Усталость многотрудного дня можно растворить в теплой воде. Просто лечь Офелией на дно ванной, выкрутить вентиль и обрушить на себя ниагарскую душевую струю.
Когда поверхность воды достигнет ушных раковин – они превратятся в морские. Воздушная проводимость звуковых волн сменится на костную и уютное шуршание падающих из нержавеющего сопла капель обратится гулким грохотом бьющихся насмерть регат.
Когда вода покроет губы, холмики груди будут все реже и все выше вздыматься над уровнем овального пресного моря.
Когда вода достигнет последнего рубежа –– носа –– вспомнишь себя в лагерном лазарете, когда пошла носом кровь и полная медсестра ловко утрамбовала в твои малюсенькие ноздри целую упаковку стерильной ваты.
Был душный август, тебе было тринадцать, кровь запеклась на белой майке, приходилось жадно глотать воздух ртом, но не находить его в маленькой карантинной комнате.
Но тебе все равно было чертовски счастливо, потому что было лето, костры, первая любовь и руки женщины, врачующей твой подростковый недуг, были теплыми и ласковыми.
А сейчас октябрь, тебе дважды тринадцать, ты лежишь на дне ванной, глотаешь воздух, но не находишь его.
Все тянешь эту муку и не можешь понять на какую сторону от границы раздела сред перешло твое детское счастья.
Когда поверхность воды достигнет ушных раковин – они превратятся в морские. Воздушная проводимость звуковых волн сменится на костную и уютное шуршание падающих из нержавеющего сопла капель обратится гулким грохотом бьющихся насмерть регат.
Когда вода покроет губы, холмики груди будут все реже и все выше вздыматься над уровнем овального пресного моря.
Когда вода достигнет последнего рубежа –– носа –– вспомнишь себя в лагерном лазарете, когда пошла носом кровь и полная медсестра ловко утрамбовала в твои малюсенькие ноздри целую упаковку стерильной ваты.
Был душный август, тебе было тринадцать, кровь запеклась на белой майке, приходилось жадно глотать воздух ртом, но не находить его в маленькой карантинной комнате.
Но тебе все равно было чертовски счастливо, потому что было лето, костры, первая любовь и руки женщины, врачующей твой подростковый недуг, были теплыми и ласковыми.
А сейчас октябрь, тебе дважды тринадцать, ты лежишь на дне ванной, глотаешь воздух, но не находишь его.
Все тянешь эту муку и не можешь понять на какую сторону от границы раздела сред перешло твое детское счастья.
Fatigue of a difficult day can be dissolved in warm water. Just lie with Ophelia at the bottom of the bathroom, unscrew the valve and bring down the Niagara shower stream.
When the surface of the water reaches the auricles - they will turn into sea ones. The air conduction of sound waves will be replaced by a bone and cozy rustling of drops falling from a stainless nozzle and turn into a booming roar of regattas beating to death.
When the water covers the lips, the mounds of the chest will be less and less and rise higher above the level of the oval fresh sea.
When the water reaches the final milestone — the nose — you will remember yourself in the camp infirmary, when the nose went bleeding and the full nurse deftly tamped a whole package of sterile cotton wool into your tiny nostrils.
It was stuffy August, you were thirteen, blood was baked on a white T-shirt, you had to eagerly swallow air with your mouth, but not find it in a small quarantine room.
But you still were damn happy, because it was summer, bonfires, the first love and the hands of the woman treating your teenage illness were warm and affectionate.
And now October, you are thirteen twice, you are lying at the bottom of the bathroom, you are swallowing air, but you cannot find it.
You are pulling this torment all the time and you cannot understand which side of your childhood happiness has moved from the interface between media.
When the surface of the water reaches the auricles - they will turn into sea ones. The air conduction of sound waves will be replaced by a bone and cozy rustling of drops falling from a stainless nozzle and turn into a booming roar of regattas beating to death.
When the water covers the lips, the mounds of the chest will be less and less and rise higher above the level of the oval fresh sea.
When the water reaches the final milestone — the nose — you will remember yourself in the camp infirmary, when the nose went bleeding and the full nurse deftly tamped a whole package of sterile cotton wool into your tiny nostrils.
It was stuffy August, you were thirteen, blood was baked on a white T-shirt, you had to eagerly swallow air with your mouth, but not find it in a small quarantine room.
But you still were damn happy, because it was summer, bonfires, the first love and the hands of the woman treating your teenage illness were warm and affectionate.
And now October, you are thirteen twice, you are lying at the bottom of the bathroom, you are swallowing air, but you cannot find it.
You are pulling this torment all the time and you cannot understand which side of your childhood happiness has moved from the interface between media.
У записи 25 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ma Machevariany
