Как бы рассказали "Красную шапочку"...
Эдгар По
На опушке старого, мрачного, обвитого в таинственно-жесткую
вуаль леса, над которым носились темные облака зловещих испарений и
будто слышался фатальный звук оков, в мистическом ужасе жила Красная
Шапочка.
Эрнст Хемингуэй
Мать вошла, она поставила на стол кошелку. В кошелке было молоко,
белый хлеб и яйца.
- Вот, - сказала мать.
- Что? - спросила ее Красная Шапочка.
- Вот это, - сказала мать, - отнесешь своей бабушке.
- Ладно, - сказала Красная Шапочка.
- И смотри в оба, - сказала мать, - Волк.
- Да.
Мать смотрела, как ее дочь, которую все называли Красной Шапочкой,
потому что она всегда ходила в красной шапочке, вышла и, глядя на свою
уходящую дочь, мать подумала, что очень опасно пускать ее одну в лес; и,
кроме того, она подумала, что волк снова стал там появляться; и, подумав
это, она почувствовала, что начинает тревожиться.
Ги де Мопассап
Волк ее встретил. Он осмотрел ее тем особенным взглядом, который опытный
парижский развратник бросает на провинциальную кокетку, которая все еще
старается выдать себя за невинную. Но он верит в ее невинность не более
ее самой и будто видит уже, как она раздевается, как ее юбки падают одна
за другой и она остается только в рубахе, под которой очерчиваются
сладостные формы ее тела.
Виктор Гюго
Красная Шапочка задрожала. Она была одна. Она была одна, как иголка в
пустыне, как песчинка среди звезд, как гладиатор среди ядовитых змей,
как сомнабула в печке...
Джек Лондон
Но она была достойной дочерью своей расы; в ее жилах текла сильная кровь
белых покорителей Севера. Поэтому, и не моргнув глазом, она бросилась на
волка, нанесла ему сокрушительный удар и сразу же подкрепила его одним
классическим апперкотом. Волк в страхе побежал. Она смотрела ему вслед,
улыбаясь своей очаровательной женской улыбкой.
Ярослав Гашек
- Эх, и что же я наделал? - бормотал Волк. - Одним словом обделался.
Оноре де Бальзак
Волк достиг домика бабушки и постучал в дверь. Эта дверь была сделана в
середине 17 века неизвестным мастером. Он вырезал ее из модного в то
время канадского дуба, придал ей классическую форму и повесил ее на
железные петли, которые в свое время, может быть, и были хороши, но
ужасно сейчас скрипели. На двери не было никаких орнаментов и узоров,
только в правом нижнем углу виднелась одна царапина, о которой говорили,
что ее сделал собственной шпорой Селестен де Шавард - фаворит Марии
Антуанетты и двоюродный брат по материнской линии бабушкиного дедушки
Красной Шапочки. В остальном же дверь была обыкновенной, и поэтому не
следует останавливаться на ней более подробно.
Оскар Уайльд
Волк. Извините, вы не знаете моего имени, но...
Бабушка. О, не имеет значения. В современном обществе добрым именем
пользуется тот, кто его не имеет. Чем могу служить?
Волк. Видите ли... Очень сожалею, но я пришел, чтобы вас съесть.
Бабушка. Как это мило. Вы очень остроумный джентльмен.
Волк. Но я говорю серьезно.
Бабушка. И это придает особый блеск вашему остроумию.
Волк. Я рад, что вы не относитесь серьезно к факту, который я только что
вам сообщил.
Бабушка. Нынче относиться серьезно к серьезным вещам - это проявление
дурного вкуса.
Волк. А к чему мы должны относиться серьезно?
Бабушка. Разумеется к глупостям. Но вы невыносимы.
Волк. Когда же Волк бывает несносным?
Бабушка. Когда надоедает вопросами.
Волк. А женщина?
Бабушка. Когда никто не может поставить ее на место.
Волк. Вы очень строги к себе.
Бабушка. Рассчитываю на вашу скромность.
Волк. Можете верить. Я не скажу никому ни слова (съедает ее).
Бабушка. (из брюха Волка). Жалко, что вы поспешили. Я только что
собиралась рассказать вам одну поучительную историю.
Эрих Мария Ремарк.
Иди ко мне, - сказал Волк.
Красная Шапочка налила две рюмки коньяку и села к нему на кровать. Они
вдыхали знакомый аромат коньяка. В этом коньяке была тоска и усталость -
тоска и усталость гаснущих сумерек. Коньяк был самой жизнью.
- Конечно, - сказала она. - Нам не на что надеяться. У меня нет
будущего.
Волк молчал. Он был с ней согласен.
Эдгар По
На опушке старого, мрачного, обвитого в таинственно-жесткую
вуаль леса, над которым носились темные облака зловещих испарений и
будто слышался фатальный звук оков, в мистическом ужасе жила Красная
Шапочка.
Эрнст Хемингуэй
Мать вошла, она поставила на стол кошелку. В кошелке было молоко,
белый хлеб и яйца.
- Вот, - сказала мать.
- Что? - спросила ее Красная Шапочка.
- Вот это, - сказала мать, - отнесешь своей бабушке.
- Ладно, - сказала Красная Шапочка.
- И смотри в оба, - сказала мать, - Волк.
- Да.
Мать смотрела, как ее дочь, которую все называли Красной Шапочкой,
потому что она всегда ходила в красной шапочке, вышла и, глядя на свою
уходящую дочь, мать подумала, что очень опасно пускать ее одну в лес; и,
кроме того, она подумала, что волк снова стал там появляться; и, подумав
это, она почувствовала, что начинает тревожиться.
Ги де Мопассап
Волк ее встретил. Он осмотрел ее тем особенным взглядом, который опытный
парижский развратник бросает на провинциальную кокетку, которая все еще
старается выдать себя за невинную. Но он верит в ее невинность не более
ее самой и будто видит уже, как она раздевается, как ее юбки падают одна
за другой и она остается только в рубахе, под которой очерчиваются
сладостные формы ее тела.
Виктор Гюго
Красная Шапочка задрожала. Она была одна. Она была одна, как иголка в
пустыне, как песчинка среди звезд, как гладиатор среди ядовитых змей,
как сомнабула в печке...
Джек Лондон
Но она была достойной дочерью своей расы; в ее жилах текла сильная кровь
белых покорителей Севера. Поэтому, и не моргнув глазом, она бросилась на
волка, нанесла ему сокрушительный удар и сразу же подкрепила его одним
классическим апперкотом. Волк в страхе побежал. Она смотрела ему вслед,
улыбаясь своей очаровательной женской улыбкой.
Ярослав Гашек
- Эх, и что же я наделал? - бормотал Волк. - Одним словом обделался.
Оноре де Бальзак
Волк достиг домика бабушки и постучал в дверь. Эта дверь была сделана в
середине 17 века неизвестным мастером. Он вырезал ее из модного в то
время канадского дуба, придал ей классическую форму и повесил ее на
железные петли, которые в свое время, может быть, и были хороши, но
ужасно сейчас скрипели. На двери не было никаких орнаментов и узоров,
только в правом нижнем углу виднелась одна царапина, о которой говорили,
что ее сделал собственной шпорой Селестен де Шавард - фаворит Марии
Антуанетты и двоюродный брат по материнской линии бабушкиного дедушки
Красной Шапочки. В остальном же дверь была обыкновенной, и поэтому не
следует останавливаться на ней более подробно.
Оскар Уайльд
Волк. Извините, вы не знаете моего имени, но...
Бабушка. О, не имеет значения. В современном обществе добрым именем
пользуется тот, кто его не имеет. Чем могу служить?
Волк. Видите ли... Очень сожалею, но я пришел, чтобы вас съесть.
Бабушка. Как это мило. Вы очень остроумный джентльмен.
Волк. Но я говорю серьезно.
Бабушка. И это придает особый блеск вашему остроумию.
Волк. Я рад, что вы не относитесь серьезно к факту, который я только что
вам сообщил.
Бабушка. Нынче относиться серьезно к серьезным вещам - это проявление
дурного вкуса.
Волк. А к чему мы должны относиться серьезно?
Бабушка. Разумеется к глупостям. Но вы невыносимы.
Волк. Когда же Волк бывает несносным?
Бабушка. Когда надоедает вопросами.
Волк. А женщина?
Бабушка. Когда никто не может поставить ее на место.
Волк. Вы очень строги к себе.
Бабушка. Рассчитываю на вашу скромность.
Волк. Можете верить. Я не скажу никому ни слова (съедает ее).
Бабушка. (из брюха Волка). Жалко, что вы поспешили. Я только что
собиралась рассказать вам одну поучительную историю.
Эрих Мария Ремарк.
Иди ко мне, - сказал Волк.
Красная Шапочка налила две рюмки коньяку и села к нему на кровать. Они
вдыхали знакомый аромат коньяка. В этом коньяке была тоска и усталость -
тоска и усталость гаснущих сумерек. Коньяк был самой жизнью.
- Конечно, - сказала она. - Нам не на что надеяться. У меня нет
будущего.
Волк молчал. Он был с ней согласен.
As they would say "Little Red Riding Hood" ...
Edgar Allan Poe
At the edge of the old, gloomy, entwined in a mysteriously rigid
a veil of forest over which dark clouds of ominous fumes were worn and
as if the fatal sound of shackles was heard, Red lived in mystical horror
Beanie.
Ernst Hemingway
Mother came in, she put a purse on the table. There was milk in the wallet
white bread and eggs.
“Here,” said the mother.
- What? - asked Little Red Riding Hood.
“This,” said the mother, “you can take it to your grandmother.”
“Okay,” Little Red Riding Hood said.
“And look at both,” said the mother, “Wolf.”
- Yes.
Mother watched her daughter, whom everyone called the Little Red Riding Hood,
because she always wore a red cap, went out and looking at her
the leaving daughter, the mother thought it was very dangerous to let her alone into the forest; and,
in addition, she thought that the wolf began to appear there again; and thinking
this, she felt herself starting to worry.
Guy de Mopasap
The wolf met her. He examined her with that special look that experienced
Paris libertine throws on provincial coquette, which is still
trying to pass herself off as innocent. But he believes in her innocence no more
she herself and as if she already sees how she undresses, how her skirts fall alone
after another, and she remains only in the shirt, under which are outlined
the sweet forms of her body.
Victor Hugo
Little Red Riding Hood trembled. She was alone. She was alone like a needle in
the desert like a grain of sand among the stars, like a gladiator among poisonous snakes,
like somnabula in the stove ...
Jack London
But she was the worthy daughter of her race; strong blood flowed in her veins
white conquerors of the North. Therefore, without blinking an eye, she rushed at
wolf, dealt him a crushing blow and immediately reinforced him with one
classic uppercut. The wolf ran in fear. She looked after him
smiling with her charming female smile.
Yaroslav Hasek
- Oh, and what have I done? muttered the Wolf. - In a word, he managed it.
Honore de Balzac
The wolf reached the grandmother's house and knocked on the door. This door was made in
mid-17th century by an unknown master. He cut her out of fashion while
Canadian oak time, gave it a classic shape and hung it on
iron loops, which at one time, maybe, were good, but
squeaked terribly now. There were no ornaments and patterns on the door,
only in the lower right corner was one scratch that was talked about,
what did her own spur Celestin de Chavard - a favorite of Mary
Antoinette and maternal cousin of grandparents
Little Red Riding Hood. The rest of the door was ordinary, and therefore not
should dwell on it in more detail.
Oscar Wilde
Wolf. Sorry, you don’t know my name, but ...
Granny. Oh, it doesn't matter. In modern society, a good name
uses one who does not have it. How can I serve?
Wolf. You see ... I'm really sorry, but I came to eat you.
Granny. How sweet. You are a very witty gentleman.
Wolf. But I am speaking seriously.
Granny. And it gives a special sparkle to your wit.
Wolf. I am glad that you are not serious about the fact that I just
informed you.
Granny. Serious things are serious today.
bad taste.
Wolf. And what should we take seriously?
Granny. Of course to nonsense. But you are unbearable.
Wolf. When is a wolf unbearable?
Granny. When bored with questions.
Wolf. What about a woman?
Granny. When no one can put it in its place.
Wolf. You are very strict about yourself.
Granny. I count on your modesty.
Wolf. You can believe it. I will not say a word to anyone (eats it).
Granny. (from the belly of the Wolf). It’s a pity that you were in a hurry. I have just
I was going to tell you one instructive story.
Erich Maria Remarque.
Come to me, ”said the Wolf.
Little Red Riding Hood poured two glasses of cognac and sat on the bed to him. They are
inhaled the familiar aroma of cognac. There was longing and fatigue in this cognac -
longing and tiredness of the dying twilight. Cognac was life itself.
“Of course,” she said. “We have nothing to hope for.” I do not have
of the future.
The wolf was silent. He agreed with her.
Edgar Allan Poe
At the edge of the old, gloomy, entwined in a mysteriously rigid
a veil of forest over which dark clouds of ominous fumes were worn and
as if the fatal sound of shackles was heard, Red lived in mystical horror
Beanie.
Ernst Hemingway
Mother came in, she put a purse on the table. There was milk in the wallet
white bread and eggs.
“Here,” said the mother.
- What? - asked Little Red Riding Hood.
“This,” said the mother, “you can take it to your grandmother.”
“Okay,” Little Red Riding Hood said.
“And look at both,” said the mother, “Wolf.”
- Yes.
Mother watched her daughter, whom everyone called the Little Red Riding Hood,
because she always wore a red cap, went out and looking at her
the leaving daughter, the mother thought it was very dangerous to let her alone into the forest; and,
in addition, she thought that the wolf began to appear there again; and thinking
this, she felt herself starting to worry.
Guy de Mopasap
The wolf met her. He examined her with that special look that experienced
Paris libertine throws on provincial coquette, which is still
trying to pass herself off as innocent. But he believes in her innocence no more
she herself and as if she already sees how she undresses, how her skirts fall alone
after another, and she remains only in the shirt, under which are outlined
the sweet forms of her body.
Victor Hugo
Little Red Riding Hood trembled. She was alone. She was alone like a needle in
the desert like a grain of sand among the stars, like a gladiator among poisonous snakes,
like somnabula in the stove ...
Jack London
But she was the worthy daughter of her race; strong blood flowed in her veins
white conquerors of the North. Therefore, without blinking an eye, she rushed at
wolf, dealt him a crushing blow and immediately reinforced him with one
classic uppercut. The wolf ran in fear. She looked after him
smiling with her charming female smile.
Yaroslav Hasek
- Oh, and what have I done? muttered the Wolf. - In a word, he managed it.
Honore de Balzac
The wolf reached the grandmother's house and knocked on the door. This door was made in
mid-17th century by an unknown master. He cut her out of fashion while
Canadian oak time, gave it a classic shape and hung it on
iron loops, which at one time, maybe, were good, but
squeaked terribly now. There were no ornaments and patterns on the door,
only in the lower right corner was one scratch that was talked about,
what did her own spur Celestin de Chavard - a favorite of Mary
Antoinette and maternal cousin of grandparents
Little Red Riding Hood. The rest of the door was ordinary, and therefore not
should dwell on it in more detail.
Oscar Wilde
Wolf. Sorry, you don’t know my name, but ...
Granny. Oh, it doesn't matter. In modern society, a good name
uses one who does not have it. How can I serve?
Wolf. You see ... I'm really sorry, but I came to eat you.
Granny. How sweet. You are a very witty gentleman.
Wolf. But I am speaking seriously.
Granny. And it gives a special sparkle to your wit.
Wolf. I am glad that you are not serious about the fact that I just
informed you.
Granny. Serious things are serious today.
bad taste.
Wolf. And what should we take seriously?
Granny. Of course to nonsense. But you are unbearable.
Wolf. When is a wolf unbearable?
Granny. When bored with questions.
Wolf. What about a woman?
Granny. When no one can put it in its place.
Wolf. You are very strict about yourself.
Granny. I count on your modesty.
Wolf. You can believe it. I will not say a word to anyone (eats it).
Granny. (from the belly of the Wolf). It’s a pity that you were in a hurry. I have just
I was going to tell you one instructive story.
Erich Maria Remarque.
Come to me, ”said the Wolf.
Little Red Riding Hood poured two glasses of cognac and sat on the bed to him. They are
inhaled the familiar aroma of cognac. There was longing and fatigue in this cognac -
longing and tiredness of the dying twilight. Cognac was life itself.
“Of course,” she said. “We have nothing to hope for.” I do not have
of the future.
The wolf was silent. He agreed with her.
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Женя Николина
