Протоиерей Вячеслав Перевезенцев в своем блоге делится мыслями о фильме Андрея Звягинцева "Левиафан"
Фильм «Левиафан» Андрея Звягинцева я посмотрел неделю назад, и все это время он не отпускает меня: разговоры, споры, думы… Чтобы как-то остановить этот процесс, решил хоть немного собрать свои мысли. Понятно, что это не окончательный вариант, да и возможен ли он, окончательный?
Фильм мне понравился, очень. И про это я писать не буду. А постараюсь написать (неизбежно сумбурно, тезисно) о тех смысловых узлах, вокруг которых крутилась моя мысль последнюю неделю.
1. Мне кажется, очень важно понять, что в фильме Звягинцева мы сталкиваемся с подлинной трагедией — не в биографическом, а в жанровом смысле. То есть это не социальная драма на злобу дня, а трагедия в античном смысле этого слова. Злоба дня, конечно же, присутствует, и по-другому быть не может. Античная трагедия, которая возникла в Греции в эпоху гибели и разложения родового строя, когда рушились патриархальные устои родового быта, тоже была злободневна для современников Эсхила и Еврипида, но нам она интересна не поэтому. Так что все разговоры на тему того, что Звягинцев гениально показал всю беспощадную правду про современную Россию или, наоборот, так ничего в этой России и не понял и потому породил гнусный пасквиль, мне представляются не очень уместными.
Что же такое трагедия? Вот одно из определений: «Трагедия (буквально — «песня козла», от τράγος, tragos — «козёл» и ᾠδή, ōdè — «песнь») есть драматическое произведение, в котором главное действующее лицо нарушает некий общеобязательный (с точки зрения автора) и неодолимый закон; при этом герой трагедии может или вовсе не сознавать своей вины, или не сознавать ее долгое время, действуя либо по предначертаниям свыше (например, в античной трагедии), либо находясь во власти ослепляющей страсти (например, у Шекспира). Борьба с неодолимым законом сопряжена с большими страданиями, неизбежно кончается гибелью трагического героя и вызывает в нас духовное просветление».
Какой закон нарушает герой «Левиафана» Николай Сергеев? Он поднимает свою длань на самого Левиафана (о том, что в картине Звягинцева образ Левиафана не сводится только к государству, я скажу ниже), а закон такой: сильный всегда прав, власть – все, ты – ничто, так было, так есть, так будет. Это очевидные вещи, но вот совсем неочевидно, вызывает ли эта борьба духовное просветление, катарсис, без которого, как известно, не бывает античной трагедии?
Те, кто смотрел фильм, как правило, отрицательно отвечают на этот вопрос, то есть они переживают разочарование, в котором нет облегчения, но доминирует ужас и страх. Я их понимаю – собственно, и у меня сразу после просмотра были похожие переживания. Но вот, что пишет Аристотель: «трагедия при помощи сострадания и страха производит катарсис подобных аффектов». То есть трагедия возбуждает в зрителях аффекты страдания и страха, и то, что они переживают, сидя в зале, а не в реальности, очищает эти аффекты, делая их более осознанными, то есть человечными.
Конечно, нам ближе такой катарсис, когда в конце все-таки торжествует справедливость. Наверное, всем было бы легче, если бы фильм закончился сценой, в которой в построенном на крови храме собираются все злодеи этого городка, и во время «замечательной» проповеди митрополита… дальше как кому нравится (громадный кит обрушивает цунами на этот храм, и воды мирового океана поглощают его, или огонь сходит с неба, землетрясение и т.д.), и естественно от всех этих катаклизмов разрушаются стены узилища, Николай оказывается на свободе и в конце говорит Ромке, сыну своему: «Ну, вот сынок, а ты не верил, никогда не отчаивайся…»
Есть такой жанр роуд-муви (road-movie). Казалось бы, это не про «Левиафана». Недавно свою рецензию на последний фильм А. Кончаловского я назвал «Одиссея почтальона Алексея Тряпицына» — мне действительно показалось, что в этом фильме герой, подобно гомеровскому Одиссею, преодолевая соблазны и препятствия, возвращается к себе, к своей душе, то есть домой. И в фильме Звягинцева мы видим эту дорогу, только это дорога из дома в…. ад. Это погружение во ад автослесаря Николая Сергеева.
С Кем он там должен непременно встретиться — остается за кадром, это другая история, но ведь мы знаем, что встретиться должен непременно и именно с Тем, «Кто во гробе плотски, и во аде с душею яко Бог, в раи же с разбойником и на престоле был если… » и «Кто отрет всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21.4).
2. Многие сетуют на то, что в фильме нет положительного героя. Но это трагедия, у этого жанра свои законы. Такой ли уж положительный герой Гамлет? Кто положительный в «Медее» Еврипида — Ясон или, может быть, Медея? Как говорит сам Звягинцев про своего героя: «он не совершил никакого зла». Понятно, что это слова воспитанного интеллигентного человека, который хорошо думает о людях. Всегда, когда я слышу такие слова, мне вспоминается одна притча.
Некоей даме было открыто, что за свои грехи она обязательно погибнет в пучине морской. Приняв это к сведению, она резонно решила к морю не приближаться. Проходят годы, и она забывает об этом откровении, а тут выпадает неслыханная удача – бесплатный морской круиз на современном чудо-лайнере. Спустя несколько дней после начала плавания лайнер начинает идти ко дну, дамочка, конечно же, все вспоминает и приходит в ужас от своей легкомысленности и глупости, ведь вместе с ней на борту находятся еще сотни людей! «Господи, прости меня, я знаю, что виновата и должна погибнуть, но спаси остальных, они же ни в чем не виноваты», — взмолилась она. И услышала в ответ: «Не виноваты? Да я вас всех 10 лет собирал в одном месте». Так что невиноватых среди нас нет, только дети…
И все же видно, что Николай — хороший мужик, всем помогает, любит свою жену и сына, пытается сохранить родовое гнездо, в котором все так уютно и красиво устроено (а это совсем не обязательная вещь для дома в провинциальной России, вспомним хотя бы того же почтальона Тряпицина). Даже бандиты не могут нарыть на него компромат. Вот только в Церковь он не ходит, не ставит свечки, непонятно, какому Богу молится.
Это и правда серьезный вопрос, и не такой простой, как кажется на первый взгляд. Возможно, Звягинцев на него отвечает несколько прямолинейно, но это его право. «Каков поп, таков и приход» — трудно себе представить Николая в одном храме с мэром. И это реальная коллизия. Ну не мог Николай придти в храм, где уже был такой мэр.
Вы скажете: «но ведь в храм идут ко Христу, а не к попам и прихожанам» и будете правы, я сам так говорю. Но жизнь устроена сложнее, и тот «двойник Церкви», о котором так много писал С. Фудель, не просто в ней присутствует, но реально мешает людям приходить ко Христу. Тема «двойника Церкви» очень важная, и за одно то, что в фильме «Левиафан» она так ярко поднята, стоит сказать спасибо режиссеру особенно нам, православным зрителям.
Ведь так было всегда, хоть и в разных масштабах в разные периоды истории Церкви. И так будет всегда. Нельзя этого бояться, но и молчать об этом нельзя. Лучше С.И. Фуделя, наверно, об этом и не скажешь: «О церковном двойнике надо говорить с самого начала, говорить ясно и просто, так же ясно, как о нем говорится в Евангелии. Знайте о нем и ищите Христа в Церкви, только Его ищите, потому что Церковь и есть только Тело Христово в Своем человечестве, только Тело Его, и тогда вам будет дано мудрое сердце для различения добра и зла в церковной ограде, для того, чтобы видеть, что Свет (Церкви) во тьме светит, и тьма не объяла его».
А как же о. Василий, с которым заговаривает Николай у дверей магазина? Он-то вроде хороший батюшка и все правильно говорит? К истории об Иове мы еще вернемся, а я хотел бы напомнить, как на слова священника реагирует Николай: «отец Василий, я же с тобой по-человечески, что же ты мне хрень гонишь?». Батюшка, наверное, человек грамотный и Библию вроде к месту цитирует, только Николай ему неинтересен, и боль чужую он не чувствует, да и забот у него много, вот купил мешок хлеба, ведь чем-то надо свиней кормить, а тут какой-то пьяница да еще и безбожник со своими соплями.
3. Теперь про Иова. Я согласен с теми, кто считает Николая мало похожим на библейского праведника. «Левиафан» скорее античная трагедия, чем библейская. Но я не согласен с теми, кто считает его антиподом Иова, своего рода Антииовом. Не поспоришь: Иов был праведником, а Николай жил без Бога в душе. Об этом нам говорит образ разрушенного храма, куда подростки, да и сам Николай один раз, приходят вечером выпить. Разрушенный купол — вот символ души Николая. Вот потому-то Бог и не с ним. Что поделаешь…
Однако, мне не близка мысль, что Бог пребывает только с праведниками, Евангелие очевидно говорит нам о другом. История Иова — о том, что праведник верен Богу не потому, что Тот щедро одаряет его за верность, как думал Сатана. А в Евангелии Бог верен человеку и любит его, даже если человек готов убить Его, или ему до Него нет дела. «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23,34).
Наверное, имеет смысл напомнить, о чем же повествует библейская книга Иова.
Ни в чем не повинному, непорочному человеку Бог послал для испытания его верности величайшие страдания. Иов чувствует, что невероятные испытания нельзя объяснить его грехами, что совершается что-то недоступное ему и невыносимое для него — именно по этой своей непостижимой незаслуженности. И восстает против тайны невинного страдания. «Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, — говорит он Богу. — Зачем Ты поставил меня противником Себе?» «Не сорванный ли листок Ты сокрушаешь и не сухую ли соломинку преследуешь?». «За что Ты со мною борешься?» (Иов 7:19-20).
Но не только личные невинные страдания давят своей тайной Иова. Бог «губит и непорочного, и виновного (…), Земля отдана в руки нечестивых». «Почему беззаконные живут, достигают старости (…), дети их с ними (…), дома их безопасны от страха и нет жезла Божьего на них?». «Почему (…) бедных сталкивают с дороги, все униженные земли вынужде
Фильм «Левиафан» Андрея Звягинцева я посмотрел неделю назад, и все это время он не отпускает меня: разговоры, споры, думы… Чтобы как-то остановить этот процесс, решил хоть немного собрать свои мысли. Понятно, что это не окончательный вариант, да и возможен ли он, окончательный?
Фильм мне понравился, очень. И про это я писать не буду. А постараюсь написать (неизбежно сумбурно, тезисно) о тех смысловых узлах, вокруг которых крутилась моя мысль последнюю неделю.
1. Мне кажется, очень важно понять, что в фильме Звягинцева мы сталкиваемся с подлинной трагедией — не в биографическом, а в жанровом смысле. То есть это не социальная драма на злобу дня, а трагедия в античном смысле этого слова. Злоба дня, конечно же, присутствует, и по-другому быть не может. Античная трагедия, которая возникла в Греции в эпоху гибели и разложения родового строя, когда рушились патриархальные устои родового быта, тоже была злободневна для современников Эсхила и Еврипида, но нам она интересна не поэтому. Так что все разговоры на тему того, что Звягинцев гениально показал всю беспощадную правду про современную Россию или, наоборот, так ничего в этой России и не понял и потому породил гнусный пасквиль, мне представляются не очень уместными.
Что же такое трагедия? Вот одно из определений: «Трагедия (буквально — «песня козла», от τράγος, tragos — «козёл» и ᾠδή, ōdè — «песнь») есть драматическое произведение, в котором главное действующее лицо нарушает некий общеобязательный (с точки зрения автора) и неодолимый закон; при этом герой трагедии может или вовсе не сознавать своей вины, или не сознавать ее долгое время, действуя либо по предначертаниям свыше (например, в античной трагедии), либо находясь во власти ослепляющей страсти (например, у Шекспира). Борьба с неодолимым законом сопряжена с большими страданиями, неизбежно кончается гибелью трагического героя и вызывает в нас духовное просветление».
Какой закон нарушает герой «Левиафана» Николай Сергеев? Он поднимает свою длань на самого Левиафана (о том, что в картине Звягинцева образ Левиафана не сводится только к государству, я скажу ниже), а закон такой: сильный всегда прав, власть – все, ты – ничто, так было, так есть, так будет. Это очевидные вещи, но вот совсем неочевидно, вызывает ли эта борьба духовное просветление, катарсис, без которого, как известно, не бывает античной трагедии?
Те, кто смотрел фильм, как правило, отрицательно отвечают на этот вопрос, то есть они переживают разочарование, в котором нет облегчения, но доминирует ужас и страх. Я их понимаю – собственно, и у меня сразу после просмотра были похожие переживания. Но вот, что пишет Аристотель: «трагедия при помощи сострадания и страха производит катарсис подобных аффектов». То есть трагедия возбуждает в зрителях аффекты страдания и страха, и то, что они переживают, сидя в зале, а не в реальности, очищает эти аффекты, делая их более осознанными, то есть человечными.
Конечно, нам ближе такой катарсис, когда в конце все-таки торжествует справедливость. Наверное, всем было бы легче, если бы фильм закончился сценой, в которой в построенном на крови храме собираются все злодеи этого городка, и во время «замечательной» проповеди митрополита… дальше как кому нравится (громадный кит обрушивает цунами на этот храм, и воды мирового океана поглощают его, или огонь сходит с неба, землетрясение и т.д.), и естественно от всех этих катаклизмов разрушаются стены узилища, Николай оказывается на свободе и в конце говорит Ромке, сыну своему: «Ну, вот сынок, а ты не верил, никогда не отчаивайся…»
Есть такой жанр роуд-муви (road-movie). Казалось бы, это не про «Левиафана». Недавно свою рецензию на последний фильм А. Кончаловского я назвал «Одиссея почтальона Алексея Тряпицына» — мне действительно показалось, что в этом фильме герой, подобно гомеровскому Одиссею, преодолевая соблазны и препятствия, возвращается к себе, к своей душе, то есть домой. И в фильме Звягинцева мы видим эту дорогу, только это дорога из дома в…. ад. Это погружение во ад автослесаря Николая Сергеева.
С Кем он там должен непременно встретиться — остается за кадром, это другая история, но ведь мы знаем, что встретиться должен непременно и именно с Тем, «Кто во гробе плотски, и во аде с душею яко Бог, в раи же с разбойником и на престоле был если… » и «Кто отрет всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21.4).
2. Многие сетуют на то, что в фильме нет положительного героя. Но это трагедия, у этого жанра свои законы. Такой ли уж положительный герой Гамлет? Кто положительный в «Медее» Еврипида — Ясон или, может быть, Медея? Как говорит сам Звягинцев про своего героя: «он не совершил никакого зла». Понятно, что это слова воспитанного интеллигентного человека, который хорошо думает о людях. Всегда, когда я слышу такие слова, мне вспоминается одна притча.
Некоей даме было открыто, что за свои грехи она обязательно погибнет в пучине морской. Приняв это к сведению, она резонно решила к морю не приближаться. Проходят годы, и она забывает об этом откровении, а тут выпадает неслыханная удача – бесплатный морской круиз на современном чудо-лайнере. Спустя несколько дней после начала плавания лайнер начинает идти ко дну, дамочка, конечно же, все вспоминает и приходит в ужас от своей легкомысленности и глупости, ведь вместе с ней на борту находятся еще сотни людей! «Господи, прости меня, я знаю, что виновата и должна погибнуть, но спаси остальных, они же ни в чем не виноваты», — взмолилась она. И услышала в ответ: «Не виноваты? Да я вас всех 10 лет собирал в одном месте». Так что невиноватых среди нас нет, только дети…
И все же видно, что Николай — хороший мужик, всем помогает, любит свою жену и сына, пытается сохранить родовое гнездо, в котором все так уютно и красиво устроено (а это совсем не обязательная вещь для дома в провинциальной России, вспомним хотя бы того же почтальона Тряпицина). Даже бандиты не могут нарыть на него компромат. Вот только в Церковь он не ходит, не ставит свечки, непонятно, какому Богу молится.
Это и правда серьезный вопрос, и не такой простой, как кажется на первый взгляд. Возможно, Звягинцев на него отвечает несколько прямолинейно, но это его право. «Каков поп, таков и приход» — трудно себе представить Николая в одном храме с мэром. И это реальная коллизия. Ну не мог Николай придти в храм, где уже был такой мэр.
Вы скажете: «но ведь в храм идут ко Христу, а не к попам и прихожанам» и будете правы, я сам так говорю. Но жизнь устроена сложнее, и тот «двойник Церкви», о котором так много писал С. Фудель, не просто в ней присутствует, но реально мешает людям приходить ко Христу. Тема «двойника Церкви» очень важная, и за одно то, что в фильме «Левиафан» она так ярко поднята, стоит сказать спасибо режиссеру особенно нам, православным зрителям.
Ведь так было всегда, хоть и в разных масштабах в разные периоды истории Церкви. И так будет всегда. Нельзя этого бояться, но и молчать об этом нельзя. Лучше С.И. Фуделя, наверно, об этом и не скажешь: «О церковном двойнике надо говорить с самого начала, говорить ясно и просто, так же ясно, как о нем говорится в Евангелии. Знайте о нем и ищите Христа в Церкви, только Его ищите, потому что Церковь и есть только Тело Христово в Своем человечестве, только Тело Его, и тогда вам будет дано мудрое сердце для различения добра и зла в церковной ограде, для того, чтобы видеть, что Свет (Церкви) во тьме светит, и тьма не объяла его».
А как же о. Василий, с которым заговаривает Николай у дверей магазина? Он-то вроде хороший батюшка и все правильно говорит? К истории об Иове мы еще вернемся, а я хотел бы напомнить, как на слова священника реагирует Николай: «отец Василий, я же с тобой по-человечески, что же ты мне хрень гонишь?». Батюшка, наверное, человек грамотный и Библию вроде к месту цитирует, только Николай ему неинтересен, и боль чужую он не чувствует, да и забот у него много, вот купил мешок хлеба, ведь чем-то надо свиней кормить, а тут какой-то пьяница да еще и безбожник со своими соплями.
3. Теперь про Иова. Я согласен с теми, кто считает Николая мало похожим на библейского праведника. «Левиафан» скорее античная трагедия, чем библейская. Но я не согласен с теми, кто считает его антиподом Иова, своего рода Антииовом. Не поспоришь: Иов был праведником, а Николай жил без Бога в душе. Об этом нам говорит образ разрушенного храма, куда подростки, да и сам Николай один раз, приходят вечером выпить. Разрушенный купол — вот символ души Николая. Вот потому-то Бог и не с ним. Что поделаешь…
Однако, мне не близка мысль, что Бог пребывает только с праведниками, Евангелие очевидно говорит нам о другом. История Иова — о том, что праведник верен Богу не потому, что Тот щедро одаряет его за верность, как думал Сатана. А в Евангелии Бог верен человеку и любит его, даже если человек готов убить Его, или ему до Него нет дела. «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23,34).
Наверное, имеет смысл напомнить, о чем же повествует библейская книга Иова.
Ни в чем не повинному, непорочному человеку Бог послал для испытания его верности величайшие страдания. Иов чувствует, что невероятные испытания нельзя объяснить его грехами, что совершается что-то недоступное ему и невыносимое для него — именно по этой своей непостижимой незаслуженности. И восстает против тайны невинного страдания. «Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, — говорит он Богу. — Зачем Ты поставил меня противником Себе?» «Не сорванный ли листок Ты сокрушаешь и не сухую ли соломинку преследуешь?». «За что Ты со мною борешься?» (Иов 7:19-20).
Но не только личные невинные страдания давят своей тайной Иова. Бог «губит и непорочного, и виновного (…), Земля отдана в руки нечестивых». «Почему беззаконные живут, достигают старости (…), дети их с ними (…), дома их безопасны от страха и нет жезла Божьего на них?». «Почему (…) бедных сталкивают с дороги, все униженные земли вынужде
Archpriest Vyacheslav Perevezentsev in his blog shares his thoughts on the film by Andrei Zvyagintsev "Leviathan"
I watched the film “Leviathan” by Andrey Zvyagintsev a week ago, and all this time he did not let me go: conversations, disputes, thoughts ... In order to somehow stop this process, I decided to at least collect my thoughts. It is clear that this is not the final version, and is it possible, the final one?
I liked the movie, very much. And I won’t write about it. And I’ll try to write (inevitably chaotic, thesis) about those semantic nodes around which my thought has been spinning for the past week.
1. It seems to me that it is very important to understand that in Zvyagintsev’s film we are faced with genuine tragedy - not in a biographical, but in a genre sense. That is, this is not a social drama about the spite of the day, but a tragedy in the ancient sense of the word. The malice of the day, of course, is present, and it cannot be otherwise. The ancient tragedy that arose in Greece in the era of the death and decomposition of the tribal system, when the patriarchal foundations of the tribal life collapsed, was also topical for the contemporaries of Aeschylus and Euripides, but this is not of interest to us. So all the talk about the fact that Zvyagintsev brilliantly showed all the ruthless truth about modern Russia or, conversely, did not understand anything in this Russia and therefore gave rise to a vile libel, seems to me not very appropriate.
What is tragedy? Here is one of the definitions: “Tragedy (literally -“ a goat’s song ”, from τράγος, tragos -“ a goat ”and ᾠδή, ōdè -“ a song ”) is a dramatic work in which the main character violates a universally binding (from the author’s point of view) and irresistible law; at the same time, the hero of the tragedy may either not be aware of his guilt at all, or not be aware of it for a long time, acting either according to the plans from above (for example, in ancient tragedy), or being in the grip of blinding passion (for example, with Shakespeare). The fight against irresistible law is associated with great suffering, inevitably ends in the death of a tragic hero and causes spiritual enlightenment in us. "
What law does the hero of Leviathan Nikolay Sergeev violate? He raises his hand to Leviathan himself (that in the picture of Zvyagintsev the image of Leviathan does not come down only to the state, I will say below), but the law is this: the strong is always right, the power is everything, you are nothing, it was, it is, it will be so. These are obvious things, but it’s not at all obvious whether this struggle causes spiritual enlightenment, catharsis, without which, as you know, there is no ancient tragedy?
Those who watched the film, as a rule, negatively answer this question, that is, they experience disappointment, in which there is no relief, but horror and fear dominate. I understand them - in fact, and immediately after watching I had similar experiences. But here is what Aristotle writes: “tragedy with the help of compassion and fear produces the catharsis of such affects.” That is, the tragedy excites in the audience the affects of suffering and fear, and what they experience while sitting in the hall, and not in reality, purifies these affects, making them more conscious, that is human.
Of course, we are closer to such a catharsis, when justice finally triumphs in the end. Probably, it would be easier for everyone if the film ended with a scene in which all the villains of this town gather in a blood-built temple, and during the "wonderful" sermon of the metropolitan ... then as you like (a huge whale unleashes a tsunami on this temple and water the world’s oceans absorb it, or fire descends from the sky, an earthquake, etc.), and naturally, from all these cataclysms the walls of the prison are destroyed, Nicholas is free and at the end he says to Romka, his son: “Well, here you are, son, and you never believed, never despair ... "
There is such a genre of road movie (road-movie). It would seem that this is not about Leviathan. Recently, I called my review of the last film by A. Konchalovsky “The Odyssey of the Postman Alexei Tryapitsyn” - it really seemed to me that in this film the hero, like the Homeric Odyssey, overcoming temptations and obstacles, returns to himself, to his soul, that is, home. And in Zvyagintsev’s film we see this road, only this is the road from home to .... hell. This is an immersion in the hell of a car mechanic Nikolai Sergeyev.
With whom he must certainly meet there - remains behind the scenes, this is a different story, but we know that he must certainly meet with the One, “Who in the tomb is carnal, and in hell with his soul, it’s like God, in paradise with a robber and on the throne was if ... "and" Who will wipe away every tear from their eyes, and there will be no death; there will be no more crying, nor crying, nor sickness, for the former has passed ”(Rev. 21.4).
2. Many complain that there is no good character in the film. But this is a tragedy, this genre has its own laws. Is such a good hero Hamlet? Who is positive in Euripides's Medea - Jason or maybe Medea? As Zvyagintsev himself says about his hero: "he did not commit any evil." It is clear that these are the words of a well-educated intelligent person who thinks well of people. Whenever I hear such words, I recall one parable.
It was revealed to some lady what kind of
I watched the film “Leviathan” by Andrey Zvyagintsev a week ago, and all this time he did not let me go: conversations, disputes, thoughts ... In order to somehow stop this process, I decided to at least collect my thoughts. It is clear that this is not the final version, and is it possible, the final one?
I liked the movie, very much. And I won’t write about it. And I’ll try to write (inevitably chaotic, thesis) about those semantic nodes around which my thought has been spinning for the past week.
1. It seems to me that it is very important to understand that in Zvyagintsev’s film we are faced with genuine tragedy - not in a biographical, but in a genre sense. That is, this is not a social drama about the spite of the day, but a tragedy in the ancient sense of the word. The malice of the day, of course, is present, and it cannot be otherwise. The ancient tragedy that arose in Greece in the era of the death and decomposition of the tribal system, when the patriarchal foundations of the tribal life collapsed, was also topical for the contemporaries of Aeschylus and Euripides, but this is not of interest to us. So all the talk about the fact that Zvyagintsev brilliantly showed all the ruthless truth about modern Russia or, conversely, did not understand anything in this Russia and therefore gave rise to a vile libel, seems to me not very appropriate.
What is tragedy? Here is one of the definitions: “Tragedy (literally -“ a goat’s song ”, from τράγος, tragos -“ a goat ”and ᾠδή, ōdè -“ a song ”) is a dramatic work in which the main character violates a universally binding (from the author’s point of view) and irresistible law; at the same time, the hero of the tragedy may either not be aware of his guilt at all, or not be aware of it for a long time, acting either according to the plans from above (for example, in ancient tragedy), or being in the grip of blinding passion (for example, with Shakespeare). The fight against irresistible law is associated with great suffering, inevitably ends in the death of a tragic hero and causes spiritual enlightenment in us. "
What law does the hero of Leviathan Nikolay Sergeev violate? He raises his hand to Leviathan himself (that in the picture of Zvyagintsev the image of Leviathan does not come down only to the state, I will say below), but the law is this: the strong is always right, the power is everything, you are nothing, it was, it is, it will be so. These are obvious things, but it’s not at all obvious whether this struggle causes spiritual enlightenment, catharsis, without which, as you know, there is no ancient tragedy?
Those who watched the film, as a rule, negatively answer this question, that is, they experience disappointment, in which there is no relief, but horror and fear dominate. I understand them - in fact, and immediately after watching I had similar experiences. But here is what Aristotle writes: “tragedy with the help of compassion and fear produces the catharsis of such affects.” That is, the tragedy excites in the audience the affects of suffering and fear, and what they experience while sitting in the hall, and not in reality, purifies these affects, making them more conscious, that is human.
Of course, we are closer to such a catharsis, when justice finally triumphs in the end. Probably, it would be easier for everyone if the film ended with a scene in which all the villains of this town gather in a blood-built temple, and during the "wonderful" sermon of the metropolitan ... then as you like (a huge whale unleashes a tsunami on this temple and water the world’s oceans absorb it, or fire descends from the sky, an earthquake, etc.), and naturally, from all these cataclysms the walls of the prison are destroyed, Nicholas is free and at the end he says to Romka, his son: “Well, here you are, son, and you never believed, never despair ... "
There is such a genre of road movie (road-movie). It would seem that this is not about Leviathan. Recently, I called my review of the last film by A. Konchalovsky “The Odyssey of the Postman Alexei Tryapitsyn” - it really seemed to me that in this film the hero, like the Homeric Odyssey, overcoming temptations and obstacles, returns to himself, to his soul, that is, home. And in Zvyagintsev’s film we see this road, only this is the road from home to .... hell. This is an immersion in the hell of a car mechanic Nikolai Sergeyev.
With whom he must certainly meet there - remains behind the scenes, this is a different story, but we know that he must certainly meet with the One, “Who in the tomb is carnal, and in hell with his soul, it’s like God, in paradise with a robber and on the throne was if ... "and" Who will wipe away every tear from their eyes, and there will be no death; there will be no more crying, nor crying, nor sickness, for the former has passed ”(Rev. 21.4).
2. Many complain that there is no good character in the film. But this is a tragedy, this genre has its own laws. Is such a good hero Hamlet? Who is positive in Euripides's Medea - Jason or maybe Medea? As Zvyagintsev himself says about his hero: "he did not commit any evil." It is clear that these are the words of a well-educated intelligent person who thinks well of people. Whenever I hear such words, I recall one parable.
It was revealed to some lady what kind of
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Наталия Филимонова
