Современные бестселлеры бывают разными — если со всякими шантарамами всё понятно заранее, то вот Уэльбек, например, тоже пишет бестселлеры, премии всякие получает — и ничего, читать можно, даже с интересом. От полки «самые популярные» я всегда шарахался как от людей в накидках «Свобода, Россия, Путин», но на прошлой неделе вопреки интуиции и в рамках борьбы с предрассудками соблазнился-таки на её завсегдатая — «Щегла» Донны Тартт. У романа Пулитцеровская премия, все дела.
Если цензурно, основное впечатление от первых 3-х глав — недоумение и десяток вопросов. Почему в помещении, где от взрыва бомбы разнесло стены, главный герой отделался порезами, головной болью и звоном в ушах? Где кровь, кишки и мясное конфетти из человеческих тел, если он был рядом с музейной сувенирной лавкой, где всегда есть люди? Где состояние шока? Почему первой, второй и десятой его мыслью не становится найти маму, которая должна быть где-то рядом? Почему он так долго разговаривает с помирающим стариком и с какой стати он забирает картину с собой? Почему, попав на улицу, говорит о том, что внутри остались какие-то люди, а не его мама — где его паника и беспокойство? Наконец, почему выживший в теракте 13-летний мальчик по пути домой из музея, где только что рванула бомба, откуда он зачем-то упёр картину и где должна быть его мама, фантазирует о девчонке, которая ему понравилась и делает это именно в таких выражениях: «Пиппа! У такого смешливого маленького рыжика и вдруг такое чудное, сухое имя, но оно ей шло». Какого хуя, Донна Тартт?! Это ты писала 10 лет? Допустим, мальчик в тех обстоятельствах может думать об этом, все люди разные, но есть на планете хоть один мальчик, мысли которого звучат именно так? Я целый год был 13-летним мальчиком и мне всё-таки кажется, что нет. Так может написать 50-летняя женщина, но не 13-летний мальчик. Кстати, мама мальчика погибла при взрыве и когда он об этом узнаёт, то спрашивает у соц. работников: «а со мной то что будет?».
С таким же успехом можно сопереживать фразе «Я подавился вишнёвым пирогом и долго кашлял».
Если цензурно, основное впечатление от первых 3-х глав — недоумение и десяток вопросов. Почему в помещении, где от взрыва бомбы разнесло стены, главный герой отделался порезами, головной болью и звоном в ушах? Где кровь, кишки и мясное конфетти из человеческих тел, если он был рядом с музейной сувенирной лавкой, где всегда есть люди? Где состояние шока? Почему первой, второй и десятой его мыслью не становится найти маму, которая должна быть где-то рядом? Почему он так долго разговаривает с помирающим стариком и с какой стати он забирает картину с собой? Почему, попав на улицу, говорит о том, что внутри остались какие-то люди, а не его мама — где его паника и беспокойство? Наконец, почему выживший в теракте 13-летний мальчик по пути домой из музея, где только что рванула бомба, откуда он зачем-то упёр картину и где должна быть его мама, фантазирует о девчонке, которая ему понравилась и делает это именно в таких выражениях: «Пиппа! У такого смешливого маленького рыжика и вдруг такое чудное, сухое имя, но оно ей шло». Какого хуя, Донна Тартт?! Это ты писала 10 лет? Допустим, мальчик в тех обстоятельствах может думать об этом, все люди разные, но есть на планете хоть один мальчик, мысли которого звучат именно так? Я целый год был 13-летним мальчиком и мне всё-таки кажется, что нет. Так может написать 50-летняя женщина, но не 13-летний мальчик. Кстати, мама мальчика погибла при взрыве и когда он об этом узнаёт, то спрашивает у соц. работников: «а со мной то что будет?».
С таким же успехом можно сопереживать фразе «Я подавился вишнёвым пирогом и долго кашлял».
Modern bestsellers are different - if everything is clear in advance with all kinds of chantramarams, then Wellbeck, for example, also writes bestsellers, receives all kinds of awards - and nothing, you can read, even with interest. From the shelf “the most popular” I always shied away from people in the “Liberty, Russia, Putin” cloaks, but last week, contrary to my intuition and as part of the fight against prejudice, I was tempted by her regular “Carduelis” Donna Tartt. The novel Pulitzer Prize, all things.
If censored, the main impression of the first 3 chapters is perplexity and a dozen questions. Why in the room, where the walls were blown apart by the bomb explosion, the main character escaped with cuts, headache and ringing in the ears? Where is the blood, guts and meat confetti from human bodies, if it was next to the museum souvenir shop, where there are always people? Where is the state of shock? Why does his first, second and tenth thought not find his mother, who should be somewhere nearby? Why does he talk so long with the dying old man and why on earth does he take the picture with him? Why, once on the street, says that some people remained inside, and not his mother - where is his panic and anxiety? Finally, why the 13-year-old boy who survived the attack, on his way home from the museum, where the bomb just blew up, where he put the picture for some reason and where his mother should be, fantasizes about the girl he liked and does it in such expressions : “Pippa! Such a ridiculous little camelina and suddenly such a wonderful, dry name, but it came to her. " What the fuck, Donna Tartt ?! Did you write this for 10 years? Suppose a boy in those circumstances can think about it, all people are different, but is there at least one boy on the planet whose thoughts sound that way? I was a 13-year-old boy for a year and still it seems to me that no. So can write a 50-year-old woman, but not a 13-year-old boy. By the way, the boy’s mother died in the explosion and when he finds out about it, he asks the social. workers: "what will happen to me?"
With the same success, one can empathize with the phrase "I choked on a cherry pie and coughed for a long time."
If censored, the main impression of the first 3 chapters is perplexity and a dozen questions. Why in the room, where the walls were blown apart by the bomb explosion, the main character escaped with cuts, headache and ringing in the ears? Where is the blood, guts and meat confetti from human bodies, if it was next to the museum souvenir shop, where there are always people? Where is the state of shock? Why does his first, second and tenth thought not find his mother, who should be somewhere nearby? Why does he talk so long with the dying old man and why on earth does he take the picture with him? Why, once on the street, says that some people remained inside, and not his mother - where is his panic and anxiety? Finally, why the 13-year-old boy who survived the attack, on his way home from the museum, where the bomb just blew up, where he put the picture for some reason and where his mother should be, fantasizes about the girl he liked and does it in such expressions : “Pippa! Such a ridiculous little camelina and suddenly such a wonderful, dry name, but it came to her. " What the fuck, Donna Tartt ?! Did you write this for 10 years? Suppose a boy in those circumstances can think about it, all people are different, but is there at least one boy on the planet whose thoughts sound that way? I was a 13-year-old boy for a year and still it seems to me that no. So can write a 50-year-old woman, but not a 13-year-old boy. By the way, the boy’s mother died in the explosion and when he finds out about it, he asks the social. workers: "what will happen to me?"
With the same success, one can empathize with the phrase "I choked on a cherry pie and coughed for a long time."
У записи 10 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Соколов
