Пекинес
Когда его жена принесла в дом это, завернутое в шерстяной красный шарф существо, он бы взбешен.
Как? Откуда? В метро купила? Ты в своем уме? Это же блохи, грязь…
Собак он не переносил, считая их сварливыми нечистоплотными холуями, от которых лучше не ждать ничего хорошего. То ли дело тающие облачка обаяния кошки – гибкие, независимые, стерильные. Но на котов у неё была аллергия, которую он втайне ненавидел и даже порой считал выдуманной ему назло. Его жена была красивой, эрудированной и талантливой женщиной. Она раздражала его.
И вот теперь – на тебе! Приволокла.
Внешний вид собачонки был на редкость убог: торчащие в разные стороны, словно две черные влажные маслины глаза, свисающая человеческими локонами клочковатая коричневая шерсть, маленькая подлая пасть с выглядывающим из её недр буроватым слизнячком покрытого мелкими белыми пузырьками слюны языка.
Да ты его разглядывала? Это же какой-то уродец! Не может быть и речи о том, что он останется! Что же это за порода такая? Пекинес? Ты еще и деньги за это отдала? Какая гадость, ей Богу! Зачем?
Так пекинес стал жить вместе с ними. Встречаясь с ним на пути в кухню или в ванную, он брезгливо отодвигал животное в сторону ногой в тапке. Шерсть существа полностью закрывала лапки, и ему казалось, что это не собака вовсе, а какая-то мерзкая покрытая пухом огромная гусеница, которая ползает по их квартире, периодически лупя в него свои бездумные маслины. Жена зверя обожала. Пёс лежал подле нее, пока она неторопливо вязала по вечерам, крутился в ногах, когда готовила ужин у плиты, изображал подобие радостных прыжков, когда она звала его гулять. Гулять с женой и её тварью он категорически отказывался.
А зачем? И так утром на работу в трамвае и метро (работал он проектировщиком в одном государственном учреждении), вечером домой, в магазин – какие еще могут быть прогулки? Да еще смотреть, как этот зубастый шелкопряд справляет свои омерзительные нужды!
Он не понимал, что она так долго делает в компании собаки на улице. Её не было по часу, а то и по два.
Просто гуляете? Где? По дворам? Ты хочешь, чтобы на тебя напали? Нет, я с тобой ходить даже и не подумаю. Да с ним стыдно на людях показываться!
Пока она гуляла, он сидел за фолиантами своих проектов в желтом треугольнике лампы, смутно ожидая, когда в прихожей зашуршат оживленные их возвращением предметы. Он знал, что она ждет, что он выйдет к ним навстречу, спросит, что было на прогулке, куда они ходили на этот раз, но он специально этого никогда не делал, чтобы подчеркнуть свой молчаливый протест против неугодного иждивенца. Когда она была рядом, нарочно громче обычного рявкал на пса, отпихивал его с такой силой, что животное отлетало под старую тапницу, беспомощно скуля.
А потом жена умерла. Он узнал об этом, вернувшись с работы и стоя в прихожей, путаясь в телефонном проводе и мельтешащей под ногами собаке. Картавым попугайским женским голосом телефонная трубка сообщила ему, что его жены больше нет. Он долго сидел на тапнице с трубкой в руках и глядел в выпученные маслинины собаки, которая тоже смотрела на него внимательно и тревожно.
С тех пор, вернувшись с работы, он брал на руки быстро ставшего потрепанным и лохматым пекинеса и спускался на улицу.
Пора, мой друг, пора.
Ставил животное подле себя и шагал в сторону магазина. Там покупал бутылку Балтики 8 и шел прочь. Бродил по дворам. Долго сидел на куске бетона около здания бани, жадно курил. Пекинес следовал за ним, неуклюже переваливаясь с одного бока на другой, аккуратно обнюхивая по пути уголки зданий и сторонясь других собак. Прогулки их начинались в 7 часов вечера и заканчивались почти в полночь.
Пустота этих прогулок, молчание, неизменно царящее между ним и пекинесом, как большая промасленная тряпка заткнули огромную пробоину его жизни.
Ведь надо же кому-то гулять с этой тварью!
И все было бы хорошо, да только 8-летние мальчишки, играющие во дворах на крышах гаражей, не видели рядом с ним никакого пекинеса. Не видели его и водители грузовичков, вечно собирающиеся поточить лясы возле служебного входа местного супермаркета. Старушки, выполняющие замысловатые упражнения на залитой солнцем площадке с колченогой скамейкой видели лишь высокого бородатого мужчину в очках, который задумчиво бродил вдоль газонов с неизменной бутылкой пива в руке, иногда присаживался на бетонный блок у старой бани, курил и поглядывал на землю рядом с собой.
Он не помнил, как в первую ночь после рокового попугайского звонка пекинес запрыгнул к нему, беспокойно дремлющему в пьяном забытие на грудь и прошипел:
- Это я убил её.
А он вскочил на ноги, ошарашено стряхнув с себя животное, как скидывают внезапно осязаемых на теле насекомых, сначала было привычно отфутболил шерстяную тушу босой ногой, а потом вдруг схватил, рывком откупорил оконную створку и с размаху швырнул проклятого пекинеса в изливающийся апрельским дождем уличный мрак.
Утром помнил только, что нет жены, а куда подевался пекинес, понятия не имел.
Когда закончились изнурительные и долгие погребальные дела, он брел домой через дворы, и пекинес просто присоединился к нему – он услышал позади себя характерное хрипловатое порыкивание и едва уловимый шелест шерсти, подволакивающейся по земле.
С тех пор они снова жили вместе.
Я часто вижу этого человека, когда гуляю с Нельсоном по вечерам. Один раз он даже обратился ко мне:
- Удивительным окрасом наградил господь бог вашу собаку.
Я поблагодарила его за комплимент, а Нельсон вдруг ощетинился и визгливо залаял на пустое место у ног высокого бородача, в руках которого была бутылка Балтики 8.
Когда его жена принесла в дом это, завернутое в шерстяной красный шарф существо, он бы взбешен.
Как? Откуда? В метро купила? Ты в своем уме? Это же блохи, грязь…
Собак он не переносил, считая их сварливыми нечистоплотными холуями, от которых лучше не ждать ничего хорошего. То ли дело тающие облачка обаяния кошки – гибкие, независимые, стерильные. Но на котов у неё была аллергия, которую он втайне ненавидел и даже порой считал выдуманной ему назло. Его жена была красивой, эрудированной и талантливой женщиной. Она раздражала его.
И вот теперь – на тебе! Приволокла.
Внешний вид собачонки был на редкость убог: торчащие в разные стороны, словно две черные влажные маслины глаза, свисающая человеческими локонами клочковатая коричневая шерсть, маленькая подлая пасть с выглядывающим из её недр буроватым слизнячком покрытого мелкими белыми пузырьками слюны языка.
Да ты его разглядывала? Это же какой-то уродец! Не может быть и речи о том, что он останется! Что же это за порода такая? Пекинес? Ты еще и деньги за это отдала? Какая гадость, ей Богу! Зачем?
Так пекинес стал жить вместе с ними. Встречаясь с ним на пути в кухню или в ванную, он брезгливо отодвигал животное в сторону ногой в тапке. Шерсть существа полностью закрывала лапки, и ему казалось, что это не собака вовсе, а какая-то мерзкая покрытая пухом огромная гусеница, которая ползает по их квартире, периодически лупя в него свои бездумные маслины. Жена зверя обожала. Пёс лежал подле нее, пока она неторопливо вязала по вечерам, крутился в ногах, когда готовила ужин у плиты, изображал подобие радостных прыжков, когда она звала его гулять. Гулять с женой и её тварью он категорически отказывался.
А зачем? И так утром на работу в трамвае и метро (работал он проектировщиком в одном государственном учреждении), вечером домой, в магазин – какие еще могут быть прогулки? Да еще смотреть, как этот зубастый шелкопряд справляет свои омерзительные нужды!
Он не понимал, что она так долго делает в компании собаки на улице. Её не было по часу, а то и по два.
Просто гуляете? Где? По дворам? Ты хочешь, чтобы на тебя напали? Нет, я с тобой ходить даже и не подумаю. Да с ним стыдно на людях показываться!
Пока она гуляла, он сидел за фолиантами своих проектов в желтом треугольнике лампы, смутно ожидая, когда в прихожей зашуршат оживленные их возвращением предметы. Он знал, что она ждет, что он выйдет к ним навстречу, спросит, что было на прогулке, куда они ходили на этот раз, но он специально этого никогда не делал, чтобы подчеркнуть свой молчаливый протест против неугодного иждивенца. Когда она была рядом, нарочно громче обычного рявкал на пса, отпихивал его с такой силой, что животное отлетало под старую тапницу, беспомощно скуля.
А потом жена умерла. Он узнал об этом, вернувшись с работы и стоя в прихожей, путаясь в телефонном проводе и мельтешащей под ногами собаке. Картавым попугайским женским голосом телефонная трубка сообщила ему, что его жены больше нет. Он долго сидел на тапнице с трубкой в руках и глядел в выпученные маслинины собаки, которая тоже смотрела на него внимательно и тревожно.
С тех пор, вернувшись с работы, он брал на руки быстро ставшего потрепанным и лохматым пекинеса и спускался на улицу.
Пора, мой друг, пора.
Ставил животное подле себя и шагал в сторону магазина. Там покупал бутылку Балтики 8 и шел прочь. Бродил по дворам. Долго сидел на куске бетона около здания бани, жадно курил. Пекинес следовал за ним, неуклюже переваливаясь с одного бока на другой, аккуратно обнюхивая по пути уголки зданий и сторонясь других собак. Прогулки их начинались в 7 часов вечера и заканчивались почти в полночь.
Пустота этих прогулок, молчание, неизменно царящее между ним и пекинесом, как большая промасленная тряпка заткнули огромную пробоину его жизни.
Ведь надо же кому-то гулять с этой тварью!
И все было бы хорошо, да только 8-летние мальчишки, играющие во дворах на крышах гаражей, не видели рядом с ним никакого пекинеса. Не видели его и водители грузовичков, вечно собирающиеся поточить лясы возле служебного входа местного супермаркета. Старушки, выполняющие замысловатые упражнения на залитой солнцем площадке с колченогой скамейкой видели лишь высокого бородатого мужчину в очках, который задумчиво бродил вдоль газонов с неизменной бутылкой пива в руке, иногда присаживался на бетонный блок у старой бани, курил и поглядывал на землю рядом с собой.
Он не помнил, как в первую ночь после рокового попугайского звонка пекинес запрыгнул к нему, беспокойно дремлющему в пьяном забытие на грудь и прошипел:
- Это я убил её.
А он вскочил на ноги, ошарашено стряхнув с себя животное, как скидывают внезапно осязаемых на теле насекомых, сначала было привычно отфутболил шерстяную тушу босой ногой, а потом вдруг схватил, рывком откупорил оконную створку и с размаху швырнул проклятого пекинеса в изливающийся апрельским дождем уличный мрак.
Утром помнил только, что нет жены, а куда подевался пекинес, понятия не имел.
Когда закончились изнурительные и долгие погребальные дела, он брел домой через дворы, и пекинес просто присоединился к нему – он услышал позади себя характерное хрипловатое порыкивание и едва уловимый шелест шерсти, подволакивающейся по земле.
С тех пор они снова жили вместе.
Я часто вижу этого человека, когда гуляю с Нельсоном по вечерам. Один раз он даже обратился ко мне:
- Удивительным окрасом наградил господь бог вашу собаку.
Я поблагодарила его за комплимент, а Нельсон вдруг ощетинился и визгливо залаял на пустое место у ног высокого бородача, в руках которого была бутылка Балтики 8.
Pekingese
When his wife brought this creature wrapped in a red woolen scarf into the house, he would be furious.
How? Where from? I bought it on the subway? Are you out of your mind? These are fleas, dirt ...
He did not tolerate dogs, considering them grumpy unscrupulous lackeys, from whom it is better not to expect anything good. Either the melting clouds of the cat’s charm are flexible, independent, sterile. But she had an allergy to cats, which he secretly hated, and even sometimes thought he had been invented in vain. His wife was a beautiful, erudite and talented woman. She annoyed him.
And now - on you! Dragged.
The dog’s appearance was extremely wretched: eyes sticking out in different directions, like two black wet olives, ragged brown hair hanging with human curls, a small vile mouth with a brownish slug peeking from its bowels covered with small white bubbles of saliva of the tongue.
Did you look at him? This is some freak! There can be no question that he will remain! What kind of breed is this? Pekingese? Have you also given money for this? What muck, by golly! What for?
So the Pekingese began to live with them. Meeting him on the way to the kitchen or bathroom, he squeamishly pushed the animal to the side with his foot in a slipper. The creature’s hair completely covered its paws, and it seemed to him that this was not a dog at all, but some kind of vile huge downy caterpillar that crawls around their apartment, periodically beating its thoughtless olives into it. The wife of the beast adored. The dog lay beside her while she leisurely knitted in the evenings, spun at her feet as she cooked dinner at the stove, depicted a kind of joyful jumping when she called him for a walk. He categorically refused to walk with his wife and her creature.
What for? And so in the morning to work on the tram and metro (he worked as a designer in one state institution), in the evening, home, to the store - what other walks can there be? Moreover, watch how this toothy silkworm fulfills its disgusting needs!
He did not understand what she had been doing for so long in the company of a dog on the street. She was gone for an hour, or even two.
Just taking a walk? Where? In the yards? Do you want to be attacked? No, I won’t even think about going with you. Yes, it’s a shame to show him in public!
While she walked, he sat at the folios of his projects in the yellow triangle of the lamp, dimly waiting for the objects in the hall to rustle, animated by their return. He knew that she was waiting for him to come out to meet them, asking what was on the walk, where they went this time, but he never did this on purpose to emphasize his silent protest against the unwanted dependent. When she was near, he purposely barked at the dog, loudly, and shoved him so hard that the animal flew off under the old slipper, whining helplessly.
And then the wife died. He found out about this, returning from work and standing in the hallway, tangled in a telephone wire and a dog flickering underfoot. In a bursty parrot female voice, the telephone receiver informed him that his wife was no longer there. He sat for a long time on a slipper with a pipe in his hands and looked at the bulging olives of a dog, which also looked at him carefully and anxiously.
Since then, having returned from work, he picked up the quickly become shabby and shaggy Pekingese and went down to the street.
It's time, my friend, it's time.
He placed the animal beside him and walked towards the store. There I bought a bottle of Baltic 8 and walked away. Wandered around the yards. He sat for a long time on a piece of concrete near the bathhouse, smoked greedily. The Pekingese followed him, clumsily shifting from one side to another, gently sniffing the corners of the buildings along the way and avoiding other dogs. Their walks began at 7 o’clock in the evening and ended at almost midnight.
The emptiness of these walks, the silence invariably reigning between him and the Pekingese, like a large oiled rag, plugged a huge hole in his life.
After all, someone needs to walk with this creature!
And everything would be fine, but only 8-year-old boys playing in the courtyards on the roofs of garages did not see any Pekingese next to him. Truck drivers who were always about to sharpen their hair near the service entrance of a local supermarket did not see it either. The old women, performing intricate exercises on a sunlit area with a crushed bench, saw only a tall, bearded man with glasses, who wandered thoughtfully along the lawns with an invariable bottle of beer in his hand, sometimes sat down on a concrete block by the old bathhouse, smoked and looked at the ground next to him.
He did not remember how on the first night after a fatal parrot call, the Pekingese jumped up to him, restlessly slumbering in a drunken oblivion, hissed:
“It was I who killed her.”
And he jumped to his feet, shocked by shaking off the animal, how insects suddenly felt on the body were thrown off, at first it was customary to kick the wool carcass with his bare foot, and then he suddenly grabbed it, jerked open the window sash and threw the damned Pekingese out into the rainy April. .
In the morning I only remembered that there was no wife, and where the Pekingese had gone, had no idea.
When ran out
When his wife brought this creature wrapped in a red woolen scarf into the house, he would be furious.
How? Where from? I bought it on the subway? Are you out of your mind? These are fleas, dirt ...
He did not tolerate dogs, considering them grumpy unscrupulous lackeys, from whom it is better not to expect anything good. Either the melting clouds of the cat’s charm are flexible, independent, sterile. But she had an allergy to cats, which he secretly hated, and even sometimes thought he had been invented in vain. His wife was a beautiful, erudite and talented woman. She annoyed him.
And now - on you! Dragged.
The dog’s appearance was extremely wretched: eyes sticking out in different directions, like two black wet olives, ragged brown hair hanging with human curls, a small vile mouth with a brownish slug peeking from its bowels covered with small white bubbles of saliva of the tongue.
Did you look at him? This is some freak! There can be no question that he will remain! What kind of breed is this? Pekingese? Have you also given money for this? What muck, by golly! What for?
So the Pekingese began to live with them. Meeting him on the way to the kitchen or bathroom, he squeamishly pushed the animal to the side with his foot in a slipper. The creature’s hair completely covered its paws, and it seemed to him that this was not a dog at all, but some kind of vile huge downy caterpillar that crawls around their apartment, periodically beating its thoughtless olives into it. The wife of the beast adored. The dog lay beside her while she leisurely knitted in the evenings, spun at her feet as she cooked dinner at the stove, depicted a kind of joyful jumping when she called him for a walk. He categorically refused to walk with his wife and her creature.
What for? And so in the morning to work on the tram and metro (he worked as a designer in one state institution), in the evening, home, to the store - what other walks can there be? Moreover, watch how this toothy silkworm fulfills its disgusting needs!
He did not understand what she had been doing for so long in the company of a dog on the street. She was gone for an hour, or even two.
Just taking a walk? Where? In the yards? Do you want to be attacked? No, I won’t even think about going with you. Yes, it’s a shame to show him in public!
While she walked, he sat at the folios of his projects in the yellow triangle of the lamp, dimly waiting for the objects in the hall to rustle, animated by their return. He knew that she was waiting for him to come out to meet them, asking what was on the walk, where they went this time, but he never did this on purpose to emphasize his silent protest against the unwanted dependent. When she was near, he purposely barked at the dog, loudly, and shoved him so hard that the animal flew off under the old slipper, whining helplessly.
And then the wife died. He found out about this, returning from work and standing in the hallway, tangled in a telephone wire and a dog flickering underfoot. In a bursty parrot female voice, the telephone receiver informed him that his wife was no longer there. He sat for a long time on a slipper with a pipe in his hands and looked at the bulging olives of a dog, which also looked at him carefully and anxiously.
Since then, having returned from work, he picked up the quickly become shabby and shaggy Pekingese and went down to the street.
It's time, my friend, it's time.
He placed the animal beside him and walked towards the store. There I bought a bottle of Baltic 8 and walked away. Wandered around the yards. He sat for a long time on a piece of concrete near the bathhouse, smoked greedily. The Pekingese followed him, clumsily shifting from one side to another, gently sniffing the corners of the buildings along the way and avoiding other dogs. Their walks began at 7 o’clock in the evening and ended at almost midnight.
The emptiness of these walks, the silence invariably reigning between him and the Pekingese, like a large oiled rag, plugged a huge hole in his life.
After all, someone needs to walk with this creature!
And everything would be fine, but only 8-year-old boys playing in the courtyards on the roofs of garages did not see any Pekingese next to him. Truck drivers who were always about to sharpen their hair near the service entrance of a local supermarket did not see it either. The old women, performing intricate exercises on a sunlit area with a crushed bench, saw only a tall, bearded man with glasses, who wandered thoughtfully along the lawns with an invariable bottle of beer in his hand, sometimes sat down on a concrete block by the old bathhouse, smoked and looked at the ground next to him.
He did not remember how on the first night after a fatal parrot call, the Pekingese jumped up to him, restlessly slumbering in a drunken oblivion, hissed:
“It was I who killed her.”
And he jumped to his feet, shocked by shaking off the animal, how insects suddenly felt on the body were thrown off, at first it was customary to kick the wool carcass with his bare foot, and then he suddenly grabbed it, jerked open the window sash and threw the damned Pekingese out into the rainy April. .
In the morning I only remembered that there was no wife, and where the Pekingese had gone, had no idea.
When ran out
У записи 13 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Батурина
