— У вас, Котовский, удивительный талант попадать в такт моим мыслям. Я как раз сегодня думал на эту тему. Могу вам рассказать, что это такое на самом деле — тайная свобода русского интеллигента.
— Если это займет немного времени, сделайте одолжение, — ответил он.
— Год, кажется, назад, в Петербурге, был преинтересный случай. Знаете, приезжали какие-то социал-демократы из Англии — конечно, их ужаснуло то, что они увидели, — и у нас была с ними встреча на Бассейной. По линии Союза поэтов. Там был Александр Блок, который весь вечер рассказывал им про эту самую тайную свободу, которую мы все, как он выразился, поем вослед Пушкину. Я тогда видел его в последний раз, он был весь в черном и невыразимо мрачен. Потом он ушел, и англичане, которые, конечно, ничего не поняли, стали допытываться, что же это такое — secret freedom. И никто толком не мог объяснить, пока какой-то румын, который почему-то был с англичанами, не сказал, что понимает, о чем речь.
— Вот как, — сказал Котовский и посмотрел на часы.
— Не волнуйтесь, уже недолго. Он сказал, что в румынском языке есть похожая идиома — «хаз барагаз» или что-то в этом роде. Не помню точно, как звучит. Означают эти слова буквально «подземный смех». Дело в том, что в средние века на Румынию часто нападали всякие кочевники, и поэтому их крестьяне строили огромные землянки, целые подземные дома, куда сгоняли свой скот, как только на горизонте поднималось облако пыли. Сами они прятались там же, а поскольку эти землянки были прекрасно замаскированы, кочевники ничего не могли найти. Крестьяне, натурально, вели себя под землей очень тихо, и только иногда, когда их уж совсем переполняла радость от того, что они так ловко всех обманули, они, зажимая рот рукой, тихо-тихо хохотали. Так вот, тайная свобода, сказал этот румын, — это когда ты сидишь между вонючих козлов и баранов и, тыча пальцем вверх, тихо-тихо хихикаешь. Знаете, Котовский, это было настолько точное описание ситуации, что я в тот же вечер перестал быть русским интеллигентом. Хохотать под землей — это не для меня. Свобода не бывает тайной.
— Если это займет немного времени, сделайте одолжение, — ответил он.
— Год, кажется, назад, в Петербурге, был преинтересный случай. Знаете, приезжали какие-то социал-демократы из Англии — конечно, их ужаснуло то, что они увидели, — и у нас была с ними встреча на Бассейной. По линии Союза поэтов. Там был Александр Блок, который весь вечер рассказывал им про эту самую тайную свободу, которую мы все, как он выразился, поем вослед Пушкину. Я тогда видел его в последний раз, он был весь в черном и невыразимо мрачен. Потом он ушел, и англичане, которые, конечно, ничего не поняли, стали допытываться, что же это такое — secret freedom. И никто толком не мог объяснить, пока какой-то румын, который почему-то был с англичанами, не сказал, что понимает, о чем речь.
— Вот как, — сказал Котовский и посмотрел на часы.
— Не волнуйтесь, уже недолго. Он сказал, что в румынском языке есть похожая идиома — «хаз барагаз» или что-то в этом роде. Не помню точно, как звучит. Означают эти слова буквально «подземный смех». Дело в том, что в средние века на Румынию часто нападали всякие кочевники, и поэтому их крестьяне строили огромные землянки, целые подземные дома, куда сгоняли свой скот, как только на горизонте поднималось облако пыли. Сами они прятались там же, а поскольку эти землянки были прекрасно замаскированы, кочевники ничего не могли найти. Крестьяне, натурально, вели себя под землей очень тихо, и только иногда, когда их уж совсем переполняла радость от того, что они так ловко всех обманули, они, зажимая рот рукой, тихо-тихо хохотали. Так вот, тайная свобода, сказал этот румын, — это когда ты сидишь между вонючих козлов и баранов и, тыча пальцем вверх, тихо-тихо хихикаешь. Знаете, Котовский, это было настолько точное описание ситуации, что я в тот же вечер перестал быть русским интеллигентом. Хохотать под землей — это не для меня. Свобода не бывает тайной.
“You, Kotovsky, have an amazing talent for being in time with my thoughts.” I was just thinking about this topic today. I can tell you what it really is - the secret freedom of a Russian intellectual.
“If it takes a little time, do me a favor,” he answered.
- A year, it seems, back in St. Petersburg, was an interesting case. You know, some Social Democrats came from England - of course, they were horrified by what they saw - and we had a meeting with them on the Basseinaya. Through the Union of Poets. There was Alexander Blok who spent the whole evening telling them about this very secret freedom that we all, as he put it, sing after Pushkin. I then saw him for the last time, he was all in black and ineffably gloomy. Then he left, and the British, who, of course, did not understand anything, began to inquire about what it was - secret freedom. And no one could really explain until some Romanian, who for some reason was with the English, said he understood what it was about.
“That's how it is,” Kotovsky said, and looked at his watch.
- Do not worry, not for long. He said that in the Romanian language there is a similar idiom - “Khaz Baragaz” or something like that. I don’t remember exactly how it sounds. These words literally mean "underground laughter." The fact is that in the Middle Ages all sorts of nomads often attacked Romania, and therefore their peasants built huge dugouts, whole underground houses, where they drove their cattle as soon as a cloud of dust rose on the horizon. They themselves were hiding there, and since these dugouts were perfectly disguised, the nomads could not find anything. The peasants, naturally, behaved very quietly underground, and only occasionally, when they were completely overwhelmed by the joy of deceiving everyone so dexterously, they laughed quietly with their hands in their mouths. So, secret freedom, said this Romanian, - this is when you sit between stinky goats and rams and, with a finger pointing up, giggle quietly. You know, Kotovsky, it was such an accurate description of the situation that I stopped being a Russian intellectual that very evening. Laughing underground is not for me. Freedom is no secret.
“If it takes a little time, do me a favor,” he answered.
- A year, it seems, back in St. Petersburg, was an interesting case. You know, some Social Democrats came from England - of course, they were horrified by what they saw - and we had a meeting with them on the Basseinaya. Through the Union of Poets. There was Alexander Blok who spent the whole evening telling them about this very secret freedom that we all, as he put it, sing after Pushkin. I then saw him for the last time, he was all in black and ineffably gloomy. Then he left, and the British, who, of course, did not understand anything, began to inquire about what it was - secret freedom. And no one could really explain until some Romanian, who for some reason was with the English, said he understood what it was about.
“That's how it is,” Kotovsky said, and looked at his watch.
- Do not worry, not for long. He said that in the Romanian language there is a similar idiom - “Khaz Baragaz” or something like that. I don’t remember exactly how it sounds. These words literally mean "underground laughter." The fact is that in the Middle Ages all sorts of nomads often attacked Romania, and therefore their peasants built huge dugouts, whole underground houses, where they drove their cattle as soon as a cloud of dust rose on the horizon. They themselves were hiding there, and since these dugouts were perfectly disguised, the nomads could not find anything. The peasants, naturally, behaved very quietly underground, and only occasionally, when they were completely overwhelmed by the joy of deceiving everyone so dexterously, they laughed quietly with their hands in their mouths. So, secret freedom, said this Romanian, - this is when you sit between stinky goats and rams and, with a finger pointing up, giggle quietly. You know, Kotovsky, it was such an accurate description of the situation that I stopped being a Russian intellectual that very evening. Laughing underground is not for me. Freedom is no secret.
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Батурина
