Александр Архангельский
Ясность
Ясность — удивительное слово. И у него хорошая словесная родня. Все церковнославянские, праславянские, санскритские, украинские, сербские, польские слова, связанные с нашей «ясностью», обозначают или простоту, или свет, или блистающую роскошь, или просеку в темном лесу. То есть говорят о четкости, прозрачности и перспективе. В ясный день все вокруг видно насквозь, как на рентгене. Ясный месяц отчетливо светит, ясный взгляд ничего не скрывает, проясняется смысл — и, значит, все стало понятно до самой основы. При этом ясность может быть недоброй — «учтиво, с ясностью холодной» звал Ленский Онегина на смертельную дуэль. Она способна заморозить — ведь бывает ледяная ясность. Но зато предполагает честность и открытость до конца.
С ясностью у меня сложились особые отношения. Классе в шестом или седьмом я получил заслуженную двойку. Дневники были исключительно бумажные, электронных еще не придумали. И я попытался двойку затереть — сначала ластиком, потом бритвой. Вышло как-то не очень. Тогда я сварил яйцо — считалось, что горячие крутые яйца выводят чернильную запись. Ясное дело, яйцо осталось недоваренным и при нажатии желток протек.
В отчаянии я вырвал грязные страницы и спустил в мусоропровод. А дневник завернул в целлофан и спрятал во дворе под плоский камень. Что делать дальше, я не знал; насчет дальнейших планов ясности не было. В первый день я отоврался, что дневники собрали на проверку; во второй — что заболела Нонна Пална; в третий — что у нее воспаление легких и дневники поэтому вернут нескоро. На четвертый день я сунул руку под дворовый камень — и ничего под ним не обнаружил.
Это был удар такой нездешней силы, что я до сих пор боюсь об этом вспоминать. Я сидел возле камня на корточках и не мог заставить себя встать. Казалось, что рушится жизнь; и чем яснее была весенняя погода, тем более смутным и неясным представало мое будущее. Идти домой и признаваться? Невозможно. Скрывать дальше? Но как?
Через месяц я собрался с духом и отчаянно соврал любимой маме, что диагноз был ошибочным, что учительница заболела какой-то заразной болезнью и поэтому все наши дневники сожгли на хоздворе. Маме, разумеется, все было ясно, однако она притворилась, что верит. Зачем? Не знаю. Может быть, она смутилась от моей невероятной наглости. Может быть, решила пощадить — у подростков ведь больное самолюбие, это самый тяжелый период, труднее не бывает. А может, решила сначала проверить… Но всю оставшуюся жизнь (а мама ушла, когда ей исполнилось 80 лет) мы с ней стеснялись говорить об этом. Так этот эпизод остался в наших отношениях не проясненным до конца.
За что я расплатился в полной мере. Потому что до сегодняшнего дня мне раз в месяц снится сон. Я давным-давно взрослый и даже немолодой человек. Кандидат филологических наук. Но почему-то должен вернуться в десятый класс (тогда еще учились десять лет) и заново сдавать экзамены на аттестат. А дневника моего нет. А как объяснить, я не знаю. А ложь, похожую на правду, не придумал. И — тоска!
Поэтому теперь я во всем и всегда стараюсь выбрать ясность. То есть недвусмысленность. То есть правду. Она холодная, но честная, и от нее не остается страшных снов. По той же самой причине я предпочитаю теплой мутной хмари — ясную морозную погоду, потому что высвечен каждый предмет, обведен каждый контур, не ошибешься. Я предпочитаю ясность в отношениях — вот этого ждем, а на это надеяться нечего. Иногда обидно, но лучше знать заранее и не надеяться напрасно. Я предпочитаю ясность мыслей, чтобы поменьше тумана и смутных клубящихся образов — так труднее обмануться, принять ложь за истину, а пустоту за содержание. И не случайно мне так нравится пушкинская проза — легкая, стремительная, ясная. Никаких метаний, уклонений в сторону, никаких «“да” и “нет” не говорите, черное и белое не называйте». Принимаются только прямые ответы, ясные, яркие, четкие и ровные, как просека.
Ясность
Ясность — удивительное слово. И у него хорошая словесная родня. Все церковнославянские, праславянские, санскритские, украинские, сербские, польские слова, связанные с нашей «ясностью», обозначают или простоту, или свет, или блистающую роскошь, или просеку в темном лесу. То есть говорят о четкости, прозрачности и перспективе. В ясный день все вокруг видно насквозь, как на рентгене. Ясный месяц отчетливо светит, ясный взгляд ничего не скрывает, проясняется смысл — и, значит, все стало понятно до самой основы. При этом ясность может быть недоброй — «учтиво, с ясностью холодной» звал Ленский Онегина на смертельную дуэль. Она способна заморозить — ведь бывает ледяная ясность. Но зато предполагает честность и открытость до конца.
С ясностью у меня сложились особые отношения. Классе в шестом или седьмом я получил заслуженную двойку. Дневники были исключительно бумажные, электронных еще не придумали. И я попытался двойку затереть — сначала ластиком, потом бритвой. Вышло как-то не очень. Тогда я сварил яйцо — считалось, что горячие крутые яйца выводят чернильную запись. Ясное дело, яйцо осталось недоваренным и при нажатии желток протек.
В отчаянии я вырвал грязные страницы и спустил в мусоропровод. А дневник завернул в целлофан и спрятал во дворе под плоский камень. Что делать дальше, я не знал; насчет дальнейших планов ясности не было. В первый день я отоврался, что дневники собрали на проверку; во второй — что заболела Нонна Пална; в третий — что у нее воспаление легких и дневники поэтому вернут нескоро. На четвертый день я сунул руку под дворовый камень — и ничего под ним не обнаружил.
Это был удар такой нездешней силы, что я до сих пор боюсь об этом вспоминать. Я сидел возле камня на корточках и не мог заставить себя встать. Казалось, что рушится жизнь; и чем яснее была весенняя погода, тем более смутным и неясным представало мое будущее. Идти домой и признаваться? Невозможно. Скрывать дальше? Но как?
Через месяц я собрался с духом и отчаянно соврал любимой маме, что диагноз был ошибочным, что учительница заболела какой-то заразной болезнью и поэтому все наши дневники сожгли на хоздворе. Маме, разумеется, все было ясно, однако она притворилась, что верит. Зачем? Не знаю. Может быть, она смутилась от моей невероятной наглости. Может быть, решила пощадить — у подростков ведь больное самолюбие, это самый тяжелый период, труднее не бывает. А может, решила сначала проверить… Но всю оставшуюся жизнь (а мама ушла, когда ей исполнилось 80 лет) мы с ней стеснялись говорить об этом. Так этот эпизод остался в наших отношениях не проясненным до конца.
За что я расплатился в полной мере. Потому что до сегодняшнего дня мне раз в месяц снится сон. Я давным-давно взрослый и даже немолодой человек. Кандидат филологических наук. Но почему-то должен вернуться в десятый класс (тогда еще учились десять лет) и заново сдавать экзамены на аттестат. А дневника моего нет. А как объяснить, я не знаю. А ложь, похожую на правду, не придумал. И — тоска!
Поэтому теперь я во всем и всегда стараюсь выбрать ясность. То есть недвусмысленность. То есть правду. Она холодная, но честная, и от нее не остается страшных снов. По той же самой причине я предпочитаю теплой мутной хмари — ясную морозную погоду, потому что высвечен каждый предмет, обведен каждый контур, не ошибешься. Я предпочитаю ясность в отношениях — вот этого ждем, а на это надеяться нечего. Иногда обидно, но лучше знать заранее и не надеяться напрасно. Я предпочитаю ясность мыслей, чтобы поменьше тумана и смутных клубящихся образов — так труднее обмануться, принять ложь за истину, а пустоту за содержание. И не случайно мне так нравится пушкинская проза — легкая, стремительная, ясная. Никаких метаний, уклонений в сторону, никаких «“да” и “нет” не говорите, черное и белое не называйте». Принимаются только прямые ответы, ясные, яркие, четкие и ровные, как просека.
0
У записи 1 лайков,
0 репостов,
160 просмотров.
0 репостов,
160 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Борисенко
