Если люди
в меня
входят,
не выходят они
из меня.
Колобродят,
внутри хороводят,
сквозь мою немоту гомоня.
Мудрецами
и дураками
переполнен, -
в конец извели! -
так, что кожу мою каблуками
пробивают они
изнутри.
Дайте чуточку отдышаться!
Невозможно!
Я перенабит
приносившими столько счастья,
наносившими столько обид.
Что со мною случилось такое?
Что мне делать с огромной толпою
в моей собственной малой груди -
хоть милицию там заводи.
Стал немножечко я сумасшедшим,
ибо там,
в потаенной тени,
ни одной я не бросил из женщин,
и меня не бросали они.
Воскрешения дружб неуклюжи,
как стараньем себя ни тирань,
но терял я друзей лишь снаружи,
а внутри никого не терял.
Все, с кем в жизни ругался,
сдружился,
все, кому только руку пожал,
стали новой поджизненной жизнью,
как безогненный тайный пожар.
Все, что создал мой суетный гений
из мелькания снов и дождей -
не собранье моих сочинений,
а собрание этих людей.
Невозвратного возвратимость -
как летящий назад водопад.
Кто погибли -
во мне возродились,
кто еще не родились -
вопят.
Население слишком большое,
непосильное для одного,
но душа не была бы душою,
если б не было в ней никого...
1975 год, Евтушенко
в меня
входят,
не выходят они
из меня.
Колобродят,
внутри хороводят,
сквозь мою немоту гомоня.
Мудрецами
и дураками
переполнен, -
в конец извели! -
так, что кожу мою каблуками
пробивают они
изнутри.
Дайте чуточку отдышаться!
Невозможно!
Я перенабит
приносившими столько счастья,
наносившими столько обид.
Что со мною случилось такое?
Что мне делать с огромной толпою
в моей собственной малой груди -
хоть милицию там заводи.
Стал немножечко я сумасшедшим,
ибо там,
в потаенной тени,
ни одной я не бросил из женщин,
и меня не бросали они.
Воскрешения дружб неуклюжи,
как стараньем себя ни тирань,
но терял я друзей лишь снаружи,
а внутри никого не терял.
Все, с кем в жизни ругался,
сдружился,
все, кому только руку пожал,
стали новой поджизненной жизнью,
как безогненный тайный пожар.
Все, что создал мой суетный гений
из мелькания снов и дождей -
не собранье моих сочинений,
а собрание этих людей.
Невозвратного возвратимость -
как летящий назад водопад.
Кто погибли -
во мне возродились,
кто еще не родились -
вопят.
Население слишком большое,
непосильное для одного,
но душа не была бы душою,
если б не было в ней никого...
1975 год, Евтушенко
If people
into me
come in
they do not go
out of me.
Kolobrodyat,
they dance inside
through my dumbness a homonya.
The wise
and fools
crowded, -
drained to the end! -
so that heels my skin
they pierce
from the inside.
Give me a little rest!
Impossible!
I overcame
bringing so much happiness
inflicted so many grievances.
What happened to me?
What should I do with a huge crowd
in my own small breast -
even the militia there.
I got a little crazy
for there
in the hidden shadow
I haven’t left one of the women,
and they didn’t leave me.
The resurrection of friendships is awkward
no matter how hard you try tyranny
but I lost friends only outside
but inside I didn’t lose anyone.
Everyone with whom he swore in life,
became friends
all who only shook hands
become a new lifetime life
like a fireless secret fire.
All that my vain genius created
from the flickering of dreams and rains -
not a collection of my writings
but a meeting of these people.
Irrevocable Returnability -
like a waterfall flying back.
Who died -
in me reborn
who have not yet been born -
yelling.
The population is too big
unbearable for one,
but the soul would not be the soul
if there was nobody in her ...
1975, Yevtushenko
into me
come in
they do not go
out of me.
Kolobrodyat,
they dance inside
through my dumbness a homonya.
The wise
and fools
crowded, -
drained to the end! -
so that heels my skin
they pierce
from the inside.
Give me a little rest!
Impossible!
I overcame
bringing so much happiness
inflicted so many grievances.
What happened to me?
What should I do with a huge crowd
in my own small breast -
even the militia there.
I got a little crazy
for there
in the hidden shadow
I haven’t left one of the women,
and they didn’t leave me.
The resurrection of friendships is awkward
no matter how hard you try tyranny
but I lost friends only outside
but inside I didn’t lose anyone.
Everyone with whom he swore in life,
became friends
all who only shook hands
become a new lifetime life
like a fireless secret fire.
All that my vain genius created
from the flickering of dreams and rains -
not a collection of my writings
but a meeting of these people.
Irrevocable Returnability -
like a waterfall flying back.
Who died -
in me reborn
who have not yet been born -
yelling.
The population is too big
unbearable for one,
but the soul would not be the soul
if there was nobody in her ...
1975, Yevtushenko
У записи 4 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Иришка Арефьева