Деньги, конечно, не всё, но и всё не деньги.
За всё мне пока что в лавке никто ничего не давал.
Мне очень нравятся деньги, зеленые их оттенки,
портрет отцаоснователя, вписанный в строгий овал.
Денег должно быть много, как страничек в общей тетради,
чтобы сказать со вздохом: «Не знаю, куда их деть».
Чем меньше бугрится спереди, тем больше бугрится сзади,
в левом заднем кармане, неудобно сидеть.
Так рассуждал мой близкий, но не очень, приятель,
друг закадычный, а, в сущности, лютый враг.
К нему обращались по имени Распишитесьздесьполучатель,
он и сам признавался, подписываясь: Желаювсякихблаг.
А вот и блага: табуретка, кровать, с попугаем клетка.
Старческий зрак попугая мутным презреньем набряк.
Попугай говорящий, но говорящий редко,
только по-русски и только одно: «Дур-р-рак».
(Лев Лосев)
За всё мне пока что в лавке никто ничего не давал.
Мне очень нравятся деньги, зеленые их оттенки,
портрет отцаоснователя, вписанный в строгий овал.
Денег должно быть много, как страничек в общей тетради,
чтобы сказать со вздохом: «Не знаю, куда их деть».
Чем меньше бугрится спереди, тем больше бугрится сзади,
в левом заднем кармане, неудобно сидеть.
Так рассуждал мой близкий, но не очень, приятель,
друг закадычный, а, в сущности, лютый враг.
К нему обращались по имени Распишитесьздесьполучатель,
он и сам признавался, подписываясь: Желаювсякихблаг.
А вот и блага: табуретка, кровать, с попугаем клетка.
Старческий зрак попугая мутным презреньем набряк.
Попугай говорящий, но говорящий редко,
только по-русски и только одно: «Дур-р-рак».
(Лев Лосев)
Money, of course, is not everything, but everything is not money.
For everything, so far no one has given me anything in the shop.
I really like money, their green shades,
portrait of the founding father inscribed in a strict oval.
There should be a lot of money, like pages in a common notebook,
to say with a sigh: "I don’t know where to put them."
The less tuberosity in front, the more tuberosity in back,
in the left back pocket, uncomfortable to sit.
So my close, but not so, friend argued,
bosom friend, and, in essence, a fierce enemy.
He was addressed by name. Sign here the recipient,
he himself admitted by signing: I wish you all the good.
And here are the benefits: a stool, a bed, a cage with a parrot.
The senile zarak of a parrot muddy contempt messed up.
A talking parrot, but a rare speaker,
only in Russian and only one: "Dur-r-cancer."
(Lev Losev)
For everything, so far no one has given me anything in the shop.
I really like money, their green shades,
portrait of the founding father inscribed in a strict oval.
There should be a lot of money, like pages in a common notebook,
to say with a sigh: "I don’t know where to put them."
The less tuberosity in front, the more tuberosity in back,
in the left back pocket, uncomfortable to sit.
So my close, but not so, friend argued,
bosom friend, and, in essence, a fierce enemy.
He was addressed by name. Sign here the recipient,
he himself admitted by signing: I wish you all the good.
And here are the benefits: a stool, a bed, a cage with a parrot.
The senile zarak of a parrot muddy contempt messed up.
A talking parrot, but a rare speaker,
only in Russian and only one: "Dur-r-cancer."
(Lev Losev)
У записи 8 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Шендерович
