Полина Барскова
Субботнее утро. Шуберт. Фрося терзает тапок.
Голубые гортензии. (Помнишь, у Сапунова.)
Я лежу на полу между куколок, шляпок, тряпок
И смотрю на тебя, и потом засыпаю снова.
Музыка для исполнения: над водой? Над водами? Над водою?
Немецкий опять застывает членом национал-социалистической партии в перепуганном рту.
Ты сидишь за компьютером, подёрнут, как инеем, своей фарфоровой красотою,
И звуки Шуберта, как мышата, снуют у тебя во рту.
Уже три года я смотрю на тебя, как маньяк – на снятую с трупа камею,
В ожиданьи: придут полицейские – станут кричать,
Будут бить меня башмаком, а я буду лежать на полу, буду молчать.
Мол, ничего не знаю. Ничего не умею.
Голубые гортензии кучками фейерверка
По небу рассыпаны, словно здесь поработал космический крот.
– Мишенька, это не слишком ярко? – Это не слишком ярко.
Булькает Шуберт. Слёзы ко мне затекают в рот.
Субботнее утро. Шуберт. Фрося терзает тапок.
Голубые гортензии. (Помнишь, у Сапунова.)
Я лежу на полу между куколок, шляпок, тряпок
И смотрю на тебя, и потом засыпаю снова.
Музыка для исполнения: над водой? Над водами? Над водою?
Немецкий опять застывает членом национал-социалистической партии в перепуганном рту.
Ты сидишь за компьютером, подёрнут, как инеем, своей фарфоровой красотою,
И звуки Шуберта, как мышата, снуют у тебя во рту.
Уже три года я смотрю на тебя, как маньяк – на снятую с трупа камею,
В ожиданьи: придут полицейские – станут кричать,
Будут бить меня башмаком, а я буду лежать на полу, буду молчать.
Мол, ничего не знаю. Ничего не умею.
Голубые гортензии кучками фейерверка
По небу рассыпаны, словно здесь поработал космический крот.
– Мишенька, это не слишком ярко? – Это не слишком ярко.
Булькает Шуберт. Слёзы ко мне затекают в рот.
Polina Barskova
Saturday morning. Schubert. Frosya tormenting slippers.
Blue hydrangeas. (Remember, at Sapunov.)
I am lying on the floor between dolls, hats, rags
And I look at you, and then fall asleep again.
Music for performance: above water? Over the waters? Over the water?
The German again becomes a member of the National Socialist Party in a frightened mouth.
You sit at the computer, tucked up like hoarfrost, with your china beauty,
And the sounds of Schubert, like a mouse, scurry in your mouth.
For three years now I've been looking at you like a maniac - at a cameo taken from a corpse,
In anticipation: the police will come - they will start shouting,
They will beat me with a shoe, and I will lie on the floor, I will be silent.
Like, I don’t know anything. I can’t do anything.
Blue hydrangeas in heaps of fireworks
They are scattered across the sky, as if a cosmic mole had worked here.
- Misha, is it not too bright? - It's not too bright.
Schubert gurgles. Tears flow into my mouth.
Saturday morning. Schubert. Frosya tormenting slippers.
Blue hydrangeas. (Remember, at Sapunov.)
I am lying on the floor between dolls, hats, rags
And I look at you, and then fall asleep again.
Music for performance: above water? Over the waters? Over the water?
The German again becomes a member of the National Socialist Party in a frightened mouth.
You sit at the computer, tucked up like hoarfrost, with your china beauty,
And the sounds of Schubert, like a mouse, scurry in your mouth.
For three years now I've been looking at you like a maniac - at a cameo taken from a corpse,
In anticipation: the police will come - they will start shouting,
They will beat me with a shoe, and I will lie on the floor, I will be silent.
Like, I don’t know anything. I can’t do anything.
Blue hydrangeas in heaps of fireworks
They are scattered across the sky, as if a cosmic mole had worked here.
- Misha, is it not too bright? - It's not too bright.
Schubert gurgles. Tears flow into my mouth.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Катя Зорина
