cycle:
from the film “Repentance” to the film “The Way to the Homeland.” We returned “to our homeland”. Someone, recalling the picture of Abuladze, said
that the tyrant's fetid corpse is now picked up
and set up on an old pedestal.
Not certainly in that way.
Our contemporaries dragged this half-decomposed corpse to their home and set it at the family table. In his company they drink tea. Talk to him obsequiously, consult with him.
And if
the head suddenly falls off the corpse,
they apologize for her. ”

Oleg Basilashvili
Reflections of the great Russian citizen, People's Artist of the USSR Oleg Basilashvili, piercing in their strength and truth.
“The Soviet Union did a terrible thing: it seems that during its history it has exterminated almost everyone who could perceive freedom. The last surge of resistance is the Novocherkassk riot under Khrushchev. When then there was a chance for freedom, there was no one to use it. The will to freedom remained in Ukraine, in the Baltic states, in Georgia. But not ours, not Russians. We have reduced the quality of the population below the plinth. It cannot be compared with the Stalin era. For then the system nevertheless overcame the resistance, they nevertheless fought with it.
There were peasant uprisings, then there were Vlasovites.
There was a huge layer of people who hated Stalin and the scoop in general. No wonder the system required the Gulag. Now he is not needed. These people love the leader without the Gulag. The terrible thing is slavery from under a stick. But even worse - slavery without a stick. The scoop in a quilted jacket is terrified. But worse than a scoop on a foreign car, in imported clothes, having a rest in Europe and, moreover, hating the West. I remember that when the scoop, the authorities obliged the owners of private houses to hang a red flag on holidays. Do not hang out - there will be trouble. Now no one is forcing anyone to cling the Colorado ribbon to their own car - but they cling to everything, they cling to themselves, not noticing how ambiguously and even comically this year-round “victory symbol” looks like on a Mercedes or Volkswagen.

This current voluntary neo-Stalinism, the voluntary renunciation of the possibility of being free, is much worse than the atmosphere of the 1930s. It marks a complete degradation, perhaps already irreversible. This degeneration is a consequence of the most powerful anti-selection, negative calibration. In the great Russian language there is the word "people" and the word "bastards." As you can see, they seem to be consonant, similar to each other. However, the meaning of these words is completely different. And the roots are different - “people” and “fornication”, respectively. Between these two words, with all their some harmony, there is a huge distance. The same as between the Russians of the 30s and us, the current Russians. There, in the 30s, there were still people.
The beginning of perestroika was marked by the appearance of the iconic film “Repentance” by Tengiz Abuladze. Actually, the perestroika criticism of Stalinism began
from him. The main meaning of this film was not perceived, it seemed then too radical and even nihilistic.
The son digs from the grave the corpse of a tyrant father and throws him from the mountain somewhere into the world - to the wind, to eternal shame.
Oh, how then, at the time of the release of the film on the screens, many branded this vivid scene, how insulted it was!
The film became a kind of “lice test”, a test of public readiness
to change
to rebirth.
He carried a message that was not heard: we can save only a radical renunciation of corruption. Similar to what Eastern Europe did.
But that did not happen. Repentance - namely, this was the message of the film - did not take place. The film, I repeat, was not heard, and the word itself - repentance - began to mostly cause irritation and bitterness, and the further, the stronger.
Calls to repentance began to be perceived as an insult to national and personal dignity: “Who, should we repent ?! Before whom ??
Yes, we saved them all from fascism !! ” Today
the theme of repentance, which sounded during the years of perestroika, is completely crossed out by the great theme of “getting up from one’s knees”. Her crown is “Krymnash”. Completed historical cycle:
from the film “Repentance” to the film “The Way to the Homeland.” We returned “to our homeland”. Someone, recalling the picture of Abuladze, said
that the tyrant's fetid corpse is now picked up
and set up on an old pedestal.
Not certainly in that way.
Our contemporaries dragged this half-decomposed corpse to their home and set it at the family table. In his company they drink tea. Talk to him obsequiously, consult with him.
And if
the head suddenly falls off the corpse,
they apologize for her. ”

У записи 2 лайков,
0 репостов,
112 просмотров.
0 репостов,
112 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Марина Совпель
