Борис Рыжий
Я скажу тебе тихо так, чтоб не услышали львы,
ибо знаю их норов, над обсидианом Невы.
Ибо шпиль-перописец выводит на небе “прощай”,
я скажу тебе нежно, мой ангел, шепну невзначай.
Все темней и темней и страшней и прохладней вокруг.
И туда, где теплей, — скоро статуи двинут на юг.
Потому и скажу, что мы вместе останемся здесь:
вся останешься ты, и твой спутник встревоженный — весь.
Они грузно пройдут, на снегу оставляя следы,
мимо нас навсегда, покидая фасады, сады.
Они жутко пройдут, наши смертные лица презрев.
Снисходительней будь, не к лицу нам, любимая, гнев.
Мы проводим их молча и после не вымолвим слов,
ибо с ними уйдет наше счастье и наша любовь.
Отвернемся, заплачем, махнув им холодной рукой
в Ленинграде — скажу — в Петербурге над черной рекой.
1994
Я скажу тебе тихо так, чтоб не услышали львы,
ибо знаю их норов, над обсидианом Невы.
Ибо шпиль-перописец выводит на небе “прощай”,
я скажу тебе нежно, мой ангел, шепну невзначай.
Все темней и темней и страшней и прохладней вокруг.
И туда, где теплей, — скоро статуи двинут на юг.
Потому и скажу, что мы вместе останемся здесь:
вся останешься ты, и твой спутник встревоженный — весь.
Они грузно пройдут, на снегу оставляя следы,
мимо нас навсегда, покидая фасады, сады.
Они жутко пройдут, наши смертные лица презрев.
Снисходительней будь, не к лицу нам, любимая, гнев.
Мы проводим их молча и после не вымолвим слов,
ибо с ними уйдет наше счастье и наша любовь.
Отвернемся, заплачем, махнув им холодной рукой
в Ленинграде — скажу — в Петербурге над черной рекой.
1994
Boris Red
I’ll tell you softly so that the lions don’t hear,
for I know their burrows, above the obsidian of the Neva.
For the spire-painter brings “goodbye” in heaven,
I will tell you gently, my angel, whisper by chance.
Everything is darker and darker and worse and cooler around.
And where it’s warmer, soon the statues will move south.
Therefore, I will say that together we will stay here:
all of you will remain, and your companion is alarmed - all.
They will pass heavily, leaving traces in the snow,
past us forever, leaving the facades, gardens.
They will pass terribly, despising our mortal faces.
Be condescending, not to face us, beloved, anger.
We hold them silently and after not uttering words,
for with them our happiness and our love will go away.
Turn away, cry, waving it with a cold hand
in Leningrad - I will say - in St. Petersburg over the black river.
1994
I’ll tell you softly so that the lions don’t hear,
for I know their burrows, above the obsidian of the Neva.
For the spire-painter brings “goodbye” in heaven,
I will tell you gently, my angel, whisper by chance.
Everything is darker and darker and worse and cooler around.
And where it’s warmer, soon the statues will move south.
Therefore, I will say that together we will stay here:
all of you will remain, and your companion is alarmed - all.
They will pass heavily, leaving traces in the snow,
past us forever, leaving the facades, gardens.
They will pass terribly, despising our mortal faces.
Be condescending, not to face us, beloved, anger.
We hold them silently and after not uttering words,
for with them our happiness and our love will go away.
Turn away, cry, waving it with a cold hand
in Leningrad - I will say - in St. Petersburg over the black river.
1994
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Зыкова
