Маленький
Его поставили на холодный пол.
– Проходи. Осваивайся, – сказали люди.
Он сразу увидел второго, большого.
Большой увлеченно лизал край здорового сапога, стоящего тут же, в прихожей. Потом увидел его.
– Ты кто? – спросил Большой.
– Я, это…. Меня они взяли. Тут вроде теперь жить буду.
– Вот как? – Опасливо спросил большой.
– Я из питомника. Взяли вот.
– Насовсем?
– Вроде.
– Будем знакомы, в таком случае. Я их большой пёс.
– А я, это. Тогда маленький пёс. Тоже их. Теперь. Вроде.
Он стеснительно озирался по сторонам, украдкой разглядывая Большого. Шерсть его была цвета снега, её было много. Он бы красив.
– Пойдем,– сказал Большой, – покажу тебе дом. У нас много места.
Маленький послушно последовал за огромным белым облаком.
Дом был большим и светлым. Их лапки ступали по пушистым коврам и паласам. Маленький видел блестящие картины, изображающие таких, как они, возвышающуюся тенистыми валунами причудливую мебель, изысканную, струящуюся приглушенными цветами ткань драпировок и великолепные, странные и прекрасные украшения – фигуры, лампы, дерево и камень.
– Потасканный ты какой-то. Откуда раны?
– Да в питомнике там. Это. Подрали чутка.
Маленький вспоминал, как в драке за власть в стае их с братом хотели загрызть только потому, что он осмелился подобрать упавшую у крупного и матерого пса кроху еды. Тот даже не заметил, что шмат еды отлетел в сторону, но когда брат Маленького, осмелевший от трехдневного голода, ухватил этот кусок, свирепая кара настигла их обоих.
– Ерунда. Они быстро тебя вылечат, – заметил Большой.
Внезапно из кухни раздался свист.
– Это.…Что такое сейчас было? Слышал? – Взволнованно спросил Большого Маленький.
– А это брат – обед!
Они стремглав побежали на кухню. Там Маленькому показали блестящие металлические мисочки: одну для еды и еще одну для воды. Большой, громко чавкая и разбрызгивая вокруг себя клейстер овсяной каши с мясом, пожирал содержимое своей огромной миски.
Наевшись до отвала, так, как никогда в жизни до этого не наедался, Маленький поспешил отыскать Большого. Тот грыз большую белую кость на ковре в гостиной.
– Слушай. Это… – обратился Маленький к Большому. – А часто это бывает –обед?
– Три раза в день, мой друг. А если повезет, и они в хорошем расположении, то еще и угощения в промежутках. Вкусности. Пробовал когда-нибудь?
– Нет, никогда.– Скромно ответил Маленький. – А это что такое?
– О…Тебя ждет много приятного.
На следующий день люди лечили Маленького. Ему было больно. Ему были неприятны прикосновения их рук.
– Ты не тушуйся, брат,– поддерживал его Большой стоя рядом, пока Маленькому в пасть капали разные капли и мазали его бока чем-то липким. – Это сначала только неприятно. Зато уже завтра будешь чувствовать себя просто превосходно, вот увидишь.
Все и правда оказалось как говорил Большой. Уже через несколько дней Маленький почувствовал необычайную легкость и резво бегал вслед за Большим по коридорам дома, тропинкам и изумрудным лужайкам вокруг.
Большой показал ему игрушки. Сначала ему почудилось, что это какая-то ерунда – играть подобно щенкам, используя мячики, кольца и странные меховые подобия их самих. Прежде он никогда этим не занимался. Большой показался ему глупым и странным за этим занятием, которому уделял немало времени. В питомнике жизнь была совсем другой. Бои, свары, охота за едой. Не продерешь себе зубами и когтями путь к куче грубого корма – так и не поешь сегодня. А коли день без крови проживешь – уже хорошо. И здоровый холеный пёс с открытой пастью, бегущий за прыгающим красным кружком, казался ему каким-то отсталым. Словно больной на голову громадный щенок. Такой бы там не выжил. Его беспокоило отсутствие агрессии со стороны Большого. Почему он не хотел его загрызть? Делился всем, вечно звал за собой. Вначале он все ждал, что Большой нападет внезапно. Ночью или во время игры. Вот возьмет он приглянувшееся Большому мягкое колечко – а там и честь знать придется. Но ничего подобного не происходило. Его опаска сменилась спокойствием.
Ему полюбились игрушки. Он весело хватал мячики, которых в доме было много – гладкие и пупырчатые, красные и фиолетовые и самый приятный – с колокольчиком внутри. Его хвать – и колокольчик звонко пиликает. Крошечное сердечко Маленького сладко сжималось от этого чарующего звука. Иногда люди приносили новые игрушки – вскоре он стал с нетерпением мечтать о таких моментах – что будет в следующий раз? Мягкое или твердое, большое или маленькое, какое будет на вкус?
А еще он, как и обещал Большой, узнал, что такое гастрономия. И она показалась ему чарующе прекрасной. Три раза в день в доме раздавался свист, а это значило, что он полетит к своим блестящим мисочкам и обнаружит там теплые и сладостные лакомства: молочную пенку каши, корочки мясных кусочков, гладкие, словно лепестки цветков, ломтики курицы и легчайшие россыпи полупрозрачной ароматной гречи. Это почти всегда было что-нибудь новенькое, и они с Большим гадали о том, что им подадут в следующий раз, лежа рядышком на мягком шелковистом паласе. Иногда их угощали дополнительно. Особые деликатесные палочки невероятного вкуса, таящие в пасти, которые люди подавали им прямо из рук.
К рукам людей он совсем привык. Его гладили, ласкали, чесали зубчатой щеткой его отросшую и ставшую такой же лоснящейся и сияющей, как у Большого, шерсть. Теперь прикосновения рук мягкие как теплая вода были ему приятны. Он вожделел и дожидался их, как лакомств, как заливистого свиста зова к мисочкам. Как игрушек. Как своего любимого мячика со звенящей сердцевинкой.
Его жизнь теперь наполнилась ожиданием этих вожделений. Вот скоро свист – ах как же будет вкусно! А когда придут люди, приласкает ли его рука? В промежутках он спал возле теплой печки, забыв всё на свете. В один из таких дней, когда Маленький, наевшись до отвала рисовой кашей на молоке, уснул на мягком пледе, раскинув лапы в разные стороны, ему приснился питомник. И там посреди грязного серого двора, подле грубо сколоченных из неотесанных досок деревянных ящиков он увидел истекающего кровью своего брата. Тот был сильно искусан и лежал в коричневом мареве из земли и снега, тихо и протяжно скуля. И плач его, слабо жалобно звучащий из-под испачканного в запекшийся крови носика, был страшен в своем сиротстве.
Маленького разбудил свист. Он вскочил.
– Бежим брат! – задорно крикнул ему Большой. – А то ужин проспишь.
Маленький оторопело стоял на месте. К своей мисочке в этот день он не подошел. На следующий – неохотно лизнул её край, где-то по ободку налитого внутрь куриного бульона и вышел на улицу. Сидел один на крыльце. Прислушивался к лаю бездомных псов, доносящемуся откуда-то издалека. Небольшие глазки его блестели – ему было не по себе от того как он жил все эти месяцы в доме. Нарядный ошейник казался теперь не волшебным знаком защиты и их с Большим избранности, а постыдным клеймом презренного слепца. Хотелось содрать его. Он начал было ковырять его лапой, как вдруг из дома, сметая все на своем пути, выбежал Большой, а с ним вышли и люди.
– Ты чего тут, братец, скучаешь? Люди ведут нас на озеро!
Большой был счастлив и носился в разные стороны. Маленького позвали тоже. Он, повинуясь, побежал в сторону леска за Большим. Люди шли позади.
– На озере! – кричал Большой, – на озере просто замечательно! Ты сейчас всё увидишь! Вообще оно из воды, но сейчас на нём лед. Это так весело!
Он побежал по тропинке сквозь редкий пролесок. Сначала в горку, потом с горки. Маленький увидел, что деревьев становится меньше, пока, наконец, они не кончились совсем, и перед ним не открылось большое, такое большое каких он никогда прежде не видел, пространство. Как же здесь было красиво! Большой уже носился по этому полю, иногда потешно ныряя в снег.
– Беги сюда, друг! Побежали на середину!
Маленький пошел в его сторону. Его лапки проваливались в неглубокий снег и нетвердую поверхность под ней.
– Чудно как-то ступается, – сказал он, подойдя к Большому.
– Так это же озеро, братишка. Мы на нём стоим. Там вода внизу, очень много воды. Сейчас весна, и лед тает. Но это не беда, нас он еще выдержит!
С этими словами Большой кинулся к середине озера.
Внезапно раздался треск, и Маленький увидел, как белая фигура Большого скрывается из виду, проваливаясь куда-то вниз. Большой издал резкий и глухой визг.
Маленький кинулся в его сторону и увидел, что Большой плавает в чернильной дыре, наполненной водой, образовавшейся прямо в снегу.
– Брат… – стонал Большой и громко скулил.
Маленький стремительно, не думая ни секунды, кинулся в бездну прямо к Большому. Ледяным ободом сковала вода его грудь, сильно словно тиски, прежде чем он опомнился и обнаружил себя отчаянно молотящим лапами вокруг. Рядом точно также барахтался Большой. Они стали цепляться за хрупкую кромку льда, которая ломалась от каждого их движения. Сил становилось все меньше.
– Не выйдет, мне не вытащить себя… – ныл Большой,– сил нет, моя шерсть слишком тяжела.
Маленький понял, что можно сделать, чтобы помочь Большому. Дышать было нечем и лапы его уже дрожали, а в глазках начинало темнеть.
– Подплыви к краю, друг, и как только я окажусь внизу, ты толкайся об меня задними лапами что есть мощи! – крикнул он Большому.
Из последних сил нырнул он под воду и, подставив свою небольшую спинку под лапы Большого, толкнулся вверх, помогая ему головой и лапами и чем только можно.
Когда обжигающая колючая вода заполняла его уши, пасть и ноздри, его дух уже взлетел в морозный воздух над озером.
И видел он, как тяжело дышит огромная белая туша Большого, выбравшегося на лёд, и как поднимается тот на трясущихся лапах, как обвисла от воды его прекрасная шерсть, и как тщетно ищет он тельце Маленького в проруби и зовет его. И как люди бегут в их сторону с криками.
Он пролетел над утканными снегом черными ветвями и, заглянув в дом, в последний раз хотел толкнуть свой мячик, чтобы напоследок услышать благовест его звонкоголосого сердечка, но как ни старался он побудить его, тот стоял на месте, утихнув на век.
Его поставили на холодный пол.
– Проходи. Осваивайся, – сказали люди.
Он сразу увидел второго, большого.
Большой увлеченно лизал край здорового сапога, стоящего тут же, в прихожей. Потом увидел его.
– Ты кто? – спросил Большой.
– Я, это…. Меня они взяли. Тут вроде теперь жить буду.
– Вот как? – Опасливо спросил большой.
– Я из питомника. Взяли вот.
– Насовсем?
– Вроде.
– Будем знакомы, в таком случае. Я их большой пёс.
– А я, это. Тогда маленький пёс. Тоже их. Теперь. Вроде.
Он стеснительно озирался по сторонам, украдкой разглядывая Большого. Шерсть его была цвета снега, её было много. Он бы красив.
– Пойдем,– сказал Большой, – покажу тебе дом. У нас много места.
Маленький послушно последовал за огромным белым облаком.
Дом был большим и светлым. Их лапки ступали по пушистым коврам и паласам. Маленький видел блестящие картины, изображающие таких, как они, возвышающуюся тенистыми валунами причудливую мебель, изысканную, струящуюся приглушенными цветами ткань драпировок и великолепные, странные и прекрасные украшения – фигуры, лампы, дерево и камень.
– Потасканный ты какой-то. Откуда раны?
– Да в питомнике там. Это. Подрали чутка.
Маленький вспоминал, как в драке за власть в стае их с братом хотели загрызть только потому, что он осмелился подобрать упавшую у крупного и матерого пса кроху еды. Тот даже не заметил, что шмат еды отлетел в сторону, но когда брат Маленького, осмелевший от трехдневного голода, ухватил этот кусок, свирепая кара настигла их обоих.
– Ерунда. Они быстро тебя вылечат, – заметил Большой.
Внезапно из кухни раздался свист.
– Это.…Что такое сейчас было? Слышал? – Взволнованно спросил Большого Маленький.
– А это брат – обед!
Они стремглав побежали на кухню. Там Маленькому показали блестящие металлические мисочки: одну для еды и еще одну для воды. Большой, громко чавкая и разбрызгивая вокруг себя клейстер овсяной каши с мясом, пожирал содержимое своей огромной миски.
Наевшись до отвала, так, как никогда в жизни до этого не наедался, Маленький поспешил отыскать Большого. Тот грыз большую белую кость на ковре в гостиной.
– Слушай. Это… – обратился Маленький к Большому. – А часто это бывает –обед?
– Три раза в день, мой друг. А если повезет, и они в хорошем расположении, то еще и угощения в промежутках. Вкусности. Пробовал когда-нибудь?
– Нет, никогда.– Скромно ответил Маленький. – А это что такое?
– О…Тебя ждет много приятного.
На следующий день люди лечили Маленького. Ему было больно. Ему были неприятны прикосновения их рук.
– Ты не тушуйся, брат,– поддерживал его Большой стоя рядом, пока Маленькому в пасть капали разные капли и мазали его бока чем-то липким. – Это сначала только неприятно. Зато уже завтра будешь чувствовать себя просто превосходно, вот увидишь.
Все и правда оказалось как говорил Большой. Уже через несколько дней Маленький почувствовал необычайную легкость и резво бегал вслед за Большим по коридорам дома, тропинкам и изумрудным лужайкам вокруг.
Большой показал ему игрушки. Сначала ему почудилось, что это какая-то ерунда – играть подобно щенкам, используя мячики, кольца и странные меховые подобия их самих. Прежде он никогда этим не занимался. Большой показался ему глупым и странным за этим занятием, которому уделял немало времени. В питомнике жизнь была совсем другой. Бои, свары, охота за едой. Не продерешь себе зубами и когтями путь к куче грубого корма – так и не поешь сегодня. А коли день без крови проживешь – уже хорошо. И здоровый холеный пёс с открытой пастью, бегущий за прыгающим красным кружком, казался ему каким-то отсталым. Словно больной на голову громадный щенок. Такой бы там не выжил. Его беспокоило отсутствие агрессии со стороны Большого. Почему он не хотел его загрызть? Делился всем, вечно звал за собой. Вначале он все ждал, что Большой нападет внезапно. Ночью или во время игры. Вот возьмет он приглянувшееся Большому мягкое колечко – а там и честь знать придется. Но ничего подобного не происходило. Его опаска сменилась спокойствием.
Ему полюбились игрушки. Он весело хватал мячики, которых в доме было много – гладкие и пупырчатые, красные и фиолетовые и самый приятный – с колокольчиком внутри. Его хвать – и колокольчик звонко пиликает. Крошечное сердечко Маленького сладко сжималось от этого чарующего звука. Иногда люди приносили новые игрушки – вскоре он стал с нетерпением мечтать о таких моментах – что будет в следующий раз? Мягкое или твердое, большое или маленькое, какое будет на вкус?
А еще он, как и обещал Большой, узнал, что такое гастрономия. И она показалась ему чарующе прекрасной. Три раза в день в доме раздавался свист, а это значило, что он полетит к своим блестящим мисочкам и обнаружит там теплые и сладостные лакомства: молочную пенку каши, корочки мясных кусочков, гладкие, словно лепестки цветков, ломтики курицы и легчайшие россыпи полупрозрачной ароматной гречи. Это почти всегда было что-нибудь новенькое, и они с Большим гадали о том, что им подадут в следующий раз, лежа рядышком на мягком шелковистом паласе. Иногда их угощали дополнительно. Особые деликатесные палочки невероятного вкуса, таящие в пасти, которые люди подавали им прямо из рук.
К рукам людей он совсем привык. Его гладили, ласкали, чесали зубчатой щеткой его отросшую и ставшую такой же лоснящейся и сияющей, как у Большого, шерсть. Теперь прикосновения рук мягкие как теплая вода были ему приятны. Он вожделел и дожидался их, как лакомств, как заливистого свиста зова к мисочкам. Как игрушек. Как своего любимого мячика со звенящей сердцевинкой.
Его жизнь теперь наполнилась ожиданием этих вожделений. Вот скоро свист – ах как же будет вкусно! А когда придут люди, приласкает ли его рука? В промежутках он спал возле теплой печки, забыв всё на свете. В один из таких дней, когда Маленький, наевшись до отвала рисовой кашей на молоке, уснул на мягком пледе, раскинув лапы в разные стороны, ему приснился питомник. И там посреди грязного серого двора, подле грубо сколоченных из неотесанных досок деревянных ящиков он увидел истекающего кровью своего брата. Тот был сильно искусан и лежал в коричневом мареве из земли и снега, тихо и протяжно скуля. И плач его, слабо жалобно звучащий из-под испачканного в запекшийся крови носика, был страшен в своем сиротстве.
Маленького разбудил свист. Он вскочил.
– Бежим брат! – задорно крикнул ему Большой. – А то ужин проспишь.
Маленький оторопело стоял на месте. К своей мисочке в этот день он не подошел. На следующий – неохотно лизнул её край, где-то по ободку налитого внутрь куриного бульона и вышел на улицу. Сидел один на крыльце. Прислушивался к лаю бездомных псов, доносящемуся откуда-то издалека. Небольшие глазки его блестели – ему было не по себе от того как он жил все эти месяцы в доме. Нарядный ошейник казался теперь не волшебным знаком защиты и их с Большим избранности, а постыдным клеймом презренного слепца. Хотелось содрать его. Он начал было ковырять его лапой, как вдруг из дома, сметая все на своем пути, выбежал Большой, а с ним вышли и люди.
– Ты чего тут, братец, скучаешь? Люди ведут нас на озеро!
Большой был счастлив и носился в разные стороны. Маленького позвали тоже. Он, повинуясь, побежал в сторону леска за Большим. Люди шли позади.
– На озере! – кричал Большой, – на озере просто замечательно! Ты сейчас всё увидишь! Вообще оно из воды, но сейчас на нём лед. Это так весело!
Он побежал по тропинке сквозь редкий пролесок. Сначала в горку, потом с горки. Маленький увидел, что деревьев становится меньше, пока, наконец, они не кончились совсем, и перед ним не открылось большое, такое большое каких он никогда прежде не видел, пространство. Как же здесь было красиво! Большой уже носился по этому полю, иногда потешно ныряя в снег.
– Беги сюда, друг! Побежали на середину!
Маленький пошел в его сторону. Его лапки проваливались в неглубокий снег и нетвердую поверхность под ней.
– Чудно как-то ступается, – сказал он, подойдя к Большому.
– Так это же озеро, братишка. Мы на нём стоим. Там вода внизу, очень много воды. Сейчас весна, и лед тает. Но это не беда, нас он еще выдержит!
С этими словами Большой кинулся к середине озера.
Внезапно раздался треск, и Маленький увидел, как белая фигура Большого скрывается из виду, проваливаясь куда-то вниз. Большой издал резкий и глухой визг.
Маленький кинулся в его сторону и увидел, что Большой плавает в чернильной дыре, наполненной водой, образовавшейся прямо в снегу.
– Брат… – стонал Большой и громко скулил.
Маленький стремительно, не думая ни секунды, кинулся в бездну прямо к Большому. Ледяным ободом сковала вода его грудь, сильно словно тиски, прежде чем он опомнился и обнаружил себя отчаянно молотящим лапами вокруг. Рядом точно также барахтался Большой. Они стали цепляться за хрупкую кромку льда, которая ломалась от каждого их движения. Сил становилось все меньше.
– Не выйдет, мне не вытащить себя… – ныл Большой,– сил нет, моя шерсть слишком тяжела.
Маленький понял, что можно сделать, чтобы помочь Большому. Дышать было нечем и лапы его уже дрожали, а в глазках начинало темнеть.
– Подплыви к краю, друг, и как только я окажусь внизу, ты толкайся об меня задними лапами что есть мощи! – крикнул он Большому.
Из последних сил нырнул он под воду и, подставив свою небольшую спинку под лапы Большого, толкнулся вверх, помогая ему головой и лапами и чем только можно.
Когда обжигающая колючая вода заполняла его уши, пасть и ноздри, его дух уже взлетел в морозный воздух над озером.
И видел он, как тяжело дышит огромная белая туша Большого, выбравшегося на лёд, и как поднимается тот на трясущихся лапах, как обвисла от воды его прекрасная шерсть, и как тщетно ищет он тельце Маленького в проруби и зовет его. И как люди бегут в их сторону с криками.
Он пролетел над утканными снегом черными ветвями и, заглянув в дом, в последний раз хотел толкнуть свой мячик, чтобы напоследок услышать благовест его звонкоголосого сердечка, но как ни старался он побудить его, тот стоял на месте, утихнув на век.
Little
He was put on a cold floor.
- Come on in. Get used to it, people said.
He immediately saw a second, big one.
Big enthusiastically licked the edge of a healthy boot, standing right there in the hallway. Then I saw him.
- Who are you? - asked Big.
- I, this ... They took me. I’m going to live here now.
- Here is how? - cautiously asked the big one.
- I'm from the nursery. Took it here.
- For good?
- It seems.
- We will be familiar, in this case. I am their big dog.
- And I, this. Then a little dog. Too them. Now. Like.
He shyly looked around, looking furtively at the Bolshoi. His coat was the color of snow, it was a lot. He would be handsome.
“Let's go,” said Bolshoi, “I will show you the house.” We have a lot of space.
The little one obediently followed the huge white cloud.
The house was large and bright. Their paws set foot on fluffy carpets and rugs. The little one saw brilliant paintings depicting people like them, bizarre furniture towering in shady boulders, dainty drapery fabric flowing in muffled flowers, and magnificent, strange and beautiful decorations - figures, lamps, wood and stone.
- You dragged some. Where did the wounds come from?
- Yes, in the nursery there. It. They tucked up a bit.
The little one recalled how in a fight for power in a pack, they wanted to bite them with his brother only because he dared to pick up food crumbs from a large and seasoned dog. He did not even notice that the food shmat flew to the side, but when Little Brother, emboldened by a three-day hunger, grabbed this piece, a fierce punishment overtook them both.
- Nonsense. They will heal you quickly, ”said Bolshoi.
Suddenly, a whistle came from the kitchen.
“This. ... What was it now?” I heard? - asked Big Big excitedly.
- And this is brother - lunch!
They scooted into the kitchen. They showed Little Little shiny metal bowls: one for food and one for water. A large, loudly champing and sprinkling oatmeal paste with meat around him, devoured the contents of his huge bowl.
Having eaten to the dump, as he had never before eaten in his life, Little hastened to find the Bolshoi. He nibbled a large white bone on the carpet in the living room.
- Listen. This is ... - Small addressed the Big. - And often it happens – lunch?
“Three times a day, my friend.” And if you're lucky, and they are in a good location, then there is also refreshments in between. Goodies. Have you ever tried?
“No, never.” Little answered modestly. - What is it?
- Oh ... you will find a lot of pleasant things.
The next day, people treated Little. He was hurt. The touch of their hands was unpleasant to him.
“Don’t put it out, brother,” Bolshoy supported him, standing nearby, while Little drops were dripping into the mouth and smeared on his sides with something sticky. - At first it’s just unpleasant. But tomorrow you’ll feel just fine, you’ll see.
Everything really turned out as Big said. Within a few days, Little felt extraordinary lightness and briskly ran after the Big along the corridors of the house, paths and emerald lawns around.
Big showed him the toys. At first he thought it was some kind of nonsense - to play like puppies, using balls, rings and strange fur-like oneself. He had never done this before. Big seemed to him stupid and strange for this occupation, which he devoted a lot of time. In the nursery, life was completely different. Fights, swarms, hunting for food. If you don’t tread your way with your teeth and claws to a pile of roughage, you don’t eat today. And if you live a day without blood, it’s already good. And a healthy sleek dog with an open mouth running after a jumping red circle seemed to him somehow backward. Like a huge puppy on his head. That would not have survived there. He was worried about the lack of aggression from the Bolshoi. Why didn’t he want to bite him? He shared everything, always called for himself. At first, he all expected that Bolshoi would attack suddenly. At night or during the game. Here he will take the soft ring that attracted the Big - and there he will have to know the honor. But nothing of the kind happened. His apprehension gave way to calm.
He loved the toys. He merrily grabbed balls, which were many in the house - smooth and mottled, red and purple, and the most pleasant - with a bell inside. Grab it - and the bell beeps loudly. The tiny heart of Little One was sweetly compressed from this bewitching sound. Sometimes people brought new toys - soon he began to look forward to such moments - what will happen next time? Soft or hard, big or small, what will it taste like?
And he, as Bolshoi promised, found out what gastronomy is. And she seemed to him charmingly beautiful. Three times a day there was a whistle in the house, which meant that he would fly to his shiny bowls and find there warm and sweet treats: milk froth of porridge, crusts of meat pieces, smooth as flower petals, sliced chicken and lightest placers of translucent fragrant buckwheat . It was almost always something new, and he and the Bolshoi wondered what they would be served next time, lying side by side on a soft silky
He was put on a cold floor.
- Come on in. Get used to it, people said.
He immediately saw a second, big one.
Big enthusiastically licked the edge of a healthy boot, standing right there in the hallway. Then I saw him.
- Who are you? - asked Big.
- I, this ... They took me. I’m going to live here now.
- Here is how? - cautiously asked the big one.
- I'm from the nursery. Took it here.
- For good?
- It seems.
- We will be familiar, in this case. I am their big dog.
- And I, this. Then a little dog. Too them. Now. Like.
He shyly looked around, looking furtively at the Bolshoi. His coat was the color of snow, it was a lot. He would be handsome.
“Let's go,” said Bolshoi, “I will show you the house.” We have a lot of space.
The little one obediently followed the huge white cloud.
The house was large and bright. Their paws set foot on fluffy carpets and rugs. The little one saw brilliant paintings depicting people like them, bizarre furniture towering in shady boulders, dainty drapery fabric flowing in muffled flowers, and magnificent, strange and beautiful decorations - figures, lamps, wood and stone.
- You dragged some. Where did the wounds come from?
- Yes, in the nursery there. It. They tucked up a bit.
The little one recalled how in a fight for power in a pack, they wanted to bite them with his brother only because he dared to pick up food crumbs from a large and seasoned dog. He did not even notice that the food shmat flew to the side, but when Little Brother, emboldened by a three-day hunger, grabbed this piece, a fierce punishment overtook them both.
- Nonsense. They will heal you quickly, ”said Bolshoi.
Suddenly, a whistle came from the kitchen.
“This. ... What was it now?” I heard? - asked Big Big excitedly.
- And this is brother - lunch!
They scooted into the kitchen. They showed Little Little shiny metal bowls: one for food and one for water. A large, loudly champing and sprinkling oatmeal paste with meat around him, devoured the contents of his huge bowl.
Having eaten to the dump, as he had never before eaten in his life, Little hastened to find the Bolshoi. He nibbled a large white bone on the carpet in the living room.
- Listen. This is ... - Small addressed the Big. - And often it happens – lunch?
“Three times a day, my friend.” And if you're lucky, and they are in a good location, then there is also refreshments in between. Goodies. Have you ever tried?
“No, never.” Little answered modestly. - What is it?
- Oh ... you will find a lot of pleasant things.
The next day, people treated Little. He was hurt. The touch of their hands was unpleasant to him.
“Don’t put it out, brother,” Bolshoy supported him, standing nearby, while Little drops were dripping into the mouth and smeared on his sides with something sticky. - At first it’s just unpleasant. But tomorrow you’ll feel just fine, you’ll see.
Everything really turned out as Big said. Within a few days, Little felt extraordinary lightness and briskly ran after the Big along the corridors of the house, paths and emerald lawns around.
Big showed him the toys. At first he thought it was some kind of nonsense - to play like puppies, using balls, rings and strange fur-like oneself. He had never done this before. Big seemed to him stupid and strange for this occupation, which he devoted a lot of time. In the nursery, life was completely different. Fights, swarms, hunting for food. If you don’t tread your way with your teeth and claws to a pile of roughage, you don’t eat today. And if you live a day without blood, it’s already good. And a healthy sleek dog with an open mouth running after a jumping red circle seemed to him somehow backward. Like a huge puppy on his head. That would not have survived there. He was worried about the lack of aggression from the Bolshoi. Why didn’t he want to bite him? He shared everything, always called for himself. At first, he all expected that Bolshoi would attack suddenly. At night or during the game. Here he will take the soft ring that attracted the Big - and there he will have to know the honor. But nothing of the kind happened. His apprehension gave way to calm.
He loved the toys. He merrily grabbed balls, which were many in the house - smooth and mottled, red and purple, and the most pleasant - with a bell inside. Grab it - and the bell beeps loudly. The tiny heart of Little One was sweetly compressed from this bewitching sound. Sometimes people brought new toys - soon he began to look forward to such moments - what will happen next time? Soft or hard, big or small, what will it taste like?
And he, as Bolshoi promised, found out what gastronomy is. And she seemed to him charmingly beautiful. Three times a day there was a whistle in the house, which meant that he would fly to his shiny bowls and find there warm and sweet treats: milk froth of porridge, crusts of meat pieces, smooth as flower petals, sliced chicken and lightest placers of translucent fragrant buckwheat . It was almost always something new, and he and the Bolshoi wondered what they would be served next time, lying side by side on a soft silky
У записи 15 лайков,
3 репостов,
925 просмотров.
3 репостов,
925 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Батурина
