Тот клятый год уж много длился лет,
я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки
и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер,
ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле
туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк,
садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели,
глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди,
но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала
и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади,
я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос:
«Дай руку деда, деда, погоди…»
И я годил, годил, сколь было сил,
а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили,
никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди,
я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля
с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и…»
И я гожу, я все еще гожу,
и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку
в своей измученной руке еще держу.
© Леонид Филатов
я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки
и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер,
ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле
туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк,
садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели,
глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди,
но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала
и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади,
я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос:
«Дай руку деда, деда, погоди…»
И я годил, годил, сколь было сил,
а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили,
никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди,
я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля
с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и…»
И я гожу, я все еще гожу,
и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку
в своей измученной руке еще держу.
© Леонид Филатов
That klyat year really lasted a lot years
I sometimes crawled off the hospital bed.
Raking his debris and fragments
and its reconstructed skeleton.
And stole themselves from empathetic nurses,
nostrils smelling the keen smell of will,
I ran off to the two-year granddaughter Ole
there, on life smelling open space.
Olya and I went to the children's park,
sat on your favorite swings,
Jammed juice, ate ice cream,
staring at the walking dogs.
The rides were a dime a dozen,
but the day was burning, and the sun was chilling,
And Olga tired, behind
and quietly whined, grandfather wait.
Leaving Sunday behind,
I was returning to the hospital guests,
But in the ward Olin heard a voice:
"Give a hand to grandfather, grandfather, wait a minute ..."
And I was a year old, a year old, however strong I was,
and on the next bunks were no years old,
Hireli, dried, stunted, left,
no one asked them to wait a bit.
When I smell a burning sensation in my chest,
I see it from the other side of the field
Little Olya rushes to me
with a heart-rending cry: "Grandfather-ah, wait a minute ..."
And I, I still,
and it seems I will endure any flour
Bye that tiny hand
I still hold in my exhausted hand.
© Leonid Filatov
I sometimes crawled off the hospital bed.
Raking his debris and fragments
and its reconstructed skeleton.
And stole themselves from empathetic nurses,
nostrils smelling the keen smell of will,
I ran off to the two-year granddaughter Ole
there, on life smelling open space.
Olya and I went to the children's park,
sat on your favorite swings,
Jammed juice, ate ice cream,
staring at the walking dogs.
The rides were a dime a dozen,
but the day was burning, and the sun was chilling,
And Olga tired, behind
and quietly whined, grandfather wait.
Leaving Sunday behind,
I was returning to the hospital guests,
But in the ward Olin heard a voice:
"Give a hand to grandfather, grandfather, wait a minute ..."
And I was a year old, a year old, however strong I was,
and on the next bunks were no years old,
Hireli, dried, stunted, left,
no one asked them to wait a bit.
When I smell a burning sensation in my chest,
I see it from the other side of the field
Little Olya rushes to me
with a heart-rending cry: "Grandfather-ah, wait a minute ..."
And I, I still,
and it seems I will endure any flour
Bye that tiny hand
I still hold in my exhausted hand.
© Leonid Filatov
У записи 13 лайков,
1 репостов,
173 просмотров.
1 репостов,
173 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Фертман
