"Спокойно, расслабленно стоял город, наблюдая смену времен года. В Петербурге может измениться все, кроме его погоды. И его света. Это северный свет, бледный и рассеянный, в нем и память, и глаз приобретают необычайную резкость. В этом свете, а также благодаря прямоте и длине улиц, мысли пешехода путешествуют дальше цели его путешествия, и человек с нормальным зрением может различить на расстоянии в полтора километра номер приближающегося автобуса или возраст следующего за ним шпика. Человек, рожденный в этом городе, нахаживает пешком, по крайне мере смолоду, не меньше, чем хороший бедуин. И это не из-за того, что автомобилей мало и они дороги (зато там прекрасная система общественного транспорта), и не из-за километровых очередей в продмагах. А оттого, что идти под этим небом, по набережным коричневого гранита, вдоль огромной серой реки, есть само по себе раздвижение жизни и школа дальнозоркости. В зернистости гранитной набережной близ постоянно текущей, уходящей воды есть нечто такое, что пропитывает подошвы чувственным желанием ходьбы. Пахнущий водорослями встречный ветер с моря исцелил здесь немало сердец, перегруженных ложью, отчаянием и беспомощностью. Если это способствует порабощению, раба можно простить.
Это город, где как-то легче переносится одиночество, чем в других местах, потому что и сам город одинок. Странное утешение черпаешь в сознании, что вот эти камни не имеют ничего общего с настоящим и еще меньше с будущим. Чем глубже погружаются фасады в 20 век, тем неприступнее они выглядят, не обращая внимания на эти новые времена и их заботы".
Это город, где как-то легче переносится одиночество, чем в других местах, потому что и сам город одинок. Странное утешение черпаешь в сознании, что вот эти камни не имеют ничего общего с настоящим и еще меньше с будущим. Чем глубже погружаются фасады в 20 век, тем неприступнее они выглядят, не обращая внимания на эти новые времена и их заботы".
“The city stood calmly, relaxed, watching the changing seasons. Everything in St. Petersburg can change, except for its weather. And its light. This is the northern light, pale and scattered, in it both the memory and the eye acquire extraordinary sharpness. In this light, and also due to the straightness and length of the streets, the pedestrian’s thoughts travel further than the purpose of his journey, and a person with normal vision can distinguish at a distance of one and a half kilometer the number of the approaching bus or the age of the lard following him. no less young, no less than a good Bedouin, and this is not due to the fact that there are few cars and they are expensive (but there is an excellent public transport system), and not because of kilometer-long queues in food stores. this sky, along the embankments of brown granite, along a huge gray river, is an extension of life and a school of farsightedness in itself. In the granularity of the granite embankment near the constantly flowing, outgoing water, there is something that impregnates the soles with a sensual desire to walk. The seagrass-smelling headwind from the sea has healed here a lot of hearts, overloaded with lies, despair and helplessness. If this contributes to enslavement, the slave can be forgiven.
This is a city where loneliness is somehow easier to tolerate than in other places, because the city itself is lonely. You find strange consolation in the consciousness that these stones have nothing to do with the present and even less with the future. The deeper the facades plunge into the 20th century, the more impregnable they look, not paying attention to these new times and their concerns. "
This is a city where loneliness is somehow easier to tolerate than in other places, because the city itself is lonely. You find strange consolation in the consciousness that these stones have nothing to do with the present and even less with the future. The deeper the facades plunge into the 20th century, the more impregnable they look, not paying attention to these new times and their concerns. "
У записи 8 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Аня Павлова
