Почему-то по утрам на пороге больших дел очень хочется добрую и пьяненькую.
Чтобы не ломалась, не умничала и была живой. Чтобы знала, чего хочет. Сразу. Без сомнений и выбора. Чтоб была солёной на вкус и пахла чернилами и мокрыми волосами.
Чтобы, если плохо – то об пол тарелки, бабушкин хрусталь, айфон, весь дом к чертям, к верху брюхом и орать на неё – дуру – с вытаращенными глазами до хрипоты. Ломая гипсокартон и дверные петли...
Чтобы была в голове всегда. Занимала в ней каждую пустоту, каждую секунду без мыслей. Когда от дел закрываешь глаза: а там она – с широкой улыбкой, вертлявым задом, бесконечными дырками в ушах и смешной радугой педикюра.
Чтобы не знала себе цены. Вообще не знала про цены.
И даже не думала про них, а отдавалась, дарила себя просто так. По внутреннему зову. А вещи чтобы теряла и разбрасывала.
Чтобы насыпать ей белый песок на живот, в пупок. А потом выдувать. Медленно и бесконечно долго.
А она бы смеялась и называла придурком. Но не мешала и не останавливала.
Чтоб не была воздушной, а, наоборот, телесной и осязаемой.
И можно было на коленях, и за волосы, и в рот. До синяков, засосов, царапин... А потом сидеть на табурете, сосать пиво и просто смотреть, без слащавой, лицемерной романтики, как она в мятой майке пересаливает и пережаривает яичницу с колбасой. Улыбается самодовольно краями губ и нарочито не смотрит в твою сторону.
Чтобы, слышать, если кладёшь ей ухо на грудь, как поскрипывает внутри пружинка с чёртиком, спрятанная в шкатулку рёбер. И понимать, что во всей вселенной никто не знает, когда срабатывает этот грёбаный таймер. И чувствовать, что в любой момент она может уйти. Раствориться, исчезнуть, как песня. Но пока, в эту минуту – здесь, с тобой. И от этого испытывать покой, свободу и радость.
И чтобы, когда вместе, мало говорить и много трогать.
Чтобы умела гладить по щеке, ворошить волосы и пыхтеть, как ёжонок, в ухо.
А ещё не боялась бы безоглядно и глупо танцевать и до самозабвения вглядываться в звёзды. Не на словах, а взаправду...
Почему же все-таки по утрам до 13-го звонка и шестого кофе так непреодолимо тянет найти добрую и пьяненькую? И просто жить.
(с) Илья Переседов
Чтобы не ломалась, не умничала и была живой. Чтобы знала, чего хочет. Сразу. Без сомнений и выбора. Чтоб была солёной на вкус и пахла чернилами и мокрыми волосами.
Чтобы, если плохо – то об пол тарелки, бабушкин хрусталь, айфон, весь дом к чертям, к верху брюхом и орать на неё – дуру – с вытаращенными глазами до хрипоты. Ломая гипсокартон и дверные петли...
Чтобы была в голове всегда. Занимала в ней каждую пустоту, каждую секунду без мыслей. Когда от дел закрываешь глаза: а там она – с широкой улыбкой, вертлявым задом, бесконечными дырками в ушах и смешной радугой педикюра.
Чтобы не знала себе цены. Вообще не знала про цены.
И даже не думала про них, а отдавалась, дарила себя просто так. По внутреннему зову. А вещи чтобы теряла и разбрасывала.
Чтобы насыпать ей белый песок на живот, в пупок. А потом выдувать. Медленно и бесконечно долго.
А она бы смеялась и называла придурком. Но не мешала и не останавливала.
Чтоб не была воздушной, а, наоборот, телесной и осязаемой.
И можно было на коленях, и за волосы, и в рот. До синяков, засосов, царапин... А потом сидеть на табурете, сосать пиво и просто смотреть, без слащавой, лицемерной романтики, как она в мятой майке пересаливает и пережаривает яичницу с колбасой. Улыбается самодовольно краями губ и нарочито не смотрит в твою сторону.
Чтобы, слышать, если кладёшь ей ухо на грудь, как поскрипывает внутри пружинка с чёртиком, спрятанная в шкатулку рёбер. И понимать, что во всей вселенной никто не знает, когда срабатывает этот грёбаный таймер. И чувствовать, что в любой момент она может уйти. Раствориться, исчезнуть, как песня. Но пока, в эту минуту – здесь, с тобой. И от этого испытывать покой, свободу и радость.
И чтобы, когда вместе, мало говорить и много трогать.
Чтобы умела гладить по щеке, ворошить волосы и пыхтеть, как ёжонок, в ухо.
А ещё не боялась бы безоглядно и глупо танцевать и до самозабвения вглядываться в звёзды. Не на словах, а взаправду...
Почему же все-таки по утрам до 13-го звонка и шестого кофе так непреодолимо тянет найти добрую и пьяненькую? И просто жить.
(с) Илья Переседов
For some reason, in the mornings, on the threshold of big things, I really want to be kind and drunk.
To not break, not clever and was alive. To know what she wants. Immediately. Without a doubt and choice. So that it was salty in taste and smelled of ink and wet hair.
To, if it is bad, then about the floor of the plate, grandma's crystal, iPhone, the whole house to hell, to the top of the belly and yell at her - a fool - with bulging eyes, hoarse. Breaking drywall and door hinges ...
That was always in my head. She took in her every void, every second without thought. When you close your eyes from business: and there she is with a wide smile, a fidgety ass, endless holes in her ears and a funny rainbow of a pedicure.
To not know their prices. I did not know about the price.
And I didn’t even think about them, but gave up, gave myself just like that. According to the inner call. And things to lose and scatter.
To put white sand on her belly, in the navel. And then blow it out. Slowly and indefinitely.
And she would laugh and call a jerk. But did not interfere and did not stop.
That was not air, but, on the contrary, physical and tangible.
And it was possible on the knees, and by the hair, and in the mouth. To bruises, hickeys, scratches ... And then sit on a stool, suck a beer and just watch, without a sugary, hypocritical romance, as she mops her t-shirt and burns scrambled eggs with sausage. Smiles smugly at the edges of the lips and deliberately does not look in your direction.
In order to hear if you put her ear on her chest, as the spring with the devil squeaks inside, hidden in a casket of ribs. And to understand that in the whole universe no one knows when this fucking timer works. And feel that at any moment she can leave. Dissolve, disappear like a song. But for now, this minute is here with you. And from this to experience peace, freedom and joy.
And so that when together it is not enough to talk and touch a lot.
To know how to stroke her cheek, to brush her hair and puff, like a hedgehog, in the ear.
And she would not be afraid to dance recklessly and foolishly and peer off at the stars. Not in words, but in truth ...
Why is it that in the mornings before the 13th call and the sixth coffee so irresistibly pulls to find a good and drunk? And just live.
(c) Ilya Peresedov
To not break, not clever and was alive. To know what she wants. Immediately. Without a doubt and choice. So that it was salty in taste and smelled of ink and wet hair.
To, if it is bad, then about the floor of the plate, grandma's crystal, iPhone, the whole house to hell, to the top of the belly and yell at her - a fool - with bulging eyes, hoarse. Breaking drywall and door hinges ...
That was always in my head. She took in her every void, every second without thought. When you close your eyes from business: and there she is with a wide smile, a fidgety ass, endless holes in her ears and a funny rainbow of a pedicure.
To not know their prices. I did not know about the price.
And I didn’t even think about them, but gave up, gave myself just like that. According to the inner call. And things to lose and scatter.
To put white sand on her belly, in the navel. And then blow it out. Slowly and indefinitely.
And she would laugh and call a jerk. But did not interfere and did not stop.
That was not air, but, on the contrary, physical and tangible.
And it was possible on the knees, and by the hair, and in the mouth. To bruises, hickeys, scratches ... And then sit on a stool, suck a beer and just watch, without a sugary, hypocritical romance, as she mops her t-shirt and burns scrambled eggs with sausage. Smiles smugly at the edges of the lips and deliberately does not look in your direction.
In order to hear if you put her ear on her chest, as the spring with the devil squeaks inside, hidden in a casket of ribs. And to understand that in the whole universe no one knows when this fucking timer works. And feel that at any moment she can leave. Dissolve, disappear like a song. But for now, this minute is here with you. And from this to experience peace, freedom and joy.
And so that when together it is not enough to talk and touch a lot.
To know how to stroke her cheek, to brush her hair and puff, like a hedgehog, in the ear.
And she would not be afraid to dance recklessly and foolishly and peer off at the stars. Not in words, but in truth ...
Why is it that in the mornings before the 13th call and the sixth coffee so irresistibly pulls to find a good and drunk? And just live.
(c) Ilya Peresedov
У записи 74 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Taya Laska
