Со Смиллой получилось прямо как в историях о том, как наши родители за ночь читали заперщенку: сегодня утром мне надо передать книгу Еве, которая отвезет её на берег Индийского океана для Оли, а у меня не дочитана треть. Читать роман длинными сеансами не получалось, текст слишком причудлив, на иных фрагментах вообще хотелось взять в руки карандаш. Но теперь, когда он дочитан, признаюсь, мне жаль сразу отправлять его на другой край света – такое необычное и приятное впечатление он произвел, что я бы прошлась по второму кругу.
В последнее время много говорила с окружающими о так называемом «остранении». Это такой приём в искусстве и литературе: намеренное затруднение автором восприятия изображаемого, которое заставляет читателя или зрителя побеждать автоматизм мгновенного узнавания. Заново увидеть, ощутить жизнь, а не пропустить её мимо на автомате (ведь воспринятое несколько раз начинает узнаваться – мы узнаем мгновенно, но при этом лишаемся способности четко видеть), как это происходит очень часто (я иногда не помню целые фрагменты своих утр). Для того, чтобы выбить себя из автоматизма, мозгового капкана экономии сил, в тексте знакомые вещи описываются как увиденные и воспринятые субъектом повествования впервые.
Я думаю, что самое завлекающее в романе «Смилла и её чувство снега» строится именно на виртуозном владении автором приёмом остранения. Смилла и её межкультурный внутренний конфликт, непрерывный обзор жизни Дании (кстати, чертовски любопытно было узнать датские и гренландские национальные особенности, тут разделяю тезис о том, что, чтобы попытаться понять происходящие в мире процессы, не нужны новости – нужна современная художественная литература) и Западного мира через линзу маленького и одновременно огромного духом эскимоса – много притягательнее самого детективного сюжета. Текст заново открывает грустное, но в то же время спокойное осознание своей отчужденности, не важно, где ты живешь, от чего тебя оторвали или к чему присоединили – ты гость и чужак, шагающий по льду. Одиночество и всемогущество. Ощущение из тех, что не стоит пытаться растолковать словами.
Этот роман завтра полетит в пекло Индии, и я надеюсь, что среди песков и рыжей пыли он обдаст лицо Оли снегом и ледяной крошкой, по которым она так тоскует, а ещё по мере прочтения моей подругой, а потом и другими людьми из текста будет вновь и вновь оттаивать нечто безумно важное, одно для всех и собственное для каждого.
В последнее время много говорила с окружающими о так называемом «остранении». Это такой приём в искусстве и литературе: намеренное затруднение автором восприятия изображаемого, которое заставляет читателя или зрителя побеждать автоматизм мгновенного узнавания. Заново увидеть, ощутить жизнь, а не пропустить её мимо на автомате (ведь воспринятое несколько раз начинает узнаваться – мы узнаем мгновенно, но при этом лишаемся способности четко видеть), как это происходит очень часто (я иногда не помню целые фрагменты своих утр). Для того, чтобы выбить себя из автоматизма, мозгового капкана экономии сил, в тексте знакомые вещи описываются как увиденные и воспринятые субъектом повествования впервые.
Я думаю, что самое завлекающее в романе «Смилла и её чувство снега» строится именно на виртуозном владении автором приёмом остранения. Смилла и её межкультурный внутренний конфликт, непрерывный обзор жизни Дании (кстати, чертовски любопытно было узнать датские и гренландские национальные особенности, тут разделяю тезис о том, что, чтобы попытаться понять происходящие в мире процессы, не нужны новости – нужна современная художественная литература) и Западного мира через линзу маленького и одновременно огромного духом эскимоса – много притягательнее самого детективного сюжета. Текст заново открывает грустное, но в то же время спокойное осознание своей отчужденности, не важно, где ты живешь, от чего тебя оторвали или к чему присоединили – ты гость и чужак, шагающий по льду. Одиночество и всемогущество. Ощущение из тех, что не стоит пытаться растолковать словами.
Этот роман завтра полетит в пекло Индии, и я надеюсь, что среди песков и рыжей пыли он обдаст лицо Оли снегом и ледяной крошкой, по которым она так тоскует, а ещё по мере прочтения моей подругой, а потом и другими людьми из текста будет вновь и вновь оттаивать нечто безумно важное, одно для всех и собственное для каждого.
Smila turned out just like in the stories about how our parents read barred overnight: this morning I need to hand over a book to Eve, who will take her to the Indian Ocean for Olya, but I haven’t finished a third. Reading the novel in long sessions did not work, the text is too bizarre, on other fragments I generally wanted to pick up a pencil. But now that he’s finished reading, I confess that I’m sorry to send him to the other side of the world right away - he made such an unusual and pleasant impression that I would have walked around the second round.
Recently, she has talked a lot with others about the so-called “removal”. This is such a technique in art and literature: the author’s intentional difficulty in perceiving the image, which forces the reader or viewer to defeat the automatism of instant recognition. To re-see, feel life, and not let it pass by automatically (after all, the perceived begins to be recognized several times - we will know instantly, but at the same time we will lose the ability to clearly see) how this happens very often (I sometimes don’t remember whole fragments of my mornings). In order to knock yourself out of automatism, the brain trap of energy saving, familiar things are described in the text as seen and perceived by the subject of the story for the first time.
I think that the most enticing thing in the novel “Smilla and Her Feeling of Snow” is based on the author’s masterly mastery of the method of exclusion. Smilla and her intercultural internal conflict, a continuous review of Danish life (by the way, damn curious to know Danish and Greenland national characteristics, I share the thesis that in order to try to understand what is happening in the world, you don’t need news - you need modern fiction) and The Western world through the lens of a small and at the same time huge Eskimo spirit is much more attractive than the most detective story. The text rediscoveres a sad, but at the same time calm awareness of one’s estrangement, it doesn’t matter where you live, what you were torn from or connected to - you are a guest and a stranger walking on ice. Loneliness and omnipotence. The feeling of those that you should not try to interpret in words.
This novel will fly to the hell of India tomorrow, and I hope that among the sands and red dust he will give Olya’s face snow and ice crumbs, which she so yearns for, and as my friend reads it, and then other people from the text will be again and thaw again something insanely important, one for all and one for each.
Recently, she has talked a lot with others about the so-called “removal”. This is such a technique in art and literature: the author’s intentional difficulty in perceiving the image, which forces the reader or viewer to defeat the automatism of instant recognition. To re-see, feel life, and not let it pass by automatically (after all, the perceived begins to be recognized several times - we will know instantly, but at the same time we will lose the ability to clearly see) how this happens very often (I sometimes don’t remember whole fragments of my mornings). In order to knock yourself out of automatism, the brain trap of energy saving, familiar things are described in the text as seen and perceived by the subject of the story for the first time.
I think that the most enticing thing in the novel “Smilla and Her Feeling of Snow” is based on the author’s masterly mastery of the method of exclusion. Smilla and her intercultural internal conflict, a continuous review of Danish life (by the way, damn curious to know Danish and Greenland national characteristics, I share the thesis that in order to try to understand what is happening in the world, you don’t need news - you need modern fiction) and The Western world through the lens of a small and at the same time huge Eskimo spirit is much more attractive than the most detective story. The text rediscoveres a sad, but at the same time calm awareness of one’s estrangement, it doesn’t matter where you live, what you were torn from or connected to - you are a guest and a stranger walking on ice. Loneliness and omnipotence. The feeling of those that you should not try to interpret in words.
This novel will fly to the hell of India tomorrow, and I hope that among the sands and red dust he will give Olya’s face snow and ice crumbs, which she so yearns for, and as my friend reads it, and then other people from the text will be again and thaw again something insanely important, one for all and one for each.
У записи 3 лайков,
0 репостов,
371 просмотров.
0 репостов,
371 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Батурина
