Чужое, хорошее.
"А старик бубнит: «Ты зачем живешь?», я сочувствую старику.
У меня есть ребенок, обрыв и рожь, я держу его, как могу,
мне нельзя уходить, мне нельзя не жить, я прописана у черты.
Но старик не видит его во ржи, говорит: «Принеси воды».
Я иду за водой и боюсь не сметь, я сама себе нынче смерть,
а вдали еще раздается смех, и колосья звенят как медь. Неподвижно птица моя летит, ветер листьями не скрипит.
Я встречаю женщину на пути, и она говорить мне: «Пить».
В целом мире у женщины ни души и от прошлого – ни следа.
Я безропотно ей отдаю кувшин и смотрю, как течет вода. Опустел кувшин и разбит кувшин, и осколок пустил росток.
И к ростку народ кочевой бежит – «Вот знамение и пророк, исцели нас, дай нам, храни от бед, чудодействуй, пока стоим!..»
А во ржи уже не заметен след, а над полем восходит дым.
И у женщины жажда змеей в груди, и старик изможден и слаб.
Кто решится услышать и отпустить, если я их тогда спасла?
Он зовет – по телу проходит дрожь, он бежит – замирает дух.
У меня есть ребенок, обрыв и рожь. Я уже ничего не жду.
А старик говорит: «Принеси воды», а народ повторяет в такт…
Я живу над пропастью у черты. И не знаю, за кем черта."(с)
"А старик бубнит: «Ты зачем живешь?», я сочувствую старику.
У меня есть ребенок, обрыв и рожь, я держу его, как могу,
мне нельзя уходить, мне нельзя не жить, я прописана у черты.
Но старик не видит его во ржи, говорит: «Принеси воды».
Я иду за водой и боюсь не сметь, я сама себе нынче смерть,
а вдали еще раздается смех, и колосья звенят как медь. Неподвижно птица моя летит, ветер листьями не скрипит.
Я встречаю женщину на пути, и она говорить мне: «Пить».
В целом мире у женщины ни души и от прошлого – ни следа.
Я безропотно ей отдаю кувшин и смотрю, как течет вода. Опустел кувшин и разбит кувшин, и осколок пустил росток.
И к ростку народ кочевой бежит – «Вот знамение и пророк, исцели нас, дай нам, храни от бед, чудодействуй, пока стоим!..»
А во ржи уже не заметен след, а над полем восходит дым.
И у женщины жажда змеей в груди, и старик изможден и слаб.
Кто решится услышать и отпустить, если я их тогда спасла?
Он зовет – по телу проходит дрожь, он бежит – замирает дух.
У меня есть ребенок, обрыв и рожь. Я уже ничего не жду.
А старик говорит: «Принеси воды», а народ повторяет в такт…
Я живу над пропастью у черты. И не знаю, за кем черта."(с)
Alien, good.
"And the old man mutters:" Why do you live? ", I sympathize with the old man.
I have a child, a cliff and rye, I hold him as I can,
I can’t leave, I can’t help but live, I am registered at the devil.
But the old man does not see him in the rye, he says: "Bring water."
I’m going to get water and I'm afraid not to dare, I’m dying myself today,
and in the distance there is still laughter, and the ears are ringing like copper. Still my bird flies, the wind does not creak with leaves.
I meet a woman on the way, and she tell me: "To drink."
In the whole world, a woman has neither a soul nor a trace from the past.
I meekly give her the pitcher and watch the water flow. The jug was empty and the jug was broken, and the splinter sprouted.
And the nomad nation runs to the sprout - “Here is a sign and a prophet, heal us, give us, keep us from troubles, work miracles while we stand! ..”
And in the rye, the track is no longer noticeable, and smoke rises above the field.
And the woman has a thirst for a snake in her chest, and the old man is exhausted and weak.
Who decides to hear and let go if I saved them then?
He calls - trembling passes through the body, he runs - the spirit freezes.
I have a baby, cliff and rye. I'm not expecting anything.
And the old man says: “Bring water,” and the people repeat to the beat ...
I live over the abyss near the devil. And I don’t know who the hell is behind. "(C)
"And the old man mutters:" Why do you live? ", I sympathize with the old man.
I have a child, a cliff and rye, I hold him as I can,
I can’t leave, I can’t help but live, I am registered at the devil.
But the old man does not see him in the rye, he says: "Bring water."
I’m going to get water and I'm afraid not to dare, I’m dying myself today,
and in the distance there is still laughter, and the ears are ringing like copper. Still my bird flies, the wind does not creak with leaves.
I meet a woman on the way, and she tell me: "To drink."
In the whole world, a woman has neither a soul nor a trace from the past.
I meekly give her the pitcher and watch the water flow. The jug was empty and the jug was broken, and the splinter sprouted.
And the nomad nation runs to the sprout - “Here is a sign and a prophet, heal us, give us, keep us from troubles, work miracles while we stand! ..”
And in the rye, the track is no longer noticeable, and smoke rises above the field.
And the woman has a thirst for a snake in her chest, and the old man is exhausted and weak.
Who decides to hear and let go if I saved them then?
He calls - trembling passes through the body, he runs - the spirit freezes.
I have a baby, cliff and rye. I'm not expecting anything.
And the old man says: “Bring water,” and the people repeat to the beat ...
I live over the abyss near the devil. And I don’t know who the hell is behind. "(C)
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анастасия Никифорова
