НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, БЫВШЕЕ С
ВЛАДИМИРОМ МАЯКОВСКИМ ЛЕТОМ НА ДАЧЕ
(Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева,
27 верст по Ярославской жел. дор. )
В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла -
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы -
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею -
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
"Слазь!
довольно шляться в пекло! "
Я крикнул солнцу:
"Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут - не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты! "
Я крикнул солнцу:
"Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы! "
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать -
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
"Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
гони, поэт, варенье! "
Слеза из глаз у самого -
жара с ума сводила,
но я ему -
на самовар:
"Ну что ж,
садись, светило! "
Черт дернул дерзости мои
орать ему, -
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь - не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, -
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом
постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
"Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко.
- Поди, попробуй! -
А вот идешь -
взялось идти,
идешь - и светишь в оба! "
Болтали так до темноты -
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На "ты"
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
"Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты - свое,
стихами".
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг - я
во всю светаю мочь -
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить -
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!
ВЛАДИМИРОМ МАЯКОВСКИМ ЛЕТОМ НА ДАЧЕ
(Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева,
27 верст по Ярославской жел. дор. )
В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла -
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы -
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею -
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
"Слазь!
довольно шляться в пекло! "
Я крикнул солнцу:
"Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут - не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты! "
Я крикнул солнцу:
"Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы! "
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать -
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
"Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
гони, поэт, варенье! "
Слеза из глаз у самого -
жара с ума сводила,
но я ему -
на самовар:
"Ну что ж,
садись, светило! "
Черт дернул дерзости мои
орать ему, -
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь - не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, -
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом
постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
"Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко.
- Поди, попробуй! -
А вот идешь -
взялось идти,
идешь - и светишь в оба! "
Болтали так до темноты -
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На "ты"
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
"Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты - свое,
стихами".
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг - я
во всю светаю мочь -
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить -
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!
UNUSUAL ADVENTURE, FORMER WITH
VLADIMIR MAYAKOVSKY SUMMER AT HOLIDAY
(Pushkino. Akulov Mountain, Rumyantsev Cottage,
27 miles along the Yaroslavl railway. dear )
At one hundred and forty suns the sunset was burning,
summer rolled in July
it was hot
heat swam -
in the country it was.
The hill Pushkino hump
Shark Mountain,
and the bottom of the mountain -
the village was
curled roofs crust.
And for the village -
hole,
and into that hole probably
the sun came down every time
slow and true.
And tomorrow
again
pour the world
the sun was rising alo.
And day after day
terribly angry
me
this
has become.
And so once angry,
that everything has faded in fear
I shouted to the sun at close range:
"Slaz!
pretty hang around the hell out! "
I shouted to the sun:
"Parasite!
you are cloudy
and here - do not know neither winters nor years,
sit, draw posters! "
I shouted to the sun:
"Wait a minute!
listen, zlatolobo,
than so
go idle
to me
tea would go! "
What have I done!
I died!
To me,
voluntarily
self
stretching the beam steps
the sun walks in the field.
I want to not show a fright -
and retire backwards.
Already in the garden are his eyes.
Already passes the garden.
In the windows,
in the door,
entering the gap
the sun was falling in mass
burst in;
translating the spirit
started talking bass:
"I'm driving back the lights
for the first time since the creation.
Did you call me?
Tea chase,
chase, the poet, jam! "
Tear from the eyes of the very -
the heat drove crazy
but I told him -
on samovar:
"Well,
sit down, shone! "
Devil pulled my insolence
yell at him
confused
I sat on the corner of the bench,
I'm afraid - it did not work out worse!
But strange from the sun
flowed, -
and degree
forgetting
I sit, talking
with a luminary
gradually.
About that
talking about it
what de growth has eaten
and the sun:
"Okay,
do not be sad,
look at things just!
And me, you think
shine
easy.
- Come on, try it! -
But you go -
took to go
go - and shine in both! "
They talked like this before dark -
until the former night that is.
What darkness is there?
No misters"
we are with him, completely mastered.
And soon
friendship not thaw
I hit him on the shoulder.
And the sun too:
"You and I,
us, comrade, two!
Come, poet,
let's watch
vopoy
the world is in gray trash.
I will pour my sun
and you - your own
verses. "
Wall of shadows
nights prison
under the double shotgun fell
Poems and light fuss
shine into anything!
Will get tired
and wants night
lie down,
dull dreamhouse.
Suddenly - I
in all the world can -
and again the day is ringing.
Always shine
shine everywhere
until the last days of Donets,
shine -
and no nails!
Here is my slogan
and the sun!
VLADIMIR MAYAKOVSKY SUMMER AT HOLIDAY
(Pushkino. Akulov Mountain, Rumyantsev Cottage,
27 miles along the Yaroslavl railway. dear )
At one hundred and forty suns the sunset was burning,
summer rolled in July
it was hot
heat swam -
in the country it was.
The hill Pushkino hump
Shark Mountain,
and the bottom of the mountain -
the village was
curled roofs crust.
And for the village -
hole,
and into that hole probably
the sun came down every time
slow and true.
And tomorrow
again
pour the world
the sun was rising alo.
And day after day
terribly angry
me
this
has become.
And so once angry,
that everything has faded in fear
I shouted to the sun at close range:
"Slaz!
pretty hang around the hell out! "
I shouted to the sun:
"Parasite!
you are cloudy
and here - do not know neither winters nor years,
sit, draw posters! "
I shouted to the sun:
"Wait a minute!
listen, zlatolobo,
than so
go idle
to me
tea would go! "
What have I done!
I died!
To me,
voluntarily
self
stretching the beam steps
the sun walks in the field.
I want to not show a fright -
and retire backwards.
Already in the garden are his eyes.
Already passes the garden.
In the windows,
in the door,
entering the gap
the sun was falling in mass
burst in;
translating the spirit
started talking bass:
"I'm driving back the lights
for the first time since the creation.
Did you call me?
Tea chase,
chase, the poet, jam! "
Tear from the eyes of the very -
the heat drove crazy
but I told him -
on samovar:
"Well,
sit down, shone! "
Devil pulled my insolence
yell at him
confused
I sat on the corner of the bench,
I'm afraid - it did not work out worse!
But strange from the sun
flowed, -
and degree
forgetting
I sit, talking
with a luminary
gradually.
About that
talking about it
what de growth has eaten
and the sun:
"Okay,
do not be sad,
look at things just!
And me, you think
shine
easy.
- Come on, try it! -
But you go -
took to go
go - and shine in both! "
They talked like this before dark -
until the former night that is.
What darkness is there?
No misters"
we are with him, completely mastered.
And soon
friendship not thaw
I hit him on the shoulder.
And the sun too:
"You and I,
us, comrade, two!
Come, poet,
let's watch
vopoy
the world is in gray trash.
I will pour my sun
and you - your own
verses. "
Wall of shadows
nights prison
under the double shotgun fell
Poems and light fuss
shine into anything!
Will get tired
and wants night
lie down,
dull dreamhouse.
Suddenly - I
in all the world can -
and again the day is ringing.
Always shine
shine everywhere
until the last days of Donets,
shine -
and no nails!
Here is my slogan
and the sun!
У записи 29 лайков,
3 репостов.
3 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Бородавина
