2017-е подходят к концу.
Никаких 2010-х не было. Был долгий 2017-й, который не кончился ни в январе 2018-го, ни в Июне 2019-го, никогда.
Десятилетие, упивавшееся ностальгией по потерянному раю 2007-го – родило свой 2007-ой – долгий и непотерянный. 2017.
Я помню, как в начале десятилетие казалось, что музыка мертва. Неясные группы типа Наади или Муджуса, казались мертворожденными. Они бродили неприкаянные издавая свои нехитовые и нечленораздельные звуки. На них обращала внимание лишь мертвая журналистика, пыталась разглядеть в них живых и полнокровных. Но журналистика сама была мертва. Мертвое хвалило мертвое.
Эти группы падали тихо и царапали асфальт темного города 2010-х – тех 2010-х, которые еще не знали что они 2017-е.
Было темно и тихо.
В окнах зажигались первые мемы. Они казалось устаревали едва успели зажечься и заразить своим светом твои глаза.
Они еще не знали что их жизнь будет долгой.
Они еще не знали что в долгом 2017-ом у них особое место – они будут освещать эту ночь. Прерывистым светом. Зажигаясь и угасая. Как страбоскопы.
Зажигаясь и угасая.
Казалось в этом городе больше никогда не будет музыки.
В этом городе никогда не будет журналистики.
Казалось в этом городе так тихо – что из букв х, а, й и п – не сложится ничего. Они потонут в вечной тишине.
Казалось маргиналы, заполнившие ютуб навсегда останутся маргиналами – невидимые глазам мертвой журналистики. Бесприютные и неряшливые.
Но в 2015 наступил 2017.
Он обрушился на город рыкающим эхом мамбла, шумом рэп-батлов, блогерскими интеграциями и трелью лайков и колокольчиков.
Мертвая журналистика начала оживать – тянула руки с страбоскопическому свету мемов. Гнойный раз за разом побеждал Оксимирона, Соболев тянул свое Н, бешеные подростки прыгали в тик-ток из инстаграмовских сториз – как кузнечики с поля на поле. Гудков снимал одно и то же видео миллионы раз, каждый раз улыбаясь и обрывисто смеясь как в первый.
Все умерли – и проснулись в временной петле.
В долгом 2017-ом.
Хобсбаум мог предположить что век не всегда укладывается в век.
19-ый не уложился.
2017-й не уложился в год – заняв собой все десятилетие.
2007 не вернулся.
Вместо него пришел этот безумный наглец.
- Десятилетие подходит к концу? – воскликнул 2017-й, прочитав начало этого текста – как бы не так!
Впереди новый год, на границе десятилетий –
2017-е может быть и закончатся. Вместо них начнутся новые 2017-е.
Теперь будет так.
В этом городе теперь вечный карнавал. И как за 12 ночи день за днем начинается Час ночи – так за декабрем 2017-ого раз за разом приходит январь 2017-го.
Здесь карнавал.
Никаких 2010-х не было. Был долгий 2017-й, который не кончился ни в январе 2018-го, ни в Июне 2019-го, никогда.
Десятилетие, упивавшееся ностальгией по потерянному раю 2007-го – родило свой 2007-ой – долгий и непотерянный. 2017.
Я помню, как в начале десятилетие казалось, что музыка мертва. Неясные группы типа Наади или Муджуса, казались мертворожденными. Они бродили неприкаянные издавая свои нехитовые и нечленораздельные звуки. На них обращала внимание лишь мертвая журналистика, пыталась разглядеть в них живых и полнокровных. Но журналистика сама была мертва. Мертвое хвалило мертвое.
Эти группы падали тихо и царапали асфальт темного города 2010-х – тех 2010-х, которые еще не знали что они 2017-е.
Было темно и тихо.
В окнах зажигались первые мемы. Они казалось устаревали едва успели зажечься и заразить своим светом твои глаза.
Они еще не знали что их жизнь будет долгой.
Они еще не знали что в долгом 2017-ом у них особое место – они будут освещать эту ночь. Прерывистым светом. Зажигаясь и угасая. Как страбоскопы.
Зажигаясь и угасая.
Казалось в этом городе больше никогда не будет музыки.
В этом городе никогда не будет журналистики.
Казалось в этом городе так тихо – что из букв х, а, й и п – не сложится ничего. Они потонут в вечной тишине.
Казалось маргиналы, заполнившие ютуб навсегда останутся маргиналами – невидимые глазам мертвой журналистики. Бесприютные и неряшливые.
Но в 2015 наступил 2017.
Он обрушился на город рыкающим эхом мамбла, шумом рэп-батлов, блогерскими интеграциями и трелью лайков и колокольчиков.
Мертвая журналистика начала оживать – тянула руки с страбоскопическому свету мемов. Гнойный раз за разом побеждал Оксимирона, Соболев тянул свое Н, бешеные подростки прыгали в тик-ток из инстаграмовских сториз – как кузнечики с поля на поле. Гудков снимал одно и то же видео миллионы раз, каждый раз улыбаясь и обрывисто смеясь как в первый.
Все умерли – и проснулись в временной петле.
В долгом 2017-ом.
Хобсбаум мог предположить что век не всегда укладывается в век.
19-ый не уложился.
2017-й не уложился в год – заняв собой все десятилетие.
2007 не вернулся.
Вместо него пришел этот безумный наглец.
- Десятилетие подходит к концу? – воскликнул 2017-й, прочитав начало этого текста – как бы не так!
Впереди новый год, на границе десятилетий –
2017-е может быть и закончатся. Вместо них начнутся новые 2017-е.
Теперь будет так.
В этом городе теперь вечный карнавал. И как за 12 ночи день за днем начинается Час ночи – так за декабрем 2017-ого раз за разом приходит январь 2017-го.
Здесь карнавал.
2017s are coming to an end.
There were no 2010s. There was a long 2017th, which did not end in January 2018, nor in June 2019, ever.
A decade reveling in nostalgia for the lost paradise of 2007 gave birth to its 2007th - long and lost. 2017.
I remember at the beginning of the decade that music seemed to be dead. Vague groups like Naadi or Mujus seemed stillborn. They wandered restless making their unbeatable and inarticulate sounds. Only dead journalism paid attention to them, tried to make out in them living and full-blooded. But journalism itself was dead. The dead praised the dead.
These groups fell silently and scratched the asphalt of the dark city of the 2010s - those of the 2010s that did not yet know that they were the 2017s.
It was dark and quiet.
The first memes lit in the windows. They seemed to become outdated as soon as they lit up and infected your eyes with their light.
They did not yet know that their life would be long.
They did not yet know that in the long 2017th they have a special place - they will cover this night. Intermittent light. Igniting and fading away. Like straboscopes.
Igniting and fading away.
It seemed that in this city there would never again be music.
There will never be journalism in this city.
It seemed so quiet in this city - that nothing would come of the letters x, a, y, and n. They will drown in eternal silence.
It seemed that the marginals who filled YouTube would forever remain marginals - invisible to the eyes of dead journalism. Homeless and sloppy.
But in 2015, 2017 came.
He hit the city with a roaring echo of the mumble, the noise of rap battles, blogging integrations and the trill of likes and bells.
Dead journalism began to come to life - pulled her hands with the straboscopic light of memes. Purulently defeated Oksimiron over and over again, Sobolev pulled his H, rabid teenagers jumped into tick-talk from Instagram stories - like grasshoppers from field to field. Gudkov shot the same video millions of times, each time smiling and laughing steeply, like the first.
Everyone died - and woke up in a temporary loop.
In the long 2017th.
Hobsbaum could have suggested that a century does not always fit into a century.
19th did not meet.
2017 did not meet the year - taking over the whole decade.
2007 did not return.
Instead, this crazy impudent came.
“Is the decade coming to an end?” - exclaimed the 2017th, having read the beginning of this text - no matter how!
Ahead of the new year, on the border of decades -
2017 may be over. Instead, the new 2017s will begin.
Now it will be so.
This city is now an eternal carnival. And just like 12 o'clock, day after day, begins the Hour of the Night - so in December 2017, January 2017 comes again and again.
Here's a carnival.
There were no 2010s. There was a long 2017th, which did not end in January 2018, nor in June 2019, ever.
A decade reveling in nostalgia for the lost paradise of 2007 gave birth to its 2007th - long and lost. 2017.
I remember at the beginning of the decade that music seemed to be dead. Vague groups like Naadi or Mujus seemed stillborn. They wandered restless making their unbeatable and inarticulate sounds. Only dead journalism paid attention to them, tried to make out in them living and full-blooded. But journalism itself was dead. The dead praised the dead.
These groups fell silently and scratched the asphalt of the dark city of the 2010s - those of the 2010s that did not yet know that they were the 2017s.
It was dark and quiet.
The first memes lit in the windows. They seemed to become outdated as soon as they lit up and infected your eyes with their light.
They did not yet know that their life would be long.
They did not yet know that in the long 2017th they have a special place - they will cover this night. Intermittent light. Igniting and fading away. Like straboscopes.
Igniting and fading away.
It seemed that in this city there would never again be music.
There will never be journalism in this city.
It seemed so quiet in this city - that nothing would come of the letters x, a, y, and n. They will drown in eternal silence.
It seemed that the marginals who filled YouTube would forever remain marginals - invisible to the eyes of dead journalism. Homeless and sloppy.
But in 2015, 2017 came.
He hit the city with a roaring echo of the mumble, the noise of rap battles, blogging integrations and the trill of likes and bells.
Dead journalism began to come to life - pulled her hands with the straboscopic light of memes. Purulently defeated Oksimiron over and over again, Sobolev pulled his H, rabid teenagers jumped into tick-talk from Instagram stories - like grasshoppers from field to field. Gudkov shot the same video millions of times, each time smiling and laughing steeply, like the first.
Everyone died - and woke up in a temporary loop.
In the long 2017th.
Hobsbaum could have suggested that a century does not always fit into a century.
19th did not meet.
2017 did not meet the year - taking over the whole decade.
2007 did not return.
Instead, this crazy impudent came.
“Is the decade coming to an end?” - exclaimed the 2017th, having read the beginning of this text - no matter how!
Ahead of the new year, on the border of decades -
2017 may be over. Instead, the new 2017s will begin.
Now it will be so.
This city is now an eternal carnival. And just like 12 o'clock, day after day, begins the Hour of the Night - so in December 2017, January 2017 comes again and again.
Here's a carnival.
У записи 136 лайков,
10 репостов,
5256 просмотров.
10 репостов,
5256 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Антоновский
