Ночевка за Белевым у молоденькой учительницы. Она очень хорошенькая и очень глупенькая, совершенная овечка: чему-то она учила, не мудрости, верно. У нее ночует подруга, такая же молоденькая, но не такая красивая. Обе всю ночь говорят шепотом, горячо, спорят. Утром мы узнали: наша бросает дом и уходит на восток, подруга решила идти на запад к родным, живущим где-то за Белевым, проще говоря, остаться с немцами.
Наша просит посадить ее на грузовик. Мы согласны. Я зову нашу полуторку «Ноев ковчег» — сколько десятков людей мы уже вывезли из потопа, наступающего с запада (из потопа беженцев). Обе подруги заплаканы, плакали всю ночь. Теперь все ночью плачут, а днем спокойны, безразличны, терпеливы. Укладываем вещи, наша молодая хозяйка выходит с крошечным узелком. Она не хочет брать ни зеркала, ни занавесочек, ни флакончиков одеколона, ни даже платьев. «Мне ничего не нужно»,— говорит она. Видимо, я проглядел высшую мудрость в этой восемнадцатилетней девушке, мудрость жизни.
Мы пробуем уговорить подругу. Лицо ее мертвое, губы сжаты, она молчит, не смотрит на нас. Подруги прощаются холодно, не протягивая руки. Остающаяся понимает: хоть все мы стоим рядом, но уже непроходимая чаща легла под ноги. «Заводи, пошел!» Да, нешуточные вопросы приходится решать в 18 лет!
В последнюю минуту мы заходим в милую комнатку уже сидящей в машине девушки, в ничью комнату, и чистим кремом для лица сапоги, вместо тряпочки пользуемся беленькими воротничками. По-видимому, этим мы хотим самим себе подтвердить, что рухнула жизнь
В. Гроссман, Дневники, сентябрь 1941 г.
Наша просит посадить ее на грузовик. Мы согласны. Я зову нашу полуторку «Ноев ковчег» — сколько десятков людей мы уже вывезли из потопа, наступающего с запада (из потопа беженцев). Обе подруги заплаканы, плакали всю ночь. Теперь все ночью плачут, а днем спокойны, безразличны, терпеливы. Укладываем вещи, наша молодая хозяйка выходит с крошечным узелком. Она не хочет брать ни зеркала, ни занавесочек, ни флакончиков одеколона, ни даже платьев. «Мне ничего не нужно»,— говорит она. Видимо, я проглядел высшую мудрость в этой восемнадцатилетней девушке, мудрость жизни.
Мы пробуем уговорить подругу. Лицо ее мертвое, губы сжаты, она молчит, не смотрит на нас. Подруги прощаются холодно, не протягивая руки. Остающаяся понимает: хоть все мы стоим рядом, но уже непроходимая чаща легла под ноги. «Заводи, пошел!» Да, нешуточные вопросы приходится решать в 18 лет!
В последнюю минуту мы заходим в милую комнатку уже сидящей в машине девушки, в ничью комнату, и чистим кремом для лица сапоги, вместо тряпочки пользуемся беленькими воротничками. По-видимому, этим мы хотим самим себе подтвердить, что рухнула жизнь
В. Гроссман, Дневники, сентябрь 1941 г.
Overnight stay with Belev at the young teacher. She is very pretty and very silly, perfect lamb: she taught something, not wisdom, right. She has a girlfriend overnight, as young, but not so beautiful. Both all night long whisper, ardently, argue. In the morning we found out: our house is being thrown and goes to the east, a friend decided to go west to her relatives who live somewhere behind Belev, simply speaking, to stay with the Germans.
Our asked to put her on the truck. We agree. I call our “Noah's Ark” lump - how many dozens of people have we taken out of the flood coming from the west (from the flood of refugees). Both friends wept, crying all night. Now everyone is crying at night, and in the daytime they are calm, indifferent, patient. We pack our young mistress with a tiny knot. She does not want to take either a mirror, or curtains, or bottles of cologne, or even dresses. “I don't need anything,” she says. Apparently, I overlooked the highest wisdom in this eighteen-year-old girl, the wisdom of life.
We are trying to persuade a friend. Her face is dead, her lips are clenched, she is silent, does not look at us. Girlfriends say goodbye cold without reaching for their hands. Remaining understands: even though we all stand together, but already impassable thicket has fallen under the feet. “Start up, go!” Yes, serious questions have to be solved at the age of 18!
At the last minute we go into a nice room already sitting in the car of the girl, in a draw room, and with a clean face cream boots, instead of a rag we use little white collars. Apparently, with this we want to confirm for ourselves that life has collapsed
V. Grossman, Diaries, September 1941
Our asked to put her on the truck. We agree. I call our “Noah's Ark” lump - how many dozens of people have we taken out of the flood coming from the west (from the flood of refugees). Both friends wept, crying all night. Now everyone is crying at night, and in the daytime they are calm, indifferent, patient. We pack our young mistress with a tiny knot. She does not want to take either a mirror, or curtains, or bottles of cologne, or even dresses. “I don't need anything,” she says. Apparently, I overlooked the highest wisdom in this eighteen-year-old girl, the wisdom of life.
We are trying to persuade a friend. Her face is dead, her lips are clenched, she is silent, does not look at us. Girlfriends say goodbye cold without reaching for their hands. Remaining understands: even though we all stand together, but already impassable thicket has fallen under the feet. “Start up, go!” Yes, serious questions have to be solved at the age of 18!
At the last minute we go into a nice room already sitting in the car of the girl, in a draw room, and with a clean face cream boots, instead of a rag we use little white collars. Apparently, with this we want to confirm for ourselves that life has collapsed
V. Grossman, Diaries, September 1941
У записи 6 лайков,
0 репостов,
195 просмотров.
0 репостов,
195 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Антон Самухин
