Все коренные ленинградцы знают про дневник Тани Савичевой — в котором «умерли все, осталась одна Таня». Про него обязательно рассказывают в школе, он (и его копии) выставлен в блокадных музеях, куда школьников возят на экскурсии. Почему-то школьнику (во всяком случае, мне, когда я был школьником) тяжело вообразить, что помимо этого дневника сохранились ещё сотни, если не тысячи, других дневников и записей — горожане были, в основном, грамотными, а привычка вести дневники сохранилась у многих ещё с «прежних» времён.
Сергей Яров несколько лет назад опубликовал фундаментальный труд «Блокадная этика: представления о морали в Ленинграде 1941–1942 гг.»,
где собрал и систематизировал эти записи — большинство из них лежат в труднодоступных архивах и ранее никогда не публиковались. Это ужасное, обжигающее и непредставимое чтение.
Дело не только в деталях описываемого повседневного кошмара — но ещё и в интонации, с которой про него пишут. Люди, переживающие «смертное время» в Ленинграде зимой 1941/1942 года, документирующие свои дни, полные попыток спастись от смерти и спасти своих близких, ещё не воспринимают себя героями — это обыкновенные городские жители, которые по несчастному стечению обстоятельств стали песчинками в жерновах двух воюющих государств.
Ни один из них не знает, когда и чем для него кончится «смертное время». Ощущение того, что каждый день может стать последним, переходит из дневника в дневник. Можно сказать, что дневники погружают читателя в ситуацию полной трагической безвыходности. Здесь происходит распад старых этических норм и формирование новых — и всё это фактически за полгода, октябрь – март. Об этом и написана книга Ярова.
Должен сказать, что для меня такая «не-героическая» интонация стала переломной — блокадный город с его жителями стал восприниматься совсем иначе, он стал более «человечным» и близким. Блокадники не могли позволить себе пафос — на это просто не хватало сил (хотя Яров приводит несколько показательных писем подобного содержания — они очень странно смотрятся на фоне основной массы записей). Со страниц книги Ярова с читателем говорит Ленинград — это невероятно тяжело и больно читать, но невозможно не посоветовать.
Сергей Яров несколько лет назад опубликовал фундаментальный труд «Блокадная этика: представления о морали в Ленинграде 1941–1942 гг.»,
где собрал и систематизировал эти записи — большинство из них лежат в труднодоступных архивах и ранее никогда не публиковались. Это ужасное, обжигающее и непредставимое чтение.
Дело не только в деталях описываемого повседневного кошмара — но ещё и в интонации, с которой про него пишут. Люди, переживающие «смертное время» в Ленинграде зимой 1941/1942 года, документирующие свои дни, полные попыток спастись от смерти и спасти своих близких, ещё не воспринимают себя героями — это обыкновенные городские жители, которые по несчастному стечению обстоятельств стали песчинками в жерновах двух воюющих государств.
Ни один из них не знает, когда и чем для него кончится «смертное время». Ощущение того, что каждый день может стать последним, переходит из дневника в дневник. Можно сказать, что дневники погружают читателя в ситуацию полной трагической безвыходности. Здесь происходит распад старых этических норм и формирование новых — и всё это фактически за полгода, октябрь – март. Об этом и написана книга Ярова.
Должен сказать, что для меня такая «не-героическая» интонация стала переломной — блокадный город с его жителями стал восприниматься совсем иначе, он стал более «человечным» и близким. Блокадники не могли позволить себе пафос — на это просто не хватало сил (хотя Яров приводит несколько показательных писем подобного содержания — они очень странно смотрятся на фоне основной массы записей). Со страниц книги Ярова с читателем говорит Ленинград — это невероятно тяжело и больно читать, но невозможно не посоветовать.
All indigenous Leningraders know about the diary of Tanya Savicheva - in which "everyone died, only Tanya remained." They must talk about him at school, he (and his copies) is exhibited in blockade museums, where schoolchildren are taken on excursions. For some reason, it’s hard for a student (at least, when I was a schoolboy) to imagine that in addition to this diary hundreds more, if not thousands, of other diaries and notes were preserved - the townspeople were mostly literate, and the habit of keeping diaries remained many more since the "old" times.
Several years ago, Sergey Yarov published the fundamental work “Blockade Ethics: Ideas of Morality in Leningrad 1941–1942”,
where he collected and systematized these records - most of them are in hard-to-reach archives and have never been published before. This is a terrible, scorching and unimaginable reading.
It is not only the details of the described everyday nightmare - but also the intonation with which they write about him. People experiencing the “death time” in Leningrad in the winter of 1941/1942, documenting their days, full of attempts to save themselves from death and save their loved ones, still do not perceive themselves as heroes - these are ordinary city residents who, by unfortunate coincidence, became grains of sand in the millstones of two warring states.
None of them know when and how the “mortal time” will end for him. The feeling that every day can be the last goes from diary to diary. We can say that the diaries immerse the reader in a situation of complete tragic hopelessness. Here, the decay of the old ethical standards and the formation of new ones - and all this in fact for six months, October - March. This is what Yarov’s book was written about.
I must say that for me such a “non-heroic” intonation became a turning point - the besieged city with its inhabitants began to be perceived quite differently, it became more “human” and close. The blockade could not afford pathos - it simply did not have enough strength (although Yarov gives several indicative letters of this content - they look very strange against the background of the bulk of the records). From the pages of Yarov’s book with the reader, Leningrad says - it is incredibly hard and painful to read, but it is impossible not to advise.
Several years ago, Sergey Yarov published the fundamental work “Blockade Ethics: Ideas of Morality in Leningrad 1941–1942”,
where he collected and systematized these records - most of them are in hard-to-reach archives and have never been published before. This is a terrible, scorching and unimaginable reading.
It is not only the details of the described everyday nightmare - but also the intonation with which they write about him. People experiencing the “death time” in Leningrad in the winter of 1941/1942, documenting their days, full of attempts to save themselves from death and save their loved ones, still do not perceive themselves as heroes - these are ordinary city residents who, by unfortunate coincidence, became grains of sand in the millstones of two warring states.
None of them know when and how the “mortal time” will end for him. The feeling that every day can be the last goes from diary to diary. We can say that the diaries immerse the reader in a situation of complete tragic hopelessness. Here, the decay of the old ethical standards and the formation of new ones - and all this in fact for six months, October - March. This is what Yarov’s book was written about.
I must say that for me such a “non-heroic” intonation became a turning point - the besieged city with its inhabitants began to be perceived quite differently, it became more “human” and close. The blockade could not afford pathos - it simply did not have enough strength (although Yarov gives several indicative letters of this content - they look very strange against the background of the bulk of the records). From the pages of Yarov’s book with the reader, Leningrad says - it is incredibly hard and painful to read, but it is impossible not to advise.
У записи 51 лайков,
1 репостов,
1444 просмотров.
1 репостов,
1444 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Шендерович
