Поспамлю-ка я сегодня одной из своих любимых полек))
Вислава Шимборска
Учтивость незрячих
Поэт читает стихи незрячим.
Он и думать не думал, что будет так сложно.
Дрожит его голос.
Дрожат руки.
Поэт чувствует, что каждая фраза
подвержена здесь испытанию тьмой
и должна справляться сама,
неосвещенная, нецветная.
Рискованное приключение
в его строчках для звезд,
зари, облаков, радуги, неоновых реклам, луны,
для рыбы, до сих пор столь серебряной под водою,
и ястреба столь тихо, высоко в поднебесье.
Он читает – потому что поздно уже не читать –
о мальчике в куртке желтой на лужайке зеленой,
о доступных сосчитать их красных кровлях в долине,
о мелькающих номерах на майках игроков
и голой незнакомке в приотворенной двери.
Он бы хотел промолчать – хотя уже невозможно –
святых и блаженных на своде собора,
прощальный взмах в вагонном окошке,
стеклышко микроскопа и лучик в перстне
и экраны и зеркала и альбом с фотографиями.
Но велика учтивость незрячих,
велики снисходительность и великодушие.
Слушают, улыбаются, рукоплещут.
Кто-то даже подходит
с книжкой открытой задом наперед,
прося невидимый для себя автограф.
Вислава Шимборска
Учтивость незрячих
Поэт читает стихи незрячим.
Он и думать не думал, что будет так сложно.
Дрожит его голос.
Дрожат руки.
Поэт чувствует, что каждая фраза
подвержена здесь испытанию тьмой
и должна справляться сама,
неосвещенная, нецветная.
Рискованное приключение
в его строчках для звезд,
зари, облаков, радуги, неоновых реклам, луны,
для рыбы, до сих пор столь серебряной под водою,
и ястреба столь тихо, высоко в поднебесье.
Он читает – потому что поздно уже не читать –
о мальчике в куртке желтой на лужайке зеленой,
о доступных сосчитать их красных кровлях в долине,
о мелькающих номерах на майках игроков
и голой незнакомке в приотворенной двери.
Он бы хотел промолчать – хотя уже невозможно –
святых и блаженных на своде собора,
прощальный взмах в вагонном окошке,
стеклышко микроскопа и лучик в перстне
и экраны и зеркала и альбом с фотографиями.
Но велика учтивость незрячих,
велики снисходительность и великодушие.
Слушают, улыбаются, рукоплещут.
Кто-то даже подходит
с книжкой открытой задом наперед,
прося невидимый для себя автограф.
I’ll remember one of my favorite shelves today))
Wislaw Shimborska
Courtesy of the blind
The poet reads poetry to the blind.
He did not think it would be so difficult to think.
His voice trembles.
Hands are shaking.
The poet feels that every phrase
tested here by darkness
and she must cope herself
unlit, colorless.
Adventurous adventure
in his lines for the stars
dawn, clouds, rainbows, neon signs, moon,
for the fish, still so silver under water,
and hawks so quiet, high in the skies.
He is reading - because it’s too late not to read anymore -
about a boy in a yellow jacket on a green lawn,
about available to count their red roofs in the valley,
about flickering numbers on players' t-shirts
and a naked stranger in a slightly opened door.
He would like to keep silent - although it is already impossible -
saints and blessed ones on the vault of the cathedral,
farewell wave in the car window
a glass of microscope and a ray in a ring
and screens and mirrors and a photo album.
But the courtesy of the blind is great,
great condescension and generosity.
They listen, smile, applaud.
Someone even fits
with the book open backwards,
asking for an invisible autograph.
Wislaw Shimborska
Courtesy of the blind
The poet reads poetry to the blind.
He did not think it would be so difficult to think.
His voice trembles.
Hands are shaking.
The poet feels that every phrase
tested here by darkness
and she must cope herself
unlit, colorless.
Adventurous adventure
in his lines for the stars
dawn, clouds, rainbows, neon signs, moon,
for the fish, still so silver under water,
and hawks so quiet, high in the skies.
He is reading - because it’s too late not to read anymore -
about a boy in a yellow jacket on a green lawn,
about available to count their red roofs in the valley,
about flickering numbers on players' t-shirts
and a naked stranger in a slightly opened door.
He would like to keep silent - although it is already impossible -
saints and blessed ones on the vault of the cathedral,
farewell wave in the car window
a glass of microscope and a ray in a ring
and screens and mirrors and a photo album.
But the courtesy of the blind is great,
great condescension and generosity.
They listen, smile, applaud.
Someone even fits
with the book open backwards,
asking for an invisible autograph.
У записи 2 лайков,
0 репостов,
230 просмотров.
0 репостов,
230 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Оксана Филатова
