Ничего не предвещало великой звездобольной карьеры.
Отец был водителем космического мусоросборного трака, мать уборщицей в одной из межпространственных гостиниц в районе пятого соединения.
Тот еще райончик.
Из восточного пространства вечно шастают полутени по своим мутным делишкам, готовые из-за простой паранойи аннигилировать тебя. С севера вечно сквозило, а бледные сущности могли окатить такой презрительной аурой, что кошки на душе начинали скрести, едва ты снова случайно вспоминал это. Стыдно, что ты вообще живой.
У них была своя вполне приличная комната в подсобке, доступ к общей кухне и, что важно, к холлу, в котором круглосуточно был включен видеодрим.
Там в холле межпространственки, пятилетний, он по долгу зависал на стену видеодрима, на которую транслировали чемпионат измерения.
Уже ближе к двадцати ему откроется страшное. Помимо функций уборщицы – мать подолгу задерживалась в номерах полутеней и астральщиков. Естественно, не бесплатно. Персонал прекрасно знал об этом, но наивный, увлеченной звездоболом мальчик сведет воедино все это уже в зрелом возрасте. И добрые, но двусмысленные взгляды богатых постояльцев с запада, их потрепываение по волосам или даже странные разговоры о звездоболе, которые они заводили с ним, сосредоточенным.
- Помню как ебал твою мать – выкрикнет однажды один из фанатов по дороге к автобусу, и он, уже признанная всеми суперзвезда, накинется на него с кулаками.
Это, конечно, чуть не стоило ему всей звездобольнойкарьеры. Адвокаты с трудом замяли историю, прессе и лучшим аналитикам вывалили целые состояния за опровержения.
Он будет всю жизнь ненавидеть не только проституток, но и своих партнеров, которые после игр отправлялись по номерам.
Эта злость проявлялась и в пространстве игры. Стоило вспомнить, что соперники вот так же пользуют дешевых блядей, и он несся вперед, не отдавая себе отчет. Он не жалел соперников, да и стоило ли жалеть, когда на месте проституток, с которыми они коротали ночи после игры, он запросто теперь видел свою мать.
Жизнь даже в самых дорогих межпространственных отелях давалась ему с трудом. Стоя в коридоре и видя, как очередная уборщица скрывается в номере звездоболиста на время очевидно большее, чем необходимо для уборки, он продолжал стоять, не уходил, словно соотнося это время с тем, насколько в номерах задерживалась мать.
Он соотносил и осозновал все. Потом бил в коридорную стенку и шел к себе.
Ложился в номере и считал полосы от космического движения на потолке.
Но это в будущем.
А пока он маленький мальчик, уставившийся в экран видеодрима, завороженный любимой игрой, не смеющий и мечтать, что однажды он вот так же будет рассекать игровые локосы.
Отец приезжает раз в неделю.
Сбор мусора – та еще экспедиция. Заслуженные дни отдыха можно не просыхать.
Пока меркурий медленно проплывает в разбитом окне, касаясь лучами окосевшего отца, он тихонько умыкает из дому, на свои первые звездобольные тренировки.
Ты станешь великим мальчик – если бы кто-то сказал ему это тогда, он бы посмеялся.
Маленькое ничтожество – слова отца навсегда замерли на его грустной улыбке.
Девятнадцатилетний он едет на первые серьезные сборы в квадрат 9-го измерения. В этой астральной части среды сразу сменяются пятницами. Четверги запрещены. К этому хуй привыкнешь.
- Когда тренировки по этой лунной херне?
- В пятницу!
- Еще не скоро… хотя погоди ка…
- Дааа, чуваак! Всегда тоже об этом забываю!
Он еще не знает о матери. Тренер впервые говорит – Ты будешь рвать их как сука! Тебе не хватает злости парень! Но ты будешь рвать их как сука…
Тренер смотрит в его глаза и видит, что где-то там уже прячется та злость, о которой он ничего не знает.
Где-то скрывается.
Подписав первый контракт с Красными гигантами, он придет к отцу, и тот, как всегда пока не на работе, уже слишком веселый для серьезного разговора расскажет всю правду про мать.
Он придет доказать отцу что не пиздюк и ничтожество, а получит самую неоднозначную мотивацию какую было возможно, чтобы рвать соперников на поле.
- Ничего сынок, ты все равно бы узнал, теперь ты станешь идолом, добрые люди нашлись бы и донесли. Ты блядь должен был узнать это от меня.
По видеодриму в этот момент показывали старый полицейский хоррор про свихнувшихся в теневой туманности.
- Зачем ты съел свои глаза Джон-Стюард?
- Хотел посмотреть, что у меня внутри. Там бездна, Пол, там бездна…
Его всегда смешили эти глупые диалоги, но не сейчас. Первый раз в жизни он сделал то что хотел с 4-х лет, когда впервые увидел, как отец осьминогом заползает в подсобку,где они обитали.
Размахнулся и ударил его.
На экране тьма пожирала очередного копа, которому не слишком и повезло.
Весной его перепродали Майским принцам.
В 9-ом сете игры с Туманными бухтами он набрал рекордные 16 очков.
И все же он понимал отца. Особенно когда сам напивался.
Это начало происходить все чаще и чаще.
Грилос – тогдашний тренер Принцев по прозвищу Свихнувшийся сигнал – кричал так, что слышали в Затонувших Спутниках.
Но что он мог сделать? Выгнать игрока, приносящего в среднем по 11 очков за сет?
Болельщики этого бы не простили.
Он жил с Марушкой, вечно дурной моделью, приделавшей себе лисий хвост и узкую рыбью вагину.
Мать была недвольна – Живешь с мутантшей, зооморфной, будете растить силиконовых детей.
Знала ли мать, что он знает?
Сказал ли ей отец, что все уже рассказал?
Он обеспечил им хорошую жизнь, купил несколько межпространственных отелей. Улыбался и в основном молчал при встрече. Даже намек на какую-то семейную откровенность теперь пресекался им, едва они хотели понять, что на самом деле у него на душе.
Стоит ли говорить, что трезвый он не мог с ними видеться.
Марушка была типичной взбалмошной зооморфной моделью эпохи, энергичной, но пустоватой. И с этой пустоватостью стоило смириться. Когда тебе 21 – лисий хвост, операции на лице, глаза цвета молочных сумерек, в конце концов пересаженная рыбья вагина. Таких была добрая половина подружек звездоболистов, и все равно все они предпочитали шлюх из отелей.
- У нас нет молодости – как-то грустно сказал он ей, в очередном шикарном рестике, где панорамный вид на взрывающиеся галактики, приводящий по видеодримувсех в неописуемый восторг, тут уже никого не удивлял даже в живую. – Бабки съели нашу молодость!
- Ты шутишь? Только у нас она и есть…
Она как всегда ничего не поняла.
Это был не повод с ней расставаться.
-Карьера съедает молодость, а без нее как без четверга. Знаете, я был в тех местах, где четверг запрещен по закону.
Она родила ему близняшек. Рыбья вагина даже пересаженная работает, а не мечет икру. Мать побурчала, что дети вырастут нездоровые, но приняла внуков как ни в чем не бывало.
Они не будут пялиться в видеодрим в сквозящем от северного измерения холле, где паранойные тени подозревают даже пятилетних детей.
У них будут лучшие видеодримы – у каждого в своей комнате, во все окно, подсвеченные настоящими звездами.
Его лучший финал с Речными бродягами, когда костолом с забытой уже фамилией Джагушевски поломал его в середине 4-го сета.
Надо было искать злость, чтобы вставать.
Он поискал глазами мать на трибунах, и понял, что простил ее.
Злости не было.
Разозлился было на себя, что вдруг не получилось разозлиться. Но и эта злость быстро прошла.
Мать сидела с отцом, рядом с Марушкой и близнецами.
Он подумал, что бухло повлияло на отца положительно. Удивительно. В его морщинах, в мутных глазах, в точках от космической пыли он увидел сильного человека. Профессия матери словно накачала его каркас – какое там бухло, его не ломала астральная вьюга, которую он собирал в мусор в самых отчаянных измерениях.
Это была не злость.
Но она помогла ему встать.
В 5-ом он сделал 17.
Дальше все помнят.
Видеодримы не выдерживали такого эмоционального накала.
Он стал величайшим после той игры.
Писали, что в отличие от многих других легенд в его жизни не было драмы.
И, наверное, после того вечера это и правда было так.
Он долго не шел в раздевалку посреди пустого локоса и смотрел как в небе астральный мусор носится наперегонки с ветром. Отец был на трибуне, и его некому было забирать в свой трак.
Отец был водителем космического мусоросборного трака, мать уборщицей в одной из межпространственных гостиниц в районе пятого соединения.
Тот еще райончик.
Из восточного пространства вечно шастают полутени по своим мутным делишкам, готовые из-за простой паранойи аннигилировать тебя. С севера вечно сквозило, а бледные сущности могли окатить такой презрительной аурой, что кошки на душе начинали скрести, едва ты снова случайно вспоминал это. Стыдно, что ты вообще живой.
У них была своя вполне приличная комната в подсобке, доступ к общей кухне и, что важно, к холлу, в котором круглосуточно был включен видеодрим.
Там в холле межпространственки, пятилетний, он по долгу зависал на стену видеодрима, на которую транслировали чемпионат измерения.
Уже ближе к двадцати ему откроется страшное. Помимо функций уборщицы – мать подолгу задерживалась в номерах полутеней и астральщиков. Естественно, не бесплатно. Персонал прекрасно знал об этом, но наивный, увлеченной звездоболом мальчик сведет воедино все это уже в зрелом возрасте. И добрые, но двусмысленные взгляды богатых постояльцев с запада, их потрепываение по волосам или даже странные разговоры о звездоболе, которые они заводили с ним, сосредоточенным.
- Помню как ебал твою мать – выкрикнет однажды один из фанатов по дороге к автобусу, и он, уже признанная всеми суперзвезда, накинется на него с кулаками.
Это, конечно, чуть не стоило ему всей звездобольнойкарьеры. Адвокаты с трудом замяли историю, прессе и лучшим аналитикам вывалили целые состояния за опровержения.
Он будет всю жизнь ненавидеть не только проституток, но и своих партнеров, которые после игр отправлялись по номерам.
Эта злость проявлялась и в пространстве игры. Стоило вспомнить, что соперники вот так же пользуют дешевых блядей, и он несся вперед, не отдавая себе отчет. Он не жалел соперников, да и стоило ли жалеть, когда на месте проституток, с которыми они коротали ночи после игры, он запросто теперь видел свою мать.
Жизнь даже в самых дорогих межпространственных отелях давалась ему с трудом. Стоя в коридоре и видя, как очередная уборщица скрывается в номере звездоболиста на время очевидно большее, чем необходимо для уборки, он продолжал стоять, не уходил, словно соотнося это время с тем, насколько в номерах задерживалась мать.
Он соотносил и осозновал все. Потом бил в коридорную стенку и шел к себе.
Ложился в номере и считал полосы от космического движения на потолке.
Но это в будущем.
А пока он маленький мальчик, уставившийся в экран видеодрима, завороженный любимой игрой, не смеющий и мечтать, что однажды он вот так же будет рассекать игровые локосы.
Отец приезжает раз в неделю.
Сбор мусора – та еще экспедиция. Заслуженные дни отдыха можно не просыхать.
Пока меркурий медленно проплывает в разбитом окне, касаясь лучами окосевшего отца, он тихонько умыкает из дому, на свои первые звездобольные тренировки.
Ты станешь великим мальчик – если бы кто-то сказал ему это тогда, он бы посмеялся.
Маленькое ничтожество – слова отца навсегда замерли на его грустной улыбке.
Девятнадцатилетний он едет на первые серьезные сборы в квадрат 9-го измерения. В этой астральной части среды сразу сменяются пятницами. Четверги запрещены. К этому хуй привыкнешь.
- Когда тренировки по этой лунной херне?
- В пятницу!
- Еще не скоро… хотя погоди ка…
- Дааа, чуваак! Всегда тоже об этом забываю!
Он еще не знает о матери. Тренер впервые говорит – Ты будешь рвать их как сука! Тебе не хватает злости парень! Но ты будешь рвать их как сука…
Тренер смотрит в его глаза и видит, что где-то там уже прячется та злость, о которой он ничего не знает.
Где-то скрывается.
Подписав первый контракт с Красными гигантами, он придет к отцу, и тот, как всегда пока не на работе, уже слишком веселый для серьезного разговора расскажет всю правду про мать.
Он придет доказать отцу что не пиздюк и ничтожество, а получит самую неоднозначную мотивацию какую было возможно, чтобы рвать соперников на поле.
- Ничего сынок, ты все равно бы узнал, теперь ты станешь идолом, добрые люди нашлись бы и донесли. Ты блядь должен был узнать это от меня.
По видеодриму в этот момент показывали старый полицейский хоррор про свихнувшихся в теневой туманности.
- Зачем ты съел свои глаза Джон-Стюард?
- Хотел посмотреть, что у меня внутри. Там бездна, Пол, там бездна…
Его всегда смешили эти глупые диалоги, но не сейчас. Первый раз в жизни он сделал то что хотел с 4-х лет, когда впервые увидел, как отец осьминогом заползает в подсобку,где они обитали.
Размахнулся и ударил его.
На экране тьма пожирала очередного копа, которому не слишком и повезло.
Весной его перепродали Майским принцам.
В 9-ом сете игры с Туманными бухтами он набрал рекордные 16 очков.
И все же он понимал отца. Особенно когда сам напивался.
Это начало происходить все чаще и чаще.
Грилос – тогдашний тренер Принцев по прозвищу Свихнувшийся сигнал – кричал так, что слышали в Затонувших Спутниках.
Но что он мог сделать? Выгнать игрока, приносящего в среднем по 11 очков за сет?
Болельщики этого бы не простили.
Он жил с Марушкой, вечно дурной моделью, приделавшей себе лисий хвост и узкую рыбью вагину.
Мать была недвольна – Живешь с мутантшей, зооморфной, будете растить силиконовых детей.
Знала ли мать, что он знает?
Сказал ли ей отец, что все уже рассказал?
Он обеспечил им хорошую жизнь, купил несколько межпространственных отелей. Улыбался и в основном молчал при встрече. Даже намек на какую-то семейную откровенность теперь пресекался им, едва они хотели понять, что на самом деле у него на душе.
Стоит ли говорить, что трезвый он не мог с ними видеться.
Марушка была типичной взбалмошной зооморфной моделью эпохи, энергичной, но пустоватой. И с этой пустоватостью стоило смириться. Когда тебе 21 – лисий хвост, операции на лице, глаза цвета молочных сумерек, в конце концов пересаженная рыбья вагина. Таких была добрая половина подружек звездоболистов, и все равно все они предпочитали шлюх из отелей.
- У нас нет молодости – как-то грустно сказал он ей, в очередном шикарном рестике, где панорамный вид на взрывающиеся галактики, приводящий по видеодримувсех в неописуемый восторг, тут уже никого не удивлял даже в живую. – Бабки съели нашу молодость!
- Ты шутишь? Только у нас она и есть…
Она как всегда ничего не поняла.
Это был не повод с ней расставаться.
-Карьера съедает молодость, а без нее как без четверга. Знаете, я был в тех местах, где четверг запрещен по закону.
Она родила ему близняшек. Рыбья вагина даже пересаженная работает, а не мечет икру. Мать побурчала, что дети вырастут нездоровые, но приняла внуков как ни в чем не бывало.
Они не будут пялиться в видеодрим в сквозящем от северного измерения холле, где паранойные тени подозревают даже пятилетних детей.
У них будут лучшие видеодримы – у каждого в своей комнате, во все окно, подсвеченные настоящими звездами.
Его лучший финал с Речными бродягами, когда костолом с забытой уже фамилией Джагушевски поломал его в середине 4-го сета.
Надо было искать злость, чтобы вставать.
Он поискал глазами мать на трибунах, и понял, что простил ее.
Злости не было.
Разозлился было на себя, что вдруг не получилось разозлиться. Но и эта злость быстро прошла.
Мать сидела с отцом, рядом с Марушкой и близнецами.
Он подумал, что бухло повлияло на отца положительно. Удивительно. В его морщинах, в мутных глазах, в точках от космической пыли он увидел сильного человека. Профессия матери словно накачала его каркас – какое там бухло, его не ломала астральная вьюга, которую он собирал в мусор в самых отчаянных измерениях.
Это была не злость.
Но она помогла ему встать.
В 5-ом он сделал 17.
Дальше все помнят.
Видеодримы не выдерживали такого эмоционального накала.
Он стал величайшим после той игры.
Писали, что в отличие от многих других легенд в его жизни не было драмы.
И, наверное, после того вечера это и правда было так.
Он долго не шел в раздевалку посреди пустого локоса и смотрел как в небе астральный мусор носится наперегонки с ветром. Отец был на трибуне, и его некому было забирать в свой трак.
Nothing foreshadowed a great stargazing career.
Father was the driver of the space garbage truck, his mother was a cleaner in one of the interdimensional hotels in the fifth compound area.
He’s another district man.
From the eastern space, penumbraes eternally roam about their muddy deeds, ready to annihilate you due to simple paranoia. From the north it forever blew through, and pale entities could be drenched with such a contemptuous aura that cats on the soul began to scrape, as soon as you accidentally recalled it. It's a shame that you're even alive.
They had their own pretty decent room in the back room, access to a shared kitchen and, importantly, to the hall, in which the video drum was turned on around the clock.
There, in the lobby of the interdimensional space, a five-year-old, he was hanging on duty on the wall of a video drama, on which the measurement championship was broadcast.
Closer to twenty, a terrible thing will open to him. In addition to the functions of a cleaning lady, the mother lingered for a long time in the penumbra and astralist rooms. Naturally, not for free. The staff knew this very well, but a naive, enthusiastic stargazer boy will bring it all together already in adulthood. And the kind, but ambiguous glances of wealthy guests from the west, their patting on the hair or even the strange conversations about the star-ball, which they started with him, focused.
- I remember how your mother fucked - one day one of the fans will shout out on the way to the bus, and he, already recognized as a superstar, will attack him with fists.
This, of course, almost cost him the whole star-sick career. Lawyers hardly hushed up the story, the press and the best analysts threw whole fortunes for rebuttals.
All his life he will hate not only prostitutes, but also his partners, who after the games went by numbers.
This anger manifested itself in the space of the game. It was worth remembering that rivals just use cheap whores, and he rushed forward, not realizing. He did not spare the rivals, and was it worth it to regret when, in place of the prostitutes with whom they spent the night after the game, he easily now saw his mother.
Life in even the most expensive interdimensional hotels was difficult for him. Standing in the corridor and seeing how the next cleaning lady was hiding in the room of the star player for a time apparently longer than necessary for cleaning, he continued to stand, did not leave, as if correlating this time with how much the mother stayed in the rooms.
He correlated and realized everything. Then he hit the corridor wall and walked towards himself.
I lay down in the room and counted the streaks from space movement on the ceiling.
But this is in the future.
In the meantime, he is a little boy, staring at the video screen, fascinated by his beloved game, not daring to dream that one day he will also cut through the game's locks.
Father comes once a week.
Garbage collection is another expedition. Well-deserved rest days can not dry out.
While Mercury slowly floats in the broken window, touching the rays of his father's numbed, he quietly dives from the house, to his first star-sick training.
You will become a great boy - if someone had told him that then, he would have laughed.
Little insignificance - father's words froze forever on his sad smile.
Nineteen-year-old he goes to the first serious training camp in the square of the 9th dimension. In this astral part of the environment, they are immediately replaced by Fridays. Thursdays are prohibited. You get used to this dick.
- When training on this moon garbage?
- On Friday!
“Not yet ... though wait a minute ...”
- Yeah, dude! Always forget about it too!
He does not know about mother yet. The coach says for the first time - You will rip them like a bitch! You don't have enough anger guy! But you will tear them like a bitch ...
The coach looks into his eyes and sees that somewhere there is already hiding that anger about which he knows nothing.
Somewhere hiding.
Having signed the first contract with the Red Giants, he will come to his father, and he, as always, while not at work, is already too cheerful for a serious conversation to tell the whole truth about his mother.
He will come to prove to his father that it’s not a crap and insignificance, but will receive the most ambiguous motivation that was possible to tear opponents on the field.
- Nothing son, you would still know, now you would become an idol, good people would be found and reported. You should have learned this from me.
The video policeman at that moment showed an old police horror about those who had gone mad in a shadow nebula.
“Why did you eat your John Steward eyes?”
“I wanted to see what was inside of me.” There is an abyss, Paul, there is an abyss ...
He was always amused by these stupid dialogues, but not now. For the first time in his life, he did what he wanted from the age of 4, when he first saw how his father crawled into the utility room where they lived.
Swung and hit him.
On the screen, the darkness devoured the next cop, who was not too lucky.
In the spring it was resold to May princes.
In the 9th set of the game with the Misty Bays, he scored a record 16 points.
And yet he understood his father. Especially when he got drunk.
This began to happen more and more often.
Grilos - the then Princes' trainer nicknamed Crazy Signal - screamed so much that they heard in Sunken Companions.
But what could he do?
Father was the driver of the space garbage truck, his mother was a cleaner in one of the interdimensional hotels in the fifth compound area.
He’s another district man.
From the eastern space, penumbraes eternally roam about their muddy deeds, ready to annihilate you due to simple paranoia. From the north it forever blew through, and pale entities could be drenched with such a contemptuous aura that cats on the soul began to scrape, as soon as you accidentally recalled it. It's a shame that you're even alive.
They had their own pretty decent room in the back room, access to a shared kitchen and, importantly, to the hall, in which the video drum was turned on around the clock.
There, in the lobby of the interdimensional space, a five-year-old, he was hanging on duty on the wall of a video drama, on which the measurement championship was broadcast.
Closer to twenty, a terrible thing will open to him. In addition to the functions of a cleaning lady, the mother lingered for a long time in the penumbra and astralist rooms. Naturally, not for free. The staff knew this very well, but a naive, enthusiastic stargazer boy will bring it all together already in adulthood. And the kind, but ambiguous glances of wealthy guests from the west, their patting on the hair or even the strange conversations about the star-ball, which they started with him, focused.
- I remember how your mother fucked - one day one of the fans will shout out on the way to the bus, and he, already recognized as a superstar, will attack him with fists.
This, of course, almost cost him the whole star-sick career. Lawyers hardly hushed up the story, the press and the best analysts threw whole fortunes for rebuttals.
All his life he will hate not only prostitutes, but also his partners, who after the games went by numbers.
This anger manifested itself in the space of the game. It was worth remembering that rivals just use cheap whores, and he rushed forward, not realizing. He did not spare the rivals, and was it worth it to regret when, in place of the prostitutes with whom they spent the night after the game, he easily now saw his mother.
Life in even the most expensive interdimensional hotels was difficult for him. Standing in the corridor and seeing how the next cleaning lady was hiding in the room of the star player for a time apparently longer than necessary for cleaning, he continued to stand, did not leave, as if correlating this time with how much the mother stayed in the rooms.
He correlated and realized everything. Then he hit the corridor wall and walked towards himself.
I lay down in the room and counted the streaks from space movement on the ceiling.
But this is in the future.
In the meantime, he is a little boy, staring at the video screen, fascinated by his beloved game, not daring to dream that one day he will also cut through the game's locks.
Father comes once a week.
Garbage collection is another expedition. Well-deserved rest days can not dry out.
While Mercury slowly floats in the broken window, touching the rays of his father's numbed, he quietly dives from the house, to his first star-sick training.
You will become a great boy - if someone had told him that then, he would have laughed.
Little insignificance - father's words froze forever on his sad smile.
Nineteen-year-old he goes to the first serious training camp in the square of the 9th dimension. In this astral part of the environment, they are immediately replaced by Fridays. Thursdays are prohibited. You get used to this dick.
- When training on this moon garbage?
- On Friday!
“Not yet ... though wait a minute ...”
- Yeah, dude! Always forget about it too!
He does not know about mother yet. The coach says for the first time - You will rip them like a bitch! You don't have enough anger guy! But you will tear them like a bitch ...
The coach looks into his eyes and sees that somewhere there is already hiding that anger about which he knows nothing.
Somewhere hiding.
Having signed the first contract with the Red Giants, he will come to his father, and he, as always, while not at work, is already too cheerful for a serious conversation to tell the whole truth about his mother.
He will come to prove to his father that it’s not a crap and insignificance, but will receive the most ambiguous motivation that was possible to tear opponents on the field.
- Nothing son, you would still know, now you would become an idol, good people would be found and reported. You should have learned this from me.
The video policeman at that moment showed an old police horror about those who had gone mad in a shadow nebula.
“Why did you eat your John Steward eyes?”
“I wanted to see what was inside of me.” There is an abyss, Paul, there is an abyss ...
He was always amused by these stupid dialogues, but not now. For the first time in his life, he did what he wanted from the age of 4, when he first saw how his father crawled into the utility room where they lived.
Swung and hit him.
On the screen, the darkness devoured the next cop, who was not too lucky.
In the spring it was resold to May princes.
In the 9th set of the game with the Misty Bays, he scored a record 16 points.
And yet he understood his father. Especially when he got drunk.
This began to happen more and more often.
Grilos - the then Princes' trainer nicknamed Crazy Signal - screamed so much that they heard in Sunken Companions.
But what could he do?
У записи 102 лайков,
6 репостов,
6833 просмотров.
6 репостов,
6833 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Антоновский
