На днях наткнулась на пару серий фильма “Рожденные в СССР”. Его герои снимались каждые 7 лет, начиная с семилетнего возраста. В фильме они рассказывают о себе, о переменах в жизни и своем впечатлении о тех событиях, которые происходят в странах, где они живут.
Первый раз их снимали в 1990 в СССР, последние серии были отсняты в 2011, когда им было по 28 лет. Любопытно было наблюдать, как дети, такие разные и интересные, наивные и искренние, с простыми сильными чувствами, превращаются в обычных людей, зачастую недовольных странами, где им пришлось жить, разочарованных другими людьми, политикой и, скорей всего, жизнью в целом.
Интересна в этом плане история Лёни, он вместе с сестрой уехал в детстве с родителями в Израиль.
Интервьюер перед отъездом спросил их, что им больше всего хочется, и оба ребенка ответили, что им хочется остаться здесь, потому что тут живет их бабушка, затем их спросили, что их пугает, и они назвали каких-то выдуманных животных. И это было трогательно.
Затем следовал эпизод, когда их снимали в 14 лет. Я, между прочим, заметила, что в 14 лет (как и в 7) у мальчика практически не было акцента: когда он рассказывал журналисту, что в школе им часто говорили, чтоб они убирались обратно в Россию, речь его была без акцента. В 21 год, когда молодого человека снимали в период воинской службы в израильской армии, он появился, а в 28 лет речь его приобрела типичный говор, из-за которого в русскоговорящем человеке можно с легкостью заподозрить еврейские корни.
Он стал красивым, но в его плавных жестах и манере изъясняться появилось нечто женственное, я бы сказала метросексуальное. Молодой человек перестал уважать женщин, уехал из Израиля в Аргентину, завел кошку и собаку (по его словам, они лучше людей), сообщил о том, что хочет усыновить ребенка из “бедных районов” (так он выразился), чтобы жена, которая у него будет, не рожала, чтоб не портил ее живот. В общем, на мой взгляд, Лёня стал странным. Но он выглядел весьма сентиментальным, когда, размахивая восстановленным свидетельством о рождении, где значился город Свердловск, произнес: “Ай билонг то зе паст”.
Я еще мельком посмотрела несколько историй. Из героев мне больше всего понравился Антон из первой серии, прежде всего своей адекватностью и отношением к семье. Остальными историями я не особо прониклась.
Вот это “пересечение” и мелькание стран в фильме, эти люди, выезжающие, переезжающие, потом возвращающиеся, напомнили мне о тех, кто периодически ноет о том, что надо валить из России, о тех, кто свалил и, конечно, о тех, кто вернулся, так и не найдя счастья вне ее.
Вообще, тема эмиграции и иммиграции то и дело всплывает на просторах интернета, и как будто бы большинство считает, что надо уезжать, если есть куда, а приступы ненависти к нашей системе, ее представителям, населению в целом свойственны даже мне.
Но я считаю себя человеком, далеким в равной степени и от совкового патриотизма и от космополитизма. Про себя, пожалуй, я могла бы сказать очень банально, так, как в эпиграфе к хорошо известному произведению, что я сентиментальна и люблю страну, но не выношу того, что в ней происходит.
Возвращающиеся в Россию, когда рассказывают о причинах, побудивших их вернуться на родину, как правило, называют несоответствие русского менталитета западной культуре ну или что-то в этом духе. Еще они жалуются, например, на то, что Германия и Франция заполнена арабами гораздо в большей степени, чем Россия сами знаете кем, на то, что в Европе сильно экономят воду, что работу найти гораздо сложнее, чем тут, сетуют на высокие налоги, на то, что медицинские услуги очень дороги. Вспомнилось, кстати, как отец знакомого чеха был удивлен, что за сбор грибов и я год в костромском лесу и ловлю рыбы в не менее костромской реке он никому ничего не должен платить. Это выглядело довольно необычно, если принять во внимание, что он изъездил добрую часть Европы и Азии.
Но это все очень субъективно. Этому можно привести кучу контрпримеров
Конечно, мне кажется, причина в том, что те, кто вернулся, не смогли найти себя там, заняться тем, чем они бы на самом деле хотели заниматься и жить так, как они мечтали. А кто-то смог и остался.
А еще мне вспомнилось давнишнее интервью, когда Дьяконова (по-моему, он был невероятно крутой), между прочим, спросили (нашла и цитирую):
"- Почему же вы вернулись в Россию, имея постоянную профессорскую должность на Западе?
-В какой-то момент я решил, что могу позволить себе роскошь жить и умереть, где я хочу.
- А как же наука, как же кварктроника?
- Я физик-теоретик, мне нужна ручка, листок бумаги, ну, теперь мне ещё нужен компьютер, чтобы программы разные гонять. Экспериментатору, чтобы реализовать себя, для того, чтобы отвечать на интересные вопросы, – ему нужны приборы, которые стоят дорого. А мне почти ничего не нужно."
Я подумала, что, может, в этом смысле мне тоже просто мало что нужно, раз я никуда не рвусь и никуда не хочу.
В общем, утверждения о том, как у нас всего плохо, меня напрягают почти также, как и заявления тех, что считает, у нас еще все может быть, потому что, несмотря на свой оптимизм, я думаю, что Россия такая страна, где ничего никогда не поменяется.
Перечитала, поток какой-то, меня накрывает сегодня. =)
Первый раз их снимали в 1990 в СССР, последние серии были отсняты в 2011, когда им было по 28 лет. Любопытно было наблюдать, как дети, такие разные и интересные, наивные и искренние, с простыми сильными чувствами, превращаются в обычных людей, зачастую недовольных странами, где им пришлось жить, разочарованных другими людьми, политикой и, скорей всего, жизнью в целом.
Интересна в этом плане история Лёни, он вместе с сестрой уехал в детстве с родителями в Израиль.
Интервьюер перед отъездом спросил их, что им больше всего хочется, и оба ребенка ответили, что им хочется остаться здесь, потому что тут живет их бабушка, затем их спросили, что их пугает, и они назвали каких-то выдуманных животных. И это было трогательно.
Затем следовал эпизод, когда их снимали в 14 лет. Я, между прочим, заметила, что в 14 лет (как и в 7) у мальчика практически не было акцента: когда он рассказывал журналисту, что в школе им часто говорили, чтоб они убирались обратно в Россию, речь его была без акцента. В 21 год, когда молодого человека снимали в период воинской службы в израильской армии, он появился, а в 28 лет речь его приобрела типичный говор, из-за которого в русскоговорящем человеке можно с легкостью заподозрить еврейские корни.
Он стал красивым, но в его плавных жестах и манере изъясняться появилось нечто женственное, я бы сказала метросексуальное. Молодой человек перестал уважать женщин, уехал из Израиля в Аргентину, завел кошку и собаку (по его словам, они лучше людей), сообщил о том, что хочет усыновить ребенка из “бедных районов” (так он выразился), чтобы жена, которая у него будет, не рожала, чтоб не портил ее живот. В общем, на мой взгляд, Лёня стал странным. Но он выглядел весьма сентиментальным, когда, размахивая восстановленным свидетельством о рождении, где значился город Свердловск, произнес: “Ай билонг то зе паст”.
Я еще мельком посмотрела несколько историй. Из героев мне больше всего понравился Антон из первой серии, прежде всего своей адекватностью и отношением к семье. Остальными историями я не особо прониклась.
Вот это “пересечение” и мелькание стран в фильме, эти люди, выезжающие, переезжающие, потом возвращающиеся, напомнили мне о тех, кто периодически ноет о том, что надо валить из России, о тех, кто свалил и, конечно, о тех, кто вернулся, так и не найдя счастья вне ее.
Вообще, тема эмиграции и иммиграции то и дело всплывает на просторах интернета, и как будто бы большинство считает, что надо уезжать, если есть куда, а приступы ненависти к нашей системе, ее представителям, населению в целом свойственны даже мне.
Но я считаю себя человеком, далеким в равной степени и от совкового патриотизма и от космополитизма. Про себя, пожалуй, я могла бы сказать очень банально, так, как в эпиграфе к хорошо известному произведению, что я сентиментальна и люблю страну, но не выношу того, что в ней происходит.
Возвращающиеся в Россию, когда рассказывают о причинах, побудивших их вернуться на родину, как правило, называют несоответствие русского менталитета западной культуре ну или что-то в этом духе. Еще они жалуются, например, на то, что Германия и Франция заполнена арабами гораздо в большей степени, чем Россия сами знаете кем, на то, что в Европе сильно экономят воду, что работу найти гораздо сложнее, чем тут, сетуют на высокие налоги, на то, что медицинские услуги очень дороги. Вспомнилось, кстати, как отец знакомого чеха был удивлен, что за сбор грибов и я год в костромском лесу и ловлю рыбы в не менее костромской реке он никому ничего не должен платить. Это выглядело довольно необычно, если принять во внимание, что он изъездил добрую часть Европы и Азии.
Но это все очень субъективно. Этому можно привести кучу контрпримеров
Конечно, мне кажется, причина в том, что те, кто вернулся, не смогли найти себя там, заняться тем, чем они бы на самом деле хотели заниматься и жить так, как они мечтали. А кто-то смог и остался.
А еще мне вспомнилось давнишнее интервью, когда Дьяконова (по-моему, он был невероятно крутой), между прочим, спросили (нашла и цитирую):
"- Почему же вы вернулись в Россию, имея постоянную профессорскую должность на Западе?
-В какой-то момент я решил, что могу позволить себе роскошь жить и умереть, где я хочу.
- А как же наука, как же кварктроника?
- Я физик-теоретик, мне нужна ручка, листок бумаги, ну, теперь мне ещё нужен компьютер, чтобы программы разные гонять. Экспериментатору, чтобы реализовать себя, для того, чтобы отвечать на интересные вопросы, – ему нужны приборы, которые стоят дорого. А мне почти ничего не нужно."
Я подумала, что, может, в этом смысле мне тоже просто мало что нужно, раз я никуда не рвусь и никуда не хочу.
В общем, утверждения о том, как у нас всего плохо, меня напрягают почти также, как и заявления тех, что считает, у нас еще все может быть, потому что, несмотря на свой оптимизм, я думаю, что Россия такая страна, где ничего никогда не поменяется.
Перечитала, поток какой-то, меня накрывает сегодня. =)
The other day I came across a couple of episodes of the film “Born in the USSR”. His characters were shot every 7 years, starting from the age of seven. In the film, they talk about themselves, about changes in life and their impressions of the events that take place in the countries where they live.
The first time they were filmed in 1990 in the USSR, the last series were filmed in 2011, when they were 28 years old. It was curious to observe how children, so different and interesting, naive and sincere, with simple strong feelings, turn into ordinary people, often dissatisfied with the countries where they had to live, disappointed with other people, politics and, most likely, life in general.
The story of Leni is interesting in this respect, he and his sister went to Israel in their childhood with their parents.
Before leaving, the interviewer asked them what they wanted most, and both children answered that they wanted to stay here because their grandmother lives here, then they were asked what scares them, and they called some fictional animals. And it was touching.
Then followed the episode when they were removed at 14 years old. By the way, I noticed that at the age of 14 (as at 7) the boy had almost no accent: when he told a journalist that he was often told at school that they were going back to Russia, his speech was without an accent. At 21, when a young man was filmed during the period of military service in the Israeli army, he appeared, and at 28, he acquired a typical conversation, because of which you can easily suspect Jewish roots in a Russian-speaking person.
He became beautiful, but in his smooth gestures and manner of expressing something feminine appeared, I would say metrosexual. The young man stopped respecting women, left Israel for Argentina, started a cat and a dog (according to him, they are better than people), said that he wanted to adopt a child from “poor areas” (he said so), so that his wife he will not give birth, so as not to spoil her stomach. In general, in my opinion, Leon became strange. But he looked very sentimental when, waving a restored birth certificate, where the city of Sverdlovsk was listed, said: “Ai bilong that pas.”
I caught a glimpse of several stories. Of the heroes, I liked most of all Anton from the first series, primarily because of his adequacy and attitude to the family. The rest of the stories I do not really like.
This is the “intersection” and flickering of countries in the film, these people leaving, moving, then returning, reminded me of those who occasionally whine about what needs to be brought down from Russia, of those who dumped and, of course, of those who returned, never finding happiness outside her.
In general, the topic of emigration and immigration continually pops up on the Internet, and it seems that the majority thinks that it is necessary to leave if there is something, and the attacks of hatred for our system, its representatives, the population as a whole are peculiar to me.
But I consider myself a man, equally distant from both soviet patriotism and cosmopolitanism. About myself, perhaps, I could say very banal, as in the epigraph to a well-known work, that I am sentimental and love the country, but I cannot stand what is happening in it.
Returning to Russia, when they talk about the reasons that prompted them to return to their homeland, as a rule, they call the discrepancy between the Russian mentality and Western culture well, or something like that. They also complain, for example, that Germany and France are filled with Arabs much more than Russia, you know, by whom, that they save water in Europe, that it’s much harder to find a job than here, they complain about high taxes, the fact that medical services are very expensive. I recalled, by the way, how the father of a Czech friend was surprised that he did not pay anyone for picking mushrooms and I spent a year in the Kostroma forest and fishing in no less than the Kostroma river. It looked rather unusual, if we take into account that he traveled a good part of Europe and Asia.
But this is all very subjective. This can be a bunch of counterexamples.
Of course, it seems to me that the reason is that those who returned could not find themselves there, do what they really wanted to do and live as they dreamed. And someone could and stayed.
And I also remembered a long-standing interview when Dyakonov (in my opinion, he was incredibly cool), by the way, was asked (found and quoted):
"- Why did you return to Russia, having a permanent professorship in the West?
“At some point, I decided that I could afford the luxury of living and dying where I wanted.”
- But what about science, what about quartertronics?
- I am a theoretical physicist, I need a pen, a piece of paper, well, now I still need a computer to drive different programs. The experimenter, in order to realize himself, in order to answer interesting questions, he needs instruments that are expensive. I almost don't need anything. "
I thought that maybe in this sense I, too, just need little, since I don’t tear myself anywhere and don’t want to.
In general, the allegations about how bad we all are, me
The first time they were filmed in 1990 in the USSR, the last series were filmed in 2011, when they were 28 years old. It was curious to observe how children, so different and interesting, naive and sincere, with simple strong feelings, turn into ordinary people, often dissatisfied with the countries where they had to live, disappointed with other people, politics and, most likely, life in general.
The story of Leni is interesting in this respect, he and his sister went to Israel in their childhood with their parents.
Before leaving, the interviewer asked them what they wanted most, and both children answered that they wanted to stay here because their grandmother lives here, then they were asked what scares them, and they called some fictional animals. And it was touching.
Then followed the episode when they were removed at 14 years old. By the way, I noticed that at the age of 14 (as at 7) the boy had almost no accent: when he told a journalist that he was often told at school that they were going back to Russia, his speech was without an accent. At 21, when a young man was filmed during the period of military service in the Israeli army, he appeared, and at 28, he acquired a typical conversation, because of which you can easily suspect Jewish roots in a Russian-speaking person.
He became beautiful, but in his smooth gestures and manner of expressing something feminine appeared, I would say metrosexual. The young man stopped respecting women, left Israel for Argentina, started a cat and a dog (according to him, they are better than people), said that he wanted to adopt a child from “poor areas” (he said so), so that his wife he will not give birth, so as not to spoil her stomach. In general, in my opinion, Leon became strange. But he looked very sentimental when, waving a restored birth certificate, where the city of Sverdlovsk was listed, said: “Ai bilong that pas.”
I caught a glimpse of several stories. Of the heroes, I liked most of all Anton from the first series, primarily because of his adequacy and attitude to the family. The rest of the stories I do not really like.
This is the “intersection” and flickering of countries in the film, these people leaving, moving, then returning, reminded me of those who occasionally whine about what needs to be brought down from Russia, of those who dumped and, of course, of those who returned, never finding happiness outside her.
In general, the topic of emigration and immigration continually pops up on the Internet, and it seems that the majority thinks that it is necessary to leave if there is something, and the attacks of hatred for our system, its representatives, the population as a whole are peculiar to me.
But I consider myself a man, equally distant from both soviet patriotism and cosmopolitanism. About myself, perhaps, I could say very banal, as in the epigraph to a well-known work, that I am sentimental and love the country, but I cannot stand what is happening in it.
Returning to Russia, when they talk about the reasons that prompted them to return to their homeland, as a rule, they call the discrepancy between the Russian mentality and Western culture well, or something like that. They also complain, for example, that Germany and France are filled with Arabs much more than Russia, you know, by whom, that they save water in Europe, that it’s much harder to find a job than here, they complain about high taxes, the fact that medical services are very expensive. I recalled, by the way, how the father of a Czech friend was surprised that he did not pay anyone for picking mushrooms and I spent a year in the Kostroma forest and fishing in no less than the Kostroma river. It looked rather unusual, if we take into account that he traveled a good part of Europe and Asia.
But this is all very subjective. This can be a bunch of counterexamples.
Of course, it seems to me that the reason is that those who returned could not find themselves there, do what they really wanted to do and live as they dreamed. And someone could and stayed.
And I also remembered a long-standing interview when Dyakonov (in my opinion, he was incredibly cool), by the way, was asked (found and quoted):
"- Why did you return to Russia, having a permanent professorship in the West?
“At some point, I decided that I could afford the luxury of living and dying where I wanted.”
- But what about science, what about quartertronics?
- I am a theoretical physicist, I need a pen, a piece of paper, well, now I still need a computer to drive different programs. The experimenter, in order to realize himself, in order to answer interesting questions, he needs instruments that are expensive. I almost don't need anything. "
I thought that maybe in this sense I, too, just need little, since I don’t tear myself anywhere and don’t want to.
In general, the allegations about how bad we all are, me
У записи 11 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Мария Рейнгольд
